Страница 31 из 37
Рагна-Гейда выпрямилась и приложила древнюю застежку к своему животу, немного сбоку, ближе к правой стороне, как носили женщины пять веков назад. Со странной улыбкой оглядев домочадцев, она вдруг захохотала, как безумная. Сколько дней они возбужденно обсуждали сокровища мертвеца, сколько ночей не спали, слушая его вой на дворе и стук на крыше. И вот она, добыча! Добыча, за которую ее отец и братья могли поплатиться жизнью.
Прижимая к животу древнюю застежку из наследства праматерей пятивековой древности, Рагна-Гейда хохотала, и постепенно все родичи и домочадцы стали хохотать вместе с ней. Собственные голоса казались им странными, по щекам Кольбьёрна ползли слезы, и дикое напряжение, смесь жадности и ужаса, постепенно спадало с них. Так или иначе, но золото покинуло могилу и основа силы мертвеца подорвана невозвратимо.
Эрнольв не любил бывать в конунговой усадьбе Аскргорд, и тому имелось немало причин. Еще пока они с Халльмундом были детьми, их бабка Торфинна, сестра старого конунга Тородда, отданная замуж за их деда Халльварда, часто приводила внуков в гридницу конунгова двора и рассказывала обо всех их предках, которые жили тут и правили фьяллями. "И вы могли бы править, если бы ваша родня была чуть порасторопнее!" - неизменно прибавляла она в конце. Еще до появления сыновей Хравна на свет произошла какая-то темная история: бабка будто бы подбивала деда захватить власть, пока ее брат Тородд конунг был в заморском походе и, по слухам, погиб, и будто бы часть фьяллей готова была признать Халльварда из Пологого Холма своим конунгом... Но то ли дед не решился, то ли Тородд конунг неожиданно вернулся, - короче, конунгом остался Тородд, а род из Пологого Холма остался в Пологом Холме. С головами на плечах, что тоже совсем неплохо. Но всю жизнь при виде этой гридницы, разделенной на две половины стволом огромного ясеня, который рос из пола и уходил кроной выше крыши, Эрнольву делалось не по себе - как будто ему показывали вещь, которую он пытался украсть.
Сейчас в гриднице было людно и дымно от множества факелов на стенах. Развешенное оружие наполняло все помещение резкими железными отблесками, и Эрнольв жмурил единственным глаз, чтобы этого не видеть.
- Сегодня мы пируем здесь в последний раз, - разносился по гриднице негромкий, даже немного небрежный, но уверенный голос Торбранда конунга. Через три дня я еду на север. За осень и начало зимы мы успеем объехать всю страну, и к середине зимы у нас будет войско, с которым нас уже не будет ждать неудача. Я хочу еще раз услышать от вас, все ли едут со мной.
- Все! Мы едем с тобой, конунг! Пусть у нас будет одна судьба с тобой! - вразнобой, громко, с преувеличенной решимостью ответили ему десятки голосов. - Среди нас нет трусов!
- Хотел бы я поглядеть на того, кто ни во что не ставит свою честь и может спокойно спать, проглотив такое поражение и позор! - с вызовом крикнул со второго почетного места Хродмар ярл, сын Кари ярла из усадьбы Бьёрндален.
В последние месяцы он утвердился на этом месте так надежно, что странно было бы увидеть напротив конунга кого-то другого. Глядя на Хродмара, трудно было поверить, что именно этот человек так отчаянно рвется вновь и вновь испытывать свою удачу, которая в последнее время решительно повернулась к нему спиной. Еще в начале этого лета ни одна женщина не могла пройти мимо Хродмара сына Кари, не оглянувшись: он был красив, как сам Бальдр*, весел, как Эгир*, говорил кеннингами* и смеялся над попытками невежд разгадать смысл его речей. Однако злая судьба подстерегла его сразу на всех дорогах: переболев "гнилой смертью", он тоже стал уродливее тролля. Полюбив девушку и обручившись с ней, он навек лишился ее после того, как ее отец, квиттинский хёвдинг Фрейвид, стал смертельным врагом Торбранда конунга. В том злосчастном походе Хродмар потерял отличный корабль, который подарил ему Торбранд конунг. Казалось бы, смирись, приноси жертвы и жди, когда счастье вернется. Но Хродмар не желал смиряться. Он этого просто не умел.
- По-моему, не все в этом доме хотят идти с нами, конунг! - громко сказал Хродмар. - Я не слышал ваших голосов, Хравн и Эрнольв из усадьбы Пологий Холм!
Повернув голову, Эрнольв наткнулся на пронзительный, вызывающий взгляд голубых глаз Хродмара. Знакомые ясные глаза ярко сияли на новом, еще непривычном уродливом лице и смотрели как из-под личины. Хродмар остался так же горд и самоуверен, как был прежде, но стал более суров и непримирим нравом. Раньше все вокруг были его друзьями, а теперь многим приходилось опасаться, как бы не попасть в число его врагов.
- Вот-вот, родич, спроси у них! - крикнула с женского стола йомфру Ингирид, разряженная, как на собственной свадьбе. - Что-то я дома не слышала разговоров о близком походе!
Хравн не хотел брать ее на пир, но она обещала явиться пешком в обход фьорда (на что понадобилось бы не меньше суток) и всем рассказать, как дурно с ней обращаются в доме воспитателя. Ее род был гораздо лучше, чем ее нрав: она была побочной дочерью Бьяртмара Миролюбивого, конунга раудов, и приходилась Торбранду двоюродной сестрой. Вот только держать ее в доме он не захотел и спровадил к другим родичам - к Хравну и Ванбьёрг.
- Я тоже не слышал от вас о желании идти в новый поход, - спокойно сказал Торбранд конунг, знаком велев остальным помолчать. Его лицо с длинным носом и тонкими губами было невозмутимым до равнодушия, блекло-голубые, почти бесцветные глаза смотрели холодно, и только соломинка в уголке рта подрагивала, что выдавало душевное беспокойство. - Может быть ты, Хравн хёльд, не веришь в мою удачу? Или твой сын хочет просидеть весь век дома с женщинами, вместо того чтобы мстить за брата?
Хравн вздрогнул, и Эрнольв быстро встал на ноги, чтобы не дать отцу ответить.
- Если бы кто-нибудь другой обвинил меня в подобном, конунг, то больше ему не пришлось бы обвинять никого и ни в чем! - твердым, чуть прерывающимся от сдержанной ярости голосом воскликнул Эрнольв. - Но я не верю, что ты хочешь обидеть своего родича. Ты знаешь, что это не так!
- Нет, я не знаю. - Торбранд конунг немного переменил положение, передвинул соломинку в другой угол рта и посмотрел на Эрнольва с ожиданием, как будто готовился слушать долгую сагу. - Я все еще не понял, почему ты, Эрнольв, и твой отец не хотите мстить квиттам, которые и вам причинили не меньше бед, чем нам всем. Что с твоим лицом, Эрнольв? Почему у тебя только один глаз? И где твой брат Халльмунд, почему его нет среди нас? Молчишь? Торбранд оперся на подлокотники кресла и наклонился вперед, голос его окреп и возвысился. - Среди нас нет рабов, чтобы торопиться с местью, но нет и трусов, чтобы откладывать ее до никогда!* ?Мы соберем войско и разобьем квиттов раз и навсегда! Я отомщу за мою жену и сыновей, за мою дружину, за мои корабли! Неужели ты не пойдешь со мной?