Страница 7 из 16
И хотя эти исследователи ничего не говорили о времени «купли» Мещеры, тем не менее они подразумевали, что эта сделка состоялась по времени, близком к упоминанию о ней в грамоте 1381 г. Именно с 80-х гг. XIV в. Мещера начинает упоминаться летописями и другими источниками как московское владение. Об этом говорят и приводившееся нами выше известие Никоновской летописи об участии князя Юрия Мещерского в Куликовской битве, и показание новгородского летописца, который сообщает под 1386 г. о походе Дмитрия Донского на Новгород «съ всими князи русскими», собравшего многочисленные рати, среди которых видим и мещерскую90.
Вопрос – у кого Дмитрий Донской «купил» Мещеру – так и оставался нерешенным. После работ Д.И. Иловайского выяснилось лишь то, что «продавцом» Мещеры Александр Укович не мог быть, поскольку являлся современником рязанского князя Ивана Ярославина. Но здесь возникало одно противоречие, на которое обратил внимание М.И. Смирнов. Действительно, в московско-рязанских грамотах XV в. Александр Укович постоянно сопоставляется с Иваном Ярославичем, жившим в первой четверти XIV в., но, с другой стороны, его имя не менее тесным образом связано с фигурой Дмитрия Донского, чья деятельность падает уже на вторую половину XIV в.
Попытавшись разрешить эту проблему, М.И. Смирнов обратил внимание на выражение грамоты 1381 г.: «как было при Александре Уковиче». Оно могло означать только одно – к 1381 г. его уже не было в живых. Отсюда естественным образом он сделал вывод об ошибочности версии Н.М. Карамзина о том, что Александр Укович и князь Александр Юрьевич – одно и то же лицо, ибо последний, наследовав Мещерский удел по смерти отца, павшего на Куликовом поле, был, несомненно, жив в 1381 г.91 Продолжая считать, что «продавцом» Мещеры был Александр Укович, он предположил, что эта сделка была совершена гораздо раньше 1381 г. – «в самые первые годы княжения Дмитрия Донского и заключена она в его малолетство московскими боярами»92. Действовавший в первой четверти XIV в. Александр Укович вполне мог дожить до начала 60-х гг. XIV в.
Но эта внешне логичная схема имела небольшой изъян – оставалось непонятным, почему в летописях и других источниках Мещера начинает упоминаться лишь с 80-х гг. XIV в., а не двумя десятилетиями раньше. Ответ на это постарался дать П.Н. Черменский, изучавший историческую географию этого края. Он обратил внимание на то, что в разные исторические эпохи под «Мещерой» понималась различная территория. Ныне Мещерой именуют низменную равнину в пределах Московской, Рязанской и Владимирской областей, между Клязьмой на севере, Москвой-рекой на юго-западе, Окой – на юге и Судогдой и Колпой – на востоке93. Однако в более раннее время край имел совершенно иные границы. В XVI–XVII вв. под понятием «Мещерских городов» обычно понимались уезды Темникова, Кадома, Касимова, Елатьмы и Шацка94. Иногда в это понятие включались Арзамас, Алатырь и Курмыш95. Вместе с тем наряду с подобным широким определением «Мещерских городов» существовало и более узкое определение Мещеры – в виде самостоятельного Meщерского уезда. Он занимал треугольник в изгибе Оки в районе нынешних Касимова и Елатьмы. Ока ограничивала Мещеру с юга. С запада территория Мещерского уезда граничила по реке Гусь с рязанскими землями, а с севера – с Муромом, граница с которым шла от реки Гусь через реку Ксекжа на реку Унжа в нижнем ее течении и оканчивалась у Оки немного севернее Елатьмы96. Как видим, границы Мещеры в разное время были различны.
Поэтому П.Н. Черменский предположил, что в фразе московско-рязанского соглашения 1381 г. «А что купля князя великого Мещера, как было при Александре Уковиче, то князю великому Дмитрию, а князю великому Олгу не вступатися по тот розъездъ» речь идет не о времени «купли» Мещеры, а о том, что московский князь приобрел не весь этот край, а лишь его часть (скорее всего, территорию, которую в XVI в. занимал Мещерский уезд) в тех границах, которые были установлены ранее при рязанском князе Иване Ярославиче и Александре Уковиче во время размежевания их владений. То, что в 20-х гг. XIV в. Иван Ярославич проводил размежевание своих границ с соседями, подтверждается все той же московско-рязанской грамотой 1381 г.: «А Володимерское порубежье по тому, как то было при вашем деде, при великом князе при Иване Даниловиче, и при вашем дяде, при великомъ князе при Семене, и при твоемъ отци, при великомъ князе при Иване»97. Московско-рязанское докончание 1402 г. уточняет, что с рязанской стороны этот рубеж был впервые установлен «при великом князе Иване Ярославиче»98.
