Танго со смертью

– Какие?

– Подозрительные и хитрожопые, вот какие! У меня дедуля был родной, царствие ему небесное, так он всегда, когда я из магазина жратву приносил, потом сдачу до копейки пересчитывал. Все боялся, что я его денежки «просру». А чего там «просирать»-то было, его пенсию копеечную, что ли! Так вот, Муха, богатенькие старики – они еще хуже моего нищего деда. Потому они и богатыми стали, что копеечку к копеечке всю жизнь складывали, Ленина к Ленину собирали. Втыкаешь? А вообще-то не мое это дело. Флаг тебе в руки, Муха! Охмуряй любую старую развалину, если охота. Летай, как говорится, мухой по его стариковским прихотям! Будешь с этим старым перцем нянчиться до его могилы, а там и молодость пройдет. Между прочим, богатенькие старички и старушки, сама знаешь, обожают лечиться, денежки на врачей платные процедуры не жалеют и живут сейчас ох, как долго… Сознание Лины путалось, и, не успев толком осмыслить слова Мухи и рассуждения Костяна, она снова провалилась в долгий и беспокойный сон.

Старый друг лучше новых двух

– Ку-ку, кто-кто это в нашу палаточку приехал? Кто у нас на новогоднюю елочку похож?

Лина с трудом разлепила глаза. Перед ней пританцовывала и порхала, как огромная моль, близкая подруга Люся, держа в каждой руке по объемному пакету. Люся зачем-то нарядилась в больницу, как на праздник. Наверное, решила взбодрить Лину после операции. В шелковой нежно-сиреневой кофточке и в черных брюках с атласными лампасами подруга обычно ходила в театр или в гости, во всяком случае, не трепала «парадную форму» по муниципальным заведениям и по больницам.

– А почему я похожа на елку? – растерянно спросила Лина. Она по-прежнему туго соображала, наверное, действие наркоза еще не закончилось.

– Жаль, что ты себя сейчас в зеркале не видишь, – расхохоталась Люся. – Вся с головы до ног увешана капсулами и капельницами, и все они разного цвета. В общем, здравствуй, ёлка, Новый год!

Лина увидела часы, висевшие над дверью, и сварливо поинтересовалась:

– А ты с какого перепуга ко мне ночью заявилась? Еще только четыре часа утра…

– О боже, все как я боялась! Умом повредилась… от длительного наркоза, – пробормотала Люся. – Лин, ты что? Уже вечер скоро, 16 часов!

Лина попыталась вспомнить, сколько времени она провела в реанимации, что за врачи и сестры там были, но детали не складывались воедино, картинка постоянно рассыпалась на мелкие осколки. В память врезались лишь черные глаза Омара Омарыча, несколько раз нарисовавшиеся в изголовье ее койки, и теплая рука доктора, которую она пожимала с каждым разом все крепче и увереннее.

Люся почему-то решила, что ее главная задача – не давать Лине спать, чтобы мозги, отравленные наркозом, окончательно просветлели. Подруга уселась на стул и принялась развлекать Лину больничными байками и впечатлениями.

– Представляешь, у вас тут в отделении вперемешку женские и мужские палаты. Мужчины и дамы фланируют по коридору, беседуют в холле, в столовой кефир пьют. В общем, светская жизнь бьет ключом. Кавалеров полно, так что тебе не будет скучно.

– Ох, какие у старой елки кавалеры! – вздохнула Лина. – Разве что какой-нибудь древний трухлявый дуб после шунтирования пошумит в холле ветвями.

– Когда сможешь ходить, первым делом подойди к окну. – не унималась Лина. – Там внизу, прямо под твоим окном нарядили огромную елку. Она такая же красивая, как ты сейчас. Через две недели Новый год, ты не забыла? Доктор сказал, что тебя к празднику, возможно, домой выпишут. В общем, не унывай, подруга. еще станцуем танго на твоем столетии!

– Ага, танго в ритме сердца, – проворчала Лина. – Мне теперь только танцевать и осталось.

Лина с трудом осмыслила словосочетание «Новый год» и подумала, что и впрямь хорошо бы к тридцать первому выбраться на волю. Впрочем, какой уж тут праздник! Омар Омарыч предупредил, что восстановительный период после операции на открытом сердце – минимум полгода. Все это время желательно пореже ходить в гости и в театр, чтобы инфекцию не подцепить, в транспорте тоже ездить надо пореже. Главным маршрутом в ближайшие месяцы будет путь в медицинскую лабораторию – придется регулярно кровь на протромбин сдавать. Тоска, одним словом!

