Страница 10 из 15
– Феодал! Бай татарский! Что ты дал мне в жизни? – кричала она. – Сам чахнешь целыми днями на работе, выжимая по словечку из пьяниц и подонков! Бросив всё, как сумасшедший, мчишься куда-то в полночь, возвращаешься на рассвете, мотаешься месяцами в командировках, не видя меня, дочь, друзей! Что ты оставляешь для меня? Дом? Работу? Одиночество? Спасибо, раз я ничего большего не заслужила! Да, да, я хотела изменить тебе сегодня, хотела, но не смогла, слышишь, не смогла, клянусь! У меня ещё есть совесть, есть надежда на лучшую жизнь, и я буду жить этой надеждой, пока не подохну или не сойду с ума!
Шамсиев потом долго думал над её словами, они будто ножом полоснули по сердцу, оставив незаживающие раны.
Он не знал, что случилось с ним, но перестал верить жене, остыл к ней в своих чувствах.
Валентина же, казалось, наоборот, успокоилась, стала жить затворницей, была с мужем сдержанна и ласкова, не высказывая больше никакого недовольства. А потом вдруг неожиданно появилась откуда-то эта Анжелика…
Да, женщину бывает порой трудно понять, как, впрочем, наверное, и мужчину, хотя в поступках мужчины, пусть даже самого взбалмошного, всегда бывает больше логики и здравого смысла, нежели в поступках женщины…
Расстроенный, так и не сумевший развеять своих тяжёлых мыслей, Шамсиев поднялся со скамейки и покинул скверик, выйдя на улицу.
Он остановился и посмотрел на часы. Было без четверти пять. Идти в прокуратуру уже не имело смысла. В квартире тоже никто не ждал его, и тут он вспомнил про маленькое кафе на углу улицы…
Посетителей в кафе на этот раз было гораздо больше, и Луиза, оказавшаяся, к счастью, на работе, обслуживала их в паре с какой-то молоденькой высокой официанткой.
Увидев Шамсиева, она заулыбалась ему, как давнему знакомому, и направилась к его столику.
Была она на этот раз в коротеньком синем платьице, белоснежном фартуке и чепчике, такая же лёгкая и красивая. Подойдя к Шамсиеву, девушка чуть заволновалась.
– О, здравствуйте… здравствуйте… – заговорила сбивчиво, пытаясь, видимо, вспомнить его имя.
– Булат Галимович. Забыли уже? – взглянул на неё с улыбкой Шамсиев, беря в руки меню. – Посмотрим, что вы тут вкусненького приготовили…
– Булат Галимович, здравствуйте… Вы уж извините… – сказала она, покраснев от смущения, но уже в следующее мгновение, совладав с собой, присела за стол и спросила:
– Выбрали что-нибудь? Да вы не трудитесь! Я вам сейчас сама принесу всё, что нужно!
– Вы что, любимые блюда всех своих посетителей знаете? – как бы между прочим поинтересовался Шамсиев, посмотрев прямо в чёрные, как смоль, глаза девушки. – Тогда я полностью на вас полагаюсь. Во всяком случае, в тот раз вы не ошиблись…
– Спасибо. Я постараюсь… А вы… вы, наверное, приехали сюда по делу племянницы секретаря горкома, которую убили? – неожиданно спросила она, и тут же в её широко раскрытых глазах промелькнуло нечто вроде детского страха, словно она сама испугалась своего вопроса.
– А вы откуда знаете? – спросил с нарочитой важностью Шамсиев, чтобы не смутить окончательно девушку.
Луиза как-то простодушно, по-ребячески пожала плечами.
– Да весь город об этом говорит. Наш, мол, Вахрамеев не смог найти преступника, вот секретарь и выписал из Москвы опытного следователя…
– Вот как? Ну, это зря. Во-первых, никто меня не выписывал, я сам сюда приехал, по заданию своего руководства. А Вахрамеев… Это очень способный следователь, умный, грамотный. Просто у него появились другие дела.
– Понимаю, – задумчиво обронила девушка. Она снова смущённо заулыбалась. – Извините, я, кажется, наговорила лишнего… А Вахрамеева я знаю. Он и вправду умный, порядочный… Ой, что же это я сижу! Вам же кушать, наверное, хочется!
Она живо вскочила со стула и заторопилась на кухню.
На столе вскоре появились две порции салата, жаркое в горшочках, стеклянный кувшин с вишнёвым напитком и два пустых стакана.
