Страница 16 из 16
Наше предположение о том, что восточная часть территории Галичского княжества принадлежала представителям ростовского княжеского дома, подтверждается еще одним наблюдением. В XVII в. при проведении писцовых описаний Галичский уезд описывался тремя самостоятельными группами писцов. Судя по дошедшим до нас материалам писцовых и переписных книг, в 20-х гг. XVII в. Галичский уезд описывался тремя группами писцов: 1) Никитой Ивановичем Ласкиревым и подьячими Семеном Осокиным, Жданом Романовым; 2) Никитой Ивановичем Беклемишевым и подьячим Феоктистом Тихомировым; 3) князем Никифором Мещерским, Никитой Беклемишевым и подьячим Феоктистом Тихомировым. Переписные книги 1640-х гг. по Галичу были составлены: 1) Никитой Ивановичем Беклемишевым и подьячим Артемием Рагозиным; 2) Андреем Васильевичем Сониным и подьячим Борисом Протопоповым; 3) Тимофеем Исаевичем Линевым и подьячим Акимом Ларионовым. Ту же картину видим и при проведении валового описания 70-х гг. XVII в., которое осуществляли в Галиче: 1) Андрей Афанасьевич Козловский и подьячий Иван Боголюбов; 2) Семен Иванович Писарев и тот же подьячий Иван Боголюбов; 3) Михаил Яковлевич Коробьин и подьячий Василий Лукин231.
Подобная разбивка уезда на три части далеко не случайна и отражает следы прежнего порядка, еще эпохи уделов, то есть XIV–XV вв., когда каждая часть Галичского княжества описывалась особым писцом каждого князя232. Ниже мы будем говорить о двух галичских половинах, принадлежавших собственно галичским князьям, но, поскольку в XVII в. Галичский уезд описывался тремя группами писцов, мы можем предположить, что третья часть уезда, а ранее Галичского княжества когда-то принадлежала именно ростовским князьям.
Какова же была внутренняя структура Галичского княжества? Поскольку Галич, как и Москва, также делился на «трети», то мы можем, на основе хорошо изученного московского материала, полагать, что сам стольный город Галичского княжества с пригородными станами находился в совместном владении всех трех князей (включая и ростовских совладельцев), в то время как пригороды были поделены между князьями-совладельцами и каждая из этих частей представляла единоличную собственность одного из князей. Отсюда вполне понятно, что летописец не случайно именует «галичским» князя Василия Константиновича Ростовского, имевшего серьезные интересы в Галичском княжестве. Владения в Галиче сохранял и его внук Никита Федорович. То, что последний не попал в родословцы, также вполне объяснимо – ниже будет показано, что, хотя он и имел сыновей, все они погибли в междоусобной борьбе начала XV в. и позднее, в период составления родословцев, не осталось никого из его потомков, кто мог бы внести в них роспись этой ветви ростовских князей.
Идентифицировав трех лиц, упоминаемых «летописным списком вернейших бояр Дмитрия Донского» – князя Дмитрия Константиновича Ногтя Суздальского, князя Семена Ивановича Галичского и князя Никиту Федоровича Ростовского, можно легко объяснить, почему дошедшая до нас духовная грамота 1389 г. Дмитрия Донского не отмечает их в числе бояр – «послухов». Являясь на тот момент полувассальными «вольными слугами» московского великого князя, к тому же обладавшими своими суверенными уделами в других княжествах, по своему статусу они стояли выше московских бояр и формально даже не имели права наряду с ними свидетельствовать последнюю волю московского князя233.
Итак, мы выяснили, что князь Никита Федорович Ростовский владел третьей частью Галичского княжества. Его владения располагались по реке Ветлуге, и по ней он должен был именоваться Ветлужским. Но именно здесь, на той же Ветлуге, в том же XIV в., судя по «Летописцу Воскресенского монастыря», находились владения другого Никиты – «мифического» ветлужского князя.
Совпадение имен у двух ветлужских князей в одном и том же XIV в. вряд ли можно признать случайным, и поэтому именно в князе Никите Федоровиче Ростовском мы и предлагаем видеть «мифического» ветлужского князя Никиту Ивановича Байбороду, упоминаемого «Летописцем», Составитель «Летописца», писавший много позже событий XIV в., несомненно, был знаком с другими историческими источниками и летописными сводами, с которыми пытался соотнести свой исходный материал, послуживший основой для «Летописца», В нем он нашел упоминание о князе Никите Ветлужском. Пытаясь уточнить его отчество, он, очевидно, обратился к частным разрядам и различным местническим спискам бояр, где, действительно, среди бояр великого князя Василия I нашел упоминание о занимавшем одно из первых мест при московском дворе Никите Ивановиче. Именно его он и отождествил с Никитой Ветлужским. Но только в XX в. С.Б. Веселовский выяснил, что речь в этих записях идет о совершенно ином персонаже – Никите Ивановиче Воронцове, сыне того самого Ивана Федоровича Воронцова, который был свидетелем завещания 1389 г. Дмитрия Донского. Он же уточнил по упоминаниям в актах и примерные даты жизни Никиты Ивановича Воронцова, который был жив еще в 40-х гг. XV в.234
Определив, что Никита Иванович Байборода в действительности должен отождествляться с Никитой Федоровичем Ростовским, мы легко согласуем показания «Летописца» о том, что ветлужский князь должен быть современником князя Семена Ивановича Галичского, поскольку на его дочери женился сын последнего.
Судя по «Летописцу», у князя Семена Ивановича было два сына – Андрей и Федор. Упоминаются ли они другими источниками? Да.
Многие русские летописи рассказывают, что в 1397 г. великий князь Василий Дмитриевич послал своих бояр на Двину и в Заволочье сказать тамошним поселенцам, чтобы они «задались» за великого князя, который будет «боронить» их от Новгорода. После неудачных переговоров новгородского владыки Иоанна с великим князем новгородцы начали военные действия. Весной 1398 г. новгородские воеводы с ополчением пошли на Двину к городку Орлецу. На дороге их встретил владычный волостель с Вели (приток реки Ваги), от которого они узнали, что великокняжеский боярин Андрей в самый день Пасхи напал с двинянами на Вель, волость Святой Софии, повоевал ее и взял поголовный («на головах») окуп235. Зная, что уже отец Андрея потерял на московской службе княжеский титул, мы предлагаем видеть в нем именно Андрея Семеновича.
Что же касается другого сына Семена Ивановича – Федора Семеновича, то упоминание о нем в качестве «послуха» мы находим в двух актах первой половины XV в. Это две данные Троице-Сергиеву монастырю – вдовы князя Петра Дмитриевича (сына Дмитрия Донского) Евфросиньи Полиевктовны на село Новое с деревнями в Вышгородском стану Дмитровского уезда и вдовы князя Афанасия Ивановича Шехонского Аграфены и ее детей на небольшой монастырей Святого Николы на реке Шексне. Обе грамоты датируются 1432–1445 гг., по времени игуменства в Троице-Сергиевом монастыре упоминаемого в них Зиновия236. Не противоречит известным нам фактам и свидетельство «Летописца» о захоронении князя Федора Семеновича во Владимире «у Богородицы»237.
Встречается в летописях имя и «игумена Даниила». Судя по всему, им являлся Даниил, епископ Звенигородский и Смоленский, получивший этот сан незадолго до смерти митрополита Алексея (1378 г.) и скончавшийся в Москве в 1397 г.238
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.