Страница 4 из 16
В том же году к вопросу о «куплях» Калиты в связи с историей Галичского княжества обратился В.А. Кучкин. Как бы полемизируя с В.А. Водовым, он поставил вопрос – принадлежал ли Галич московским князьям до Дмитрия Донского, или же приобретение этого княжества было делом рук последнего. Однозначный ответ дает надпись на так называемом Галицком Евангелии XIV в. Писец, закончив переписывать книгу, сделал в ее конце приписку: «В лето 6865 (1357) индикта 10-е, кроуга солнечного 6-е, месяца февраля 22 на память святого отца Офонасья написано бысть святое еуангелье въ граде в Галиче при княженьи великого князя Ивана Ивановича, роукою грешного Фофана. Оже буду не исправил в коемь месте, исправя, бога деля чтите, а не кленете»40. Это указание на то, что в Галиче княжил еще отец Дмитрия Донского – великий князь Иван Иванович Красный, полностью разбивало трактовку, что этот город был присоединен только при Дмитрии Донском, а термин «купля» в его завещании явился лишь маскировкой насильственного захвата.
Но почему же Иван Красный, реально княживший в Галиче, не указал его в своей духовной грамоте? Опираясь на упомянутую выше договорную грамоту начала 70-х гг. XIV в. между Дмитрием Донским и Владимиром Андреевичем Серпуховским, В.А. Кучкин попытался доказать, что вплоть до этого времени Галич имел определенную территориальную обособленность, не входя в состав московских и великокняжеских владений. Об этом должна была свидетельствовать фраза из этого договора: «А рубежь Галичю и Дми[трову как был при нашемь деде при великом князи] при Иване (Калите. – К. А.) и при наших отцехъ при великих князех…»41 Если это так, то Галич был присоединен к Москве еще при Калите, но каким-то особым способом. Идя вслед за М.К. Любавским, В.А. Кучкин предположил, что это связано с политикой Орды на Руси. Но если его предшественник полагал, что Калита вносил за мелких князей ордынские недоимки, заставляя поступаться частью своих прав, то В.А. Кучкин пошел еще дальше. Сам термин «купля» подсказывает, что речь идет о какой-то покупке. По его мнению, в XIV в. русские князья получали княжества по ханским ярлыкам, которые можно было купить. И действительно, в Рогожском летописце под 1392 г. он нашел вроде бы подтверждающее известие. На взгляд историка, именно подобным образом Москвой был приобретен Нижний Новгород. По словам летописи, сын Дмитрия Донского Василий I «поиде въ Орду къ царю къ Токтамышу и нача просити Новагорода Нижняго… Безбожный же татарове взяша и сребро многое и дары великии, и взя Нижнии Новъград златом и сребром, а не правдою»42.
Тем самым, подразумевая под «куплей» покупку Калитой ханского ярлыка на мелкие княжества, историк объяснял существование Галича как самостоятельной территориальной единицы и почему Калита и его сыновья не включали этот город в свои завещания. На его взгляд, аналогичная ситуация с покупкой ярлыков имела место в Угличе и на Белоозере, которые подобным образом также перешли под власть Калиты. В отношении Белоозера он ссылался на воспрепятствование Калитой поездке в Орду белозерского князя в 1339 г. Возможно, это делалось, на его взгляд, потому, что последний ехал к хану хлопотать о ярлыке на свою вотчину43. Позднее он даже попытался определить время возможной покупки Галича Иваном Калитой. По его мнению, это событие следует приурочить к 1336 г. Годом раньше умер князь Федор Галицкий, а в 1336 г. Иван Калита ходил в Орду, откуда зимой 1336/37 г. вернулся «съ пожалованиемъ въ свою отчину»44, «Не заключалось ли это „пожалование“ в получении им ярлыка на Галич? – задал вопрос исследователь»45.
Одновременно с В.А. Кучкиным по этому вопросу выступил и С.М. Каштанов. Полемизируя с В.А. Водовым, считавшим, что термин «купля» не превосходит размерами волости, он привел примеры того, что под этим термином понимались и гораздо большие территории. Так, последний ярославский князь Александр Федорович «прода Ярославль»46. В княжеских договорных грамотах XV в. в качестве «купли» фигурируют, например, Романов городок и Венев47.