Люся заметила, что Лина загрустила, и это ей не понравилось. Она не оставляла надежду исцелить подругу словом, как в какой-нибудь сомнительной телепередаче.

– Знаешь, что я сейчас случайно подслушала? – громким шепотом сообщила Люся. – Медсестричка и молодая врачиха сплетничали на сестринском посту про какого-то бывшего дипломата. Этот господин лежит в твоем отделении. Он типа какой-то важный старый перец. В общем, не теряйся! – продолжала Люся гнуть свою линию. – Хорошую партию можно составить в любом месте, даже на похоронах, а уж в известной кардиологической клинике – тем более.

Лина слабо улыбнулась в ответ и помахала рукой перед носом подруги, давая понять, что все, она устала. Время посещения окончено. Слушать тараторившую и порхавшую рядом с койкой Люсю и тем более отвечать на ее глупости было пока еще невыносимо тяжко. Подруга обиженно замолчала, однако послушно направилась к выходу. Люся записала все просьбы Лины и сообщила, что прибудет послезавтра. Словом, она, как Карлсон, улетела, но пообещала вернуться.

– Милая, милая Люся! – вспомнила Лина симпатичный старый мультик и вновь провалилась в глубокий сон.

Дни в клинике тащились так медленно, словно само время, а не прооперированные пациенты пробиралось, держа капельницу на колесиках в свободной руке, по больничному коридору. На тумбочках у каждого пациента стояла бутылка с водкой – для протирки тела вокруг швов. Пациентка из Мурманска сказала, что в их местной клинике водка запрещена, поскольку моряки используют ее по прямому назначению, что кардиологическим больным очень опасно. Видимо, мурманские доктора изобрели у себя какие-то другие препараты для дезинфекции. Невзирая на подобные больничные разговоры, Лина чувствовала, что с каждым днем становится все крепче, и теперь не только ее голос, но и шаги звучат все увереннее. Постепенно она распространила свои вылазки до кабинета Рустама Маратовича в одну сторону и до столовой в другую. Омар Омарович ее маленькие «подвиги» поощрял и заставлял с каждым днем увеличивать время прогулок. В свободные от процедур часы Лина фланировала по длинному больничному коридору, поглядывая от скуки по сторонам. Подмышкой она обычно держала книжку, чтобы прочитать хотя бы пару страниц во время кратких остановок, которые приходилось делать, восстанавливая дыхание.

– Добрый вечер, – поприветствовал Лину во время одной из подобных прогулок красивый старик в спортивном костюме. Она уселась в холле немного передохнуть, и незнакомец подкатил к ней в переносном и в буквальном смысле – он был в инвалидном кресле. Видимо, дедушка надеялся скоротать время за обычным в этих местах разговором – о том, что чувствует пациент перед операцией и после нее.

На лице незнакомца, бледном, как у большинства пациентов отделения неотложной хирургии, выделялись необычно яркие для его почтенного возраста синие глаза. Эти глаза смотрели на Лину с живым любопытством. Серебристые с голубоватым отливом волосы мужчины были аккуратно причесаны. Молния на спортивном джемпере была сверху расстегнута и на груди виднелся аккуратный марлевый лоскут, прикрывавший шов после недавней операции. Если бы не инвалидное кресло, мужчина вполне мог бы сойти за английского аристократа, присевшего отдохнуть после официального приема, чтобы выпить в гостиной чашечку кофе или выкурить сигару.

– Позвольте полюбопытствовать, мадам, что вы так увлеченно читаете, – приступил незнакомец к легкому больничному флирту.

– Виктор Пелевин, социальная фантастика, – неохотно оторвалась Лина от книжки. – Не думаю, что вам понравится. Так сказать, литература на любителя.

– А вы любитель подобных сочинений? – не отставал старик.

– О да! – призналась Лина. – Реальность во всех ее неприглядных видах давно меня не интересует. А вот в литературе фантастические идеи нередко бывают забавными и неожиданными, хотя сейчас писатели чаще пугают нас мрачными страшилками… В общем, сплошные антиутопии. Хотите, дам почитать?