Страница 3 из 15
Шамсиев долго и задумчиво смотрел на фотографию, потом, видимо, поймав себя на какой-то мысли, спросил:
– Камень, которым её ударили, у вас? Можно я взгляну на него?
Вахрамеев, вынул из сейфа небольшой тряпичный свёрток и, развернув, выложил на стол перед Шамсиевым довольно увесистый серый камень, оказавшийся при более внимательном рассмотрении обыкновенным куском бетона, плоским с одной стороны и неровным, бугристым – с другой.
– Вы уже исследовали его? – поинтересовался следователь по особо важным делам.
– Да. Провели три экспертизы, – пояснил Вахрамеев. – Следов крови не нашли. Видимо, удар был нанесён сзади, плашмя, поэтому на голове у жертвы не образовалось никаких открытых ран. Лишь обширная подкожная гематома и внутренняя травма мозга…
– А следы от рук?
– Их тоже не было. Видимо, рука преступника сжимала камень с неровной стороны, и пальцы не могли отпечататься. Создаётся впечатление, что нападавший не готовился к убийству заранее, иначе он запасся бы другим орудием. Этот кусок бетона, скорее всего, он подобрал во дворе. Там накануне ремонтировали бетонную дорожку и оставались неубранные куски бетона… Мне кажется, что убийство совершено случайным человеком, не имевшим никаких личных счётов с Аристовой и, возможно, вообще не знакомым с ней. Исходя из этой версии, мы здесь уже многих перетрясли…
Шамсиев, взяв в руки камень, некоторое время молча осматривал его, пытаясь представить, как держал его в руке убийца, как замахивался и наносил удар, потом, положив орудие преступления на стол, продолжил:
– Многих перетрясли, говорите? И, конечно, как принято в подобных случаях, проверяли в первую очередь судимых, бродяг, пьяниц, ну и прочее… А что-нибудь нетрадиционное, нетипичное вы испробовали?
– Что вы имеете в виду?
– Ну, скажем, поискать убийцу среди людей вполне порядочных, респектабельных, покопаться, словом, в той среде, где по логике вещей преступников не должно быть. Судимые, душевнобольные – эти люди опасны, нет сомнения. Как это там ваши местные психиатры успокоили прокурора: «…На воле не держим, из психушек на ночные прогулки не выпускаем…» Но ведь существует категория людей, может быть, психически и здоровых, но отягощённых какими-то невзгодами, неудачами, озлобленных на жизнь, раздираемых внутренними противоречиями. Впрочем, я думаю, мы ещё вернёмся к этой теме… А сейчас скажи-ка, дружище, где вы меня сегодня собираетесь устраивать на ночлег?
– Можно остановиться у меня, – искренне предложил Вахрамеев. – Трёхкомнатная квартира. Дома лишь жена и тёща…
– О нет, уволь! – рассмеялся Шамсиев. – Две женщины в доме – это уже извините меня…
– Тогда есть другой вариант. Мой двоюродный брат укатил на три месяца за границу и у него пустует особняк. Кстати, всего в пятнадцати минутах ходьбы отсюда. Думаю, там вам будет неплохо. Есть телефон…
– Но без разрешения хозяина…
– Не беспокойтесь, я там хозяин! – сказал с твёрдой решимостью Вахрамеев и уже чуть шутливо добавил: – Кстати, и моя задача по охране имущества таким образом будет успешно решена. Как-никак там импортная мебель, видеоаппаратура…
– Видеоаппаратура? – переспросил Шамсиев. – Отлично! Тогда прихвати, пожалуйста, кассету с любительским фильмом Носова!
Двухэтажный, построенный из кирпича и отделанный изнутри сосновыми досками особняк одной стороной выходил на узенькую, глухую вымощенную улицу, по другую сторону, под балконом, простирался обширный сад, в глубине которого находилось ещё несколько таких же особняков, утопающих в зелени лип, клёнов и акаций.
В уютных, просторных комнатах особняка царил приятный холодок, стояли покой и тишина. Мягкие, в меру расцвеченные ковры, удобная и со вкусом расставленная мебель, фотообои с великолепными морскими пейзажами в зале располагали к отдыху и непринуждённой беседе.
Усадив гостя за стол и включив телевизор, Вахрамеев быстренько спустился вниз. На столе вскоре появились аппетитно нарезанная ветчина, шпроты, шоколадные конфеты и свежие яблоки. Последними место на столе заняли фужеры и бутылка с шампанским.
