Клуб царских жен

Биография Хоуп выглядела весьма прозаично. Красивая, уверенная в себе и целеустремленная, она всегда выгодно отличалась от своих сверстниц, и первым эти отличия оценил школьный завуч Сергей Геннадьевич. Он в тайне встречался с Хоуп в школьной подсобке, отключал телефон, когда на зеленом экранчике «Нокии» высвечивалось «Жена». Хоуп это льстило. Ей казалось, что интерес солидного взрослого мужчины определяет ее превосходство над сверстницами, придает ей особую цену, значимость, статус и роль…

Уже к концу школы эта роль существенно возросла, ибо изживший себя Сергей Геннадьевич передал эстафету новому любовнику – владельцу сети оптовых складов Севе Задунайцеву. Этот сразу купил молодой подружке подержанную «восьмерку» и кольцо с брильянтом в один карат. Школьный завуч таких подарков позволить не мог, и это обстоятельство стало решающим в пользу Севы.

Однокаратового блеска Хоуп хватило ненадолго. Забрав подношения в качестве моральной компенсации, она со скандалом покинула трудолюбивого Севу и переехала в загородный коттедж местного авторитета Илюхи Горы. Здесь она планировала остаться надолго, и немудрено – раздор с норовистым братком мог быть чреват опасными последствиями. Но, как говорится, «на каждую гору найдется свой Магомет»…. Для норовистого бойфренда таковым оказался местный депутат Алов, субъект беспринципный, властолюбивый и невозможно жадный до чужого добра. Вскоре купленный Горой подержанный «Форд» сменился новым «Мини-Купером», и брильянтовые ожерелья поползли по шее Хоуп опасными змеями, такими же блистательными и бессердечными, как и их хозяйка.

И жизнь потекла медовой рекой. Все удавалось, получалось, клеилось: учеба в лучшем вузе города, финтесс-клубы, салоны красоты, свой бизнес, отдых на Мальдивах летом, в Швейцарских Альпах зимой…

Но вскоре все поменялось. Не ушло, не рухнуло, не исчезло разом, а утекло, как песок сквозь пальцы – медленