Страница 9 из 143
- Но Поуль ведь и дарительница жизни! - Он хватался за мыльные пузыри. То немногое, что он знал о знамениях, ему преподал Возион.
- И Авайль ведь обновляется каждый месяц и может обновить с собой и нас, даруя постоянство или, во всяком случае, продолженность. А знамения никогда не бывают однозначными, ты ведь знаешь.
К счастью, Авайль не затмила Поуль - это означало бы почти неизбежную смерть отца. Но они стоят вместе в Доме Мужчин с Ивиль в Доме Печалей!
Мир без Булриона?
- Но лишь Судьбам ведомо их решение, - твердо сказал Возион. - Шууль сейчас пребывает в Доме Надежд, знаешь ли, а это значит очень много. Я хочу, чтобы ты... Мне нужно от тебя кое-что.
- Да, дядя?
- Во-первых, сохраняй бодрость. Тревоги - мужское дело, и мы не должны пугать женщин. Во-вторых, держи свои зоркие глаза открытыми. Я назначаю тебя замыкающим. Попозже тебя сменит Фарион. Времена беспокойные, Полион. И мне не требуется читать по звездам, чтобы увидеть в нашем будущем сражения и кровопролитие.
- Не требуется?
Возион вздохнул, словно все его племянники отличались редкостной тупостью.
- Толамин пал! Веснарцы могут затем обрушиться на Далинг, или карпанцы наконец перейдут Нилду. И уже полно бродячих шаек. Так что держи руку на мече.
- Да, Возион! Можешь положиться на меня. - И Полион бдительно посмотрел по сторонам.
- Знаю, что могу, не то бы не поручил это тебе. А вечером... погляди вместе со мной на закат. В семье, по-моему, лучше твоих глаз нет.
- Конечно, Возион.
- Мы должны искать Авайль, но особенно Огоуль - низко на западе. Ей время появиться. Если Огоуль будет там, для моего отца еще останется надежда.
7
В отличие от большинства больших городов Далинг в дни падения империи избежал разграбления и не был стерт с лица земли, но не стал вновь кипящим жизнью важнейшим портом. Знатные роды имперских времен ушли в небытие. Их дворцы и особняки пришли в запустение, стали обиталищами бедноты, складами и даже заезжими домами.
"Гостиница на улице Феникса" когда-то была жилищем какого-то богача, построенным в позднеимперском стиле по сторонам большого внутреннего двора. Кухни и конюшни были укрыты в глубине. Там еще сохранялись остатки лучших мозаик и фресок в городе. Центральный двор господствовал над всем, и в тяжелые дни, когда Гвин оглядывала статуи, каменные столы и скамьи, фонтаны, которые больше не били, ей вспоминались кладбища. Зимой такой план дома выглядел верхом нелепости, но в теплую погоду, казалось, лучше нельзя было и придумать: есть и принимать гостей можно было на свежем воздухе. Крытая галерея, опоясывавшая двор, открывала доступ к комнатам верхнего этажа и затеняла двор внизу. Гвин пыталась сохранять деревья и цветы, хотя в этом году найти садовника было не легче, чем любого другого слугу.
Тибал сел за один из мраморных столов, съел обед, который приказала подать ему Гвин, потом некоторое время писал в какой-то книге, а затем начал ее читать и читал долго. Казалось, никаких неотложных дел у него не было. Она пришла к заключению, что не ошиблась, сочтя своего нового постояльца странствующим учителем, и перестала бы думать о нем, если бы не его несомненный интерес к ней. Она кончила отдавать распоряжения прислуге и покинула кухни, чтобы проверить, как убирают комнаты для новых гостей. Пока она хлопотливо то взбегала по лестницам, то спускалась, Тибал следил за ней. Всякий раз, когда она выходила из двери, его взгляд был устремлен именно туда, как будто он ждал ее появления.
Его любопытство начало ее раздражать. Она нарочно прошла через смежные комнаты, чтобы выйти из другой двери, - и увидела, как он улыбнулся ей через двор. Он даже передвинул свой табурет так, чтобы раскидистый куст не заслонял от него тот угол. У нее была отличная память на лица, и она твердо знала, что никогда его прежде не видела. Уж не авайлграт ли он? Меняющий обличья? В Далинге теперь возможно было все, что угодно.
Призрачных голосов она больше не слышала и сумела убедить себя, что они ей просто пригрезились.
Посыльный принес ей розы и стихи от Синта Хайлита. Стихи ужасные, хотя сам Хайлит был одним из наименее мерзких ее мучителей. Стихи она бросила в кухонную плиту, а цветы отдала Мэй поставить в воду. Видимо, начался ежедневный парад ухажеров.
Вскоре во двор просочился Ноган Нибит, жирный, сальный и заискивающий. Владелец харчевни с очень темной репутацией вблизи порта, он считал, что у него есть все права прибрать к рукам "Гостиницу на улице Феникса" вместе с ее хозяйкой. Он называл ее Гвин, будто они уже были близкими друзьями; непрерывно потирал руки и улыбался ей, пялился на нее рыбьими глазами, обдавал ее еще более рыбьим дыханием. Разделаться с Ноганом было труднее, чем со стихами Хайлита, хотя он вполне заслуживал той же судьбы.
Гостиница была местом, открытым для всех. И закрыть двери перед этими слепнями она не могла. С другой стороны, хозяева гостиниц круглые сутки на своем посту, так что в любое время можно сослаться на неотложное дело, и всегда есть предлог отклонить предложение на обед.
Ноган ходил следом за ней из комнаты в комнату и не слушал ее уверений, что ей не до разговоров, так она занята. Он пространно объяснял ей юридические камни преткновения.
Гвин знала о них все. И он не первым обнаружил, каким рычагом они могли послужить. Она держала себя в руках и лгала напропалую.
- Меня заверили, что это всего лишь пустяковая формальность, которую легко уладить, Ноган-садж. Прошу тебя, не беспокойся из-за этого.
Вошли два знакомых купца и потребовали свои обычные комнаты. Это обеспечило небольшую передышку. Она позвала Гольма, чтобы он отнес их поклажу наверх. Затем прибыл землевладелец с двумя слугами - день сегодня будет доходным. Однако Ноган бродил и бродил за ней, как комнатная собачонка.
Она шла через двор к лестнице, как вдруг из кухни донесся звон бьющейся посуды и пронзительный крик. Кричала Ниад.
У Гвин оборвалось сердце, словно его стиснула ледяная рука. Она повернулась, чтобы бежать туда, и тут же опомнилась: масляная пиявка все еще висит на ней. Если Ноган узнает про Ниад - сейчас или после, - это гибель. Паника пригвоздила ее к мозаике двора.