Лес пигмеев

- Это же могилы, куда должны класть покойных. Давай проведём расследование, - решил Александр.

Приподняв несколько, закрывающих вход, занавесок, ребята увидели, что внутри находились расположенные по порядку в виде пирамиды человеческие останки. Это были засохшие ломкие скелеты, которые, возможно, находились тут уже сотни лет. Какие-то хижины были доверху заполнены костями, какие-то наполовину, а иные и вовсе стояли пустыми.

- Что же здесь за жуть! – содрогнувшись, заметил Александр.

- Я не понимаю, Ягуар…. Если никто сюда не заходит, откуда здесь такая чистота и порядок? – спросила Надя.

- Всё это очень загадочно, - признался её друг.

11. Встреча с духами

Свет, и без того тусклый под образуемым джунглями зелёным куполом, начал уменьшаться и пропадать. Пару дней назад после того, как они ушли из Нгубу, друзья видели небо лишь в просветы, что иногда попадались между верхушками деревьев. Кладбище располагалось на поляне в лесу. И над своими головами ребята могли видеть лишь кусок неба, который постепенно становился тёмно-синего цвета. Они уселись между двумя могилами, готовые провести в одиночестве несколько часов подряд.

За три года, что прошли со времени знакомства Александра и Нади, их дружба разрослась, точно большое дерево, и стала в жизни ребят самым важным. Изначальная взаимная детская привязанность претерпела некоторые изменения по мере взросления обоих, о чём ни один из них никогда не разговаривал. Чтобы описать столь нежное чувство, вечно не хватало слов и, более того, охарактеризовав последнее, они боялись разбить его, точно кристалл. Выразить их связь словами означало определить ту, заключить в некие границы и сократить; а если не упоминать вообще она пребывала свободной и без лишних примесей. В обоюдном молчании дружба нежно окутывала ребят, и те её практически не ощущали.

В последние времена Александр как никогда страдал от взрыва свойственных подростковому возрасту гормонов, от которого большинство мальчиков страдает ещё раньше; ныне тело казалось реальным врагом, который не оставлял его в покое. Отметки в школе ухудшились, он уже забросил музыку, и даже экскурсии в горы с отцом, когда-то являясь основными в его жизни, теперь наскучили мальчику. Его мучили приступы плохого настроения, он вздорил со своей семьёй, после чего, раскаиваясь в содеянном, не знал, каким образом восстановить мирные отношения. Мальчик стал неповоротливым и погряз в путанице противоречивых чувств. Всего за несколько минут тот испытывал и депрессию, и эйфорию; эмоции же были столь огромные, что, порой, он сам серьёзно задавался вопросом, а стоит ли вообще жить дальше. В моменты пессимизма мир виделся мальчику сплошной катастрофой, а бóльшая часть людей казалась глупой. Несмотря на чтение книг на данную тему и подробное обсуждение в школе подросткового возраста, мальчик страдал от него, точно от какой-то постыдной болезни. «Не переживай, все мы проходим через одно и то же», - утешал его отец, будто бы речь шла о простуде, но скоро ему исполнится восемнадцать, а состояние души и тела всё почему-то не улучшалось. Александр едва мог общаться с собственными родителями, те сводили мальчика с ума, поскольку принадлежали другой эпохе, и всё, что бы они ни говорили, звучало как-то старомодно. Он знал, что родители любят его безусловно, и за это был им благодарен, однако ж, считал, что родители не могли его понять. Своими проблемами мальчик делился лишь с Надей. Зашифрованным языком, что он использовал, общаясь с ней по электронной почте, тот, не стыдясь, мог описать ей всё, происходящее с ним самим, чего, кстати, никогда не делал лично. Подруга принимала его таким, каким он и был, нисколько не осуждая. Она читала сообщения, не высказывая собственного мнения, потому что, честно говоря, и сама, порой, не знала, что ответить; её беспокойства также всегда были различными.