Московско-рязанская грамота 1381 г. впервые определяла границу между двумя княжествами на всем ее протяжении. Собственно московско-рязанская граница начиналась выше Коломны и пролегала по Оке. Затем она шла по реке Дне, левому притоку Оки. Приблизительно от среднего течения Цны начинался рубеж между Рязанью и Владимиром, который вел к озеру Великому и далее к верховью рек Нарма и Курша через главную группу озер Мещерской низменности. От реки Курша проходил рубеж Рязани с Мещерой, который шел к реке Гусь, а по ней к Оке99.
При таком понимании текста грамоты 1381 г., по мнению П.Н. Черменского, окончательно разрывается всякая связь Дмитрия Донского с Александром Уковичем, и говорить о том, что московский князь приобрел эти земли именно у него, нельзя. Но у кого же тогда Дмитрий Донской приобрел Мещеру? На взгляд историка, «„купля“ Мещеры московским князем могла состояться у князя Юрия Мещерского», современника Дмитрия Донского, участвовавшего в качестве его воеводы в Куликовской битве100. Понятно, что эта сделка могла состояться в период, весьма близкий к составлению грамоты 1381 г., и тем самым вполне удовлетворительно объяснялось – почему именно с 80-х гг. XIV в. Мещера начинает упоминаться в числе московских владений.
Как видим, различных, зачастую противоречащих друг другу версий по поводу ответа на вопрос – у кого Дмитрий Донской «купил» Мещеру? – было выдвинуто немало101. Тем не менее мы не можем согласиться ни с одной из них. Виной тому – еще одна грамота этого времени, мимо которой удивительным образом прошли практически все исследователи истории Мещерского края.
Приобретение Мещеры Дмитрием Донским
Речь идет о московско – серпуховском докончании 1401–1402 гг., заключенном между великим князем Василием I и серпуховским князем Владимиром Андреевичем. В нем Владимир Андреевич, признавая «старшинство» двоюродного племянника, обязался «блюсти» под ним все его владения: «Москвы и Коломны с волостми, и всего твоего великого княженья, да Волока и Ржевы с волостми, и Новагорода Нижнего с волостми, и что к нему потягло, и Мурома с волостми, и что к нему потягло, и Мещеры с волостми, и что к ней потягло, и в та места татарьская и в мордовьская, как было, господине, за твоим отцомъ, за великим князем, и за твоим дедом, за великим князем Дмитрием Костянтиновичем, и за тобою, за великим князем»102. В данной фразе перед нами выстраивается последовательная цепочка владельцев Мещеры на протяжении почти всей второй половины XIV в., из которой явствует, что непосредственно перед Дмитрием Донским владельцем этого края был не кто иной, как князь Дмитрий Константинович Суздальский. Именно у него, надо полагать, и была «куплена» Мещера. Поскольку суздальский князь скончался в 1383 г.103, а из московско-рязанского докончания 1381 г. мы знаем, что уже к началу 80-х гг. XIV в. этот край стал московским владением, со всей очевидностью вытекает, что Мещеру Дмитрий Донской «купил» именно у Дмитрия Константиновича Суздальского. При этом Дмитрию досталась не вся Мещера, а лишь та ее часть, которой в первой половине XIV в. когда-то владел Александр Укович104.
Но по имеющимся в распоряжении исследователя источникам создается довольно странная картина, аналогичная случаю с «куплями Калиты» – из летописей нам известно, что Дмитрий Донской владеет Мещерой, однако почему-то «забывает» включить ее в свое завещание: его духовная грамота 1389 г. ни слова не говорит о ней105, подобно тому как завещания его отца и деда ничего не сообщают о принадлежности им Галича, Углича и Белоозера. Складывается парадоксальное впечатление – московский князь реально владеет этим краем и в то же время не имеет права распоряжаться им.