Мужчины выпили, закусили.
– А где обитает ваш брат? – поинтересовался Шамсиев, сразу почувствовав раскованность и лёгкость в мышцах.
– В Швеции. В командировке. Он главный инженер одного здешнего предприятия. Там у них какие-то заказы…
Они выпили ещё, посидели, поговорив о Швеции, об убийстве Улофа Пальме, о советских подлодках, якобы засечённых у берегов Скандинавии, пока Шамсиев не вспомнил о видеокассете.
– Послушай, а не посмотреть ли нам лучше фильм о нашей обаятельной блондинке? – кивнул он на телевизор, демонстрирующий на экране какие-то унылые городские кварталы.
– И вправду, – согласился Вахрамеев. Он достал из сумки кассету, подключил к телевизору видеомагнитофон, поставил кассету и вернулся на своё место.
После бессвязных отрывков старых записей экран загорелся яркими красками, и по нему медленно поплыли первые кадры любительского видеофильма…
Она сидит в приморском кафе под раскидистой пальмой. Знакомое по фотографии голубое платье в белый горошек, белые бусы. Рядом – весёлый круглолицый мужчина в белом кепи и две симпатичные девушки. Все трое едят мороженое. Она медленно, как бы нехотя подносит ложечку к приоткрытому рту, чуть смеющиеся глаза смотрят в сторону снимающего. Слышатся звуки гавайской гитары…
Шамсиев, придвинувшись ближе к Вахрамееву, спросил тихо и осторожно, словно сидел в переполненном зрителями кинозале:
– Это, наверное, люди, с которыми они отдыхали там, на юге?
– Да, у Носова были кое-какие адреса, – отвечал чуть задумчиво Вахрамеев, – и мы рассылали по ним отдельные поручения. У них была своя компания, разные парни, девушки… Почти все они допрошены, но ничего интересного…
– Носов всё время был с ней?
– Не отходил ни на шаг. Носов был просто без ума от неё, оберегал как ребёнка. Говорят, она была просто неотразима. Впрочем, посмотрите…
На экране уже синело море. Вот она выходит из воды, пересекая длинными загорелыми ножками пенистые волны. На ней узкий жёлтый купальный костюм, живописно подчёркивающий покатые плечи, чётко очерченную тонкую талию, полные бёдра, округлую грудь. Ласковый южный ветер развевает её длинные светлые волосы. Она бежит к берегу, бежит улыбаясь, как та легендарная Андромеда, восставшая из пены и спешащая навстречу своему прекрасному Персею.
Глядя на эти яркие, чудные кадры, Шамсиев невольно ощущал какое-то смутное волнение в груди, чувствовал, как образ этой женщины, незнакомой, ушедшей безвременно из жизни, словно бы переселяется в его сознание, утверждается в нём, навевая тоску и тревогу.
И он, сам того не замечая, спросил вдруг, повернувшись к притихшему Вахрамееву:
– Скажи, она была ранее замужем?
Ему показалось, что Вахрамеев чуть улыбнулся.
– Нет, – сказал он сдержанно и спокойно. – У неё было много поклонников, но эта женщина всегда держалась независимо, с достоинством. Просто Носов, видимо, оказался тем человеком, о котором она мечтала. Умён, красив, интеллигентен, отличный спортсмен.
– А где её похоронили?
– Здесь, на городском кладбище. Так пожелал Прокофий Иванович. Родители приезжали на похороны. С ними тоже беседовали. Да что взять со стариков! Лишь плачут да разводят руками…
А на экране опять она, но уже в ослепительно белом костюме, играет в теннис. Движения её быстры и уверенны. Щёки пылают румянцем, на губах задорная, чуть вызывающая улыбка. Кадр неожиданно сменяется. Появляются лес, поляна, костёр. Вокруг костра – большая группа молодых людей. Она в белоснежной футболке, светлых шортах и белых кроссовках. Хриплый, страстный голос Джо Кокера напевает блюз. Вдруг она срывает плед с плеча стоящей рядом девушки, обвязывается им вокруг талии и, выйдя в центр круга, начинает танцевать одна, словно не замечая никого вокруг. Какой темперамент! Резкие выпады, повороты, в движении всё: голова, грудь, руки, бёдра. Этакая пылкая тропиканка, сгорающая от любви и страсти…