Александр считал свою навязчивую мысль о девушках несколько нелепой, хотя и никак не мог от неё избавиться. Одного лишь слова, жеста, прикосновения было более чем достаточно для того, чтобы разум заполонили различные образы, а душу начало обуревать желание.

Лучшим временным облегчением подобного состояния было следующее упражнение: зимой и летом заниматься сёрфингом в Тихом океане. Шок от ледяной воды и великолепное ощущение полёта при перепрыгивании с волны на волну возвращали мальчику невинность и эйфорию детства, но подобное состояние души быстро проходило. Благодаря путешествиям в компании с бабушкой, мальчику удавалось отвлекаться от прелестей подросткового возраста на целые недели. В присутствии бабушки тот старался контролировать собственные эмоции, что давало ему определённую надежду; возможно, не так уж и не прав был его отец, и подобное безумие всего лишь временное явление.

Уже с момента их встречи в Нью-Йорке в самом начале путешествия Александр созерцал Надю совершенно другими глазами, хотя та и полностью исключала какие-либо его романтические либо же эротические фантазии. Он даже не мог представить подругу в данном аспекте, скорее, та находилась в одной и той же категории с его сёстрами: их же двоих объединяла чистая и ревнивая привязанность друг к другу. Его роль была защищать девочку от любого, кто мог нанести ей ущерб, и особенно от других мальчиков. Надя была красивой – таковой, по крайней мере, казалась ему – и рано или поздно за ней будет увиваться толпа влюблённых. Сам он никогда бы не допустил, чтобы к ней приблизились эти плуты; одна только подобная мысль приводила мальчика в бешенство. Он замечал формы тела Нади, изящество её жестов и сосредоточенное выражение лица. Мальчику нравился колорит подруги, светлые с вкраплениями тёмных оттенков волосы, загорелая кожа, точно лесные орехи, глаза. И даже мог нарисовать портрет девочки, обойдясь лишь малой палитрой с жёлтыми и коричневыми глазами. Она отличалась от своего друга, чем и интриговала последнего: физическая хрупкость, скрывающая немалую силу характера, её молчаливое внимание и то, как девочка гармонировала с окружающей природой. Она всегда вела себя сдержанно, хотя теперь казалась ему несколько загадочной. Мальчику нравилось просто находиться рядом, время от времени к ней прикасаться. Но, стоит заметить, для того оказывалось куда проще общаться на расстоянии. Находясь же вместе, он смущался, не знал, что ей сказать, и начинал взвешивать каждое слово. И порой, ощущал собственные руки слишком тяжёлыми, ноги чересчур огромными, а тон своего голоса более чем властным.

И вот, когда оба сидели в окружении могил древнего кладбища пигмеев, Александр воспринимал близость подруги с почти болезненным ощущением. Он любил эту девочку больше всех в целом мире, даже больше своих родителей и друзей вместе взятых, и боялся её потерять.

- И как тебе Нью-Йорк? Понравилось ли жить вместе с моей бабушкой? – спросил он, лишь бы что-то сказать.

- Твоя бабушка обращалась со мной как с принцессой, хотя я и скучала по папе.

- Не возвращайся в окрестности реки Амазонки, так ты окажешься слишком далеко, и мы не сможем общаться.

- Поехали со мной, - сказала она.

- Я поеду с тобой, куда захочешь, но сначала я должен изучить медицину.

- Твоя бабушка говорит, что ты описываешь наши приключения на реке Амазонка и в Царстве Золотых Драконов. Ты напишешь и о пигмеях? – спросила Надя.

- Это всего лишь наброски, Орлица. Я стремлюсь стать не писателем, а врачом. Такая мысль пришла мне в голову, когда заболела моя мама, а окончательно я определился, увидев, как лама Тенсинг вылечил твоё плечо с помощью иголок и молитв. Я понял, что для лечения недостаточно науки и технологии, есть и другие, в равной степени важные, вещи. Холистическая медицина, думаю, именно так называется то, чем мне хочется заниматься, - объяснил Александр.