– Вы уж не сердитесь, но можно, я тоже пообедаю с вами? – сказала Луиза, присев к столу. – Сегодня как никогда было много работы, не удалось даже перекусить…
– Буду рад, – охотно поддержал её Шамсиев, наполняя стаканы прохладным напитком. Он тут же сделал несколько глотков. – А вы просто волшебница, Луиза! Такой чудесный напиток! Я как раз умирал от жажды.
– Спасибо. – Девушка тоже отпила из своего стакана и, посмотрев чуть исподлобья на Шамсиева, спросила:
– А почему так долго не приходили? Вам понравилось другое кафе?
В её вопросе словно бы звучал другой вопрос: вы не скучали по мне? Вам понравилась другая девушка?
Следователю показалось всё это любопытным.
– Ничуть, – ответил он, чуть закашлявшись. – Просто был занят. А сегодня вот решил погулять немного по городу, превратиться, так сказать, из юриста в туриста…
Луиза как-то весело рассмеялась.
– Ну и каковы же впечатления?
– Славный городишко! Такие роскошные парки, сады, река, отличные пляжи…
– А хотите позагораем вместе?
«Ну, девушка, с тобой, право, не соскучишься!» – подумал про себя Шамсиев, даже не почувствовав за разговором, как очистил горшочек от жаркого. А собеседнице ответил не сразу и неопределённо:
– Не знаю даже… Видите ли… Я не всегда свободен.
Луиза, сразу расценив его заминку в пользу своего желания, вынула из кармашка блокнотик, карандаш и, черкнув что-то на листочке, протянула его Шамсиеву.
– Это номер телефона. Позвоните послезавтра…
– Хорошо, – не задумываясь на этот раз, сказал следователь, удивляясь какому-то магическому обаянию простоватой на первый взгляд девушки. Взяв кувшин, он наполнил стаканы и, чуть приподняв свой, произнёс полушёпотом, шутливо и заговорщически:
– За наше знакомство!
Она долго, с любопытством смотрела на него, потом опустила глаза и почему-то тихо рассмеялась.
Машина катила по асфальту с приличной скоростью, тем не менее Шамсиев время от времени поглядывал с беспокойством на часы. Человек по натуре аккуратный, педантичный, он старался никогда не опаздывать, если обещал прибыть куда-то к назначенному времени.
Вечером, после ужина в кафе, он, вернувшись в свою уже обжитую квартиру, долго думал над тем, как лучше построить разговор с Бориным, чтобы не взволновать, не обидеть старика, не вызвать у него никаких подозрений.
После того неприятного случая в театре его всё ещё мучило угрызение совести, и теперь, когда ему было достоверно известно о тяжком недуге режиссёра, он решил быть предельно осторожным.
Перебрав в уме множество самых разных вариантов, Шамсиев остановился на одном: не начинать сразу разговор с убийства Аристовой, свести его сначала к той истории с ограблением и вместе с тем дать почувствовать старику иную, более дальнюю нацеленность своего визита.
Мысли о предстоящей встрече настолько одолевали его, что он долго не мог уснуть, ворочался в постели и проснулся поэтому поздно, уже около девяти, и, не завтракая, направился сразу в прокуратуру. Там он ещё раз просмотрел дело, сделал себе кое-какие пометки…
Машина чуть замедлила ход. Впереди уже высились новые городские кварталы, среди которых находился дом, где жил Борин.
Попросив водителя остановиться за углом и договорившись, что машина вернётся за ним через час, Шамсиев вышел и направился к подъезду дома.
Лифт поднял его на шестой этаж. Посмотрев внимательно на обитую чёрной кожей дверь, металлическую бирку с обозначением номера квартиры, Шамсиев убедился, что не ошибся, и нажал указательным пальцем на кнопку звонка.
Послышались медленные шаги, затем звук поворачиваемого ключа, дверь приоткрылась – и Шамсиев увидел в проёме высокого, бледного, седоволосого старика, в котором сразу узнал Борина.
– Здравствуйте, Илья Ефимович! – приветствовал он хозяина, когда тот впустил его в прихожую. – Я не потревожил вас?
– Добрый день! Проходите, пожалуйста! – ответил глухим голосом хозяин квартиры. – Проходите в зал и располагайтесь, как вам удобно. Там есть стулья, а уж кресло, извините, занято. Лежать в постели – одна пытка, а кресло для больного человека – божья благодать.