Как бы в противовес В.А. Кучкину он выдвинул свою гипотезу, обратив внимание на то, что в духовной грамоте 1389 г. Дмитрия Донского употребляются следующие выражения: «своего деда куплею, Галичем, со всеми волостми…», «куплею же деда своего, Белымозеромъ, со всеми волостми…», «куплею же своего деда, Оуглечим полем, и что к нему потягло»48. Встречающийся здесь термин «волость» помимо своего основного значения в смысле территориальной единицы, в XIV в. имел несколько других значений, одно из которых означало городские доходы. Именно в этом смысле он упоминается в одном месте завещания Калиты: «А из городьскихъ волостии даю княгини своей осмничее. А тамгою и иными волостми городьскими поделятся сынове мои»49. По мнению С.М. Каштанова, первоначально Калита приобрел не все три княжества целиком, а только указанные стольные города. При этом слово «купля», скорее всего, выражало право посылки данщиков и таможенников в центр «купленного» княжества и равнялось взятию на откуп основных сборов в главных городах княжеств за определенное вознаграждение князьям – владетелям. Отсюда непрочность пребывания Галича, Белоозера и Углича в руках Калиты и его сыновей, отсутствие у них права передачи этих земель по наследству. И только при Дмитрии Донском вся остальная территория княжеств была окончательно присоединена к Москве, а редактор его второй духовной грамоты использовал слово «волость» не в узком значении городских доходов, а в более широком, территориальном смысле50.
Идеи В.А. Кучкина и С.М. Каштанова попытался объединить Н.С. Борисов. По его мнению, «скорее всего, Иван Данилович купил в Орде ярлыки, дававшие ему право на пожизненное управление этими областями», ибо местные князья «не в состоянии были своевременно и в полной мере платить положенную дань в ханскую казну. Московский князь взял на себя их долги и платежные обязательства, а за это получил право верховной власти над огромными лесными территориями»61. Понятно, что получение только права сбора дани с указанных княжеств не предполагало создания прочной территориальной власти и включения этих земель непосредственно в состав Московского княжества. Тем самым становится понятным – почему еще через много лет после эпохи Калиты упоминаются, к примеру, самостоятельные белозерские князья, и снимается вопрос, почему эти земли не включались в духовные грамоты московских князей Семена Гордого и Ивана Красного52.
Развивая эти мысли, Ю.В. Кривошеев предложил посмотреть на проблему «купель» в плоскости даннических отношений с Ордой. Сразу после монгольского нашествия ханы Золотой Орды сделали упор на сбор дани с русских земель собственными силами. При этом он отдавался на откуп мусульманским купцам, которые, вероятно, сразу вносили в ханскую казну заранее оговоренную сумму, а затем при помощи татарских отрядов собирали ее с покоренных земель, не забывая при этом о своей выгоде. Многочисленные злоупотребления и поборы вызывали восстания, и ханы были вынуждены поручить сбор дани русским князьям. Очевидно, что это право получили в первую очередь князья, занимавшие стол Великого княжения Владимирского. Заинтересованные в том, чтобы, по возможности, выплачивать дань за счет соседей, они, так же как и их предшественники, осуществляли сбор дани по системе откупов. Именно в этом ключе следует рассматривать широко известный рассказ о действиях москвичей в Ростовской земле, содержащийся в Житии Сергия Радонежского. В 1328 г. там «наста насилование, сиречь княжение великое досталося князю великому Ивану Даниловичю, купно же и досталося княжение Ростовьское к Москве. Увы, увы и тогда граду Ростову, паче же и князем ихъ, яко отъася от нихъ власть, и княжение, и имение, и честь, и слава, и вся прочаа потягну къ Москве». И далее автор Жития описывает все насилия москвичей53.
Несомненно, что ростовский эпизод был связан со сбором ордынской дани. Но князья собирали дань не только в Ростове, но и в других мелких княжествах, таких как Бело-озеро, Галич и Углич. Таким образом, под «куплями» Калиты следует понимать не покупку собственно территории княжеств, как административно-политических единиц Руси, а передачу права сбора дани, что широко практиковалось. При этом утрата политических прав местных князей была относительной. «Эти земли сохраняли возможность самостоятельного внутреннего развития, но были подчинены Москве в военно- и внешнеполитическом значении: соответственно в походах московских князей выставлялась местная рать, и сношения с Ордой осуществлялись „через“ Москву. Отсюда действительно имела место „непрочность“, неопределенность их статуса, что связано с временностью, эфемерностью этих „владений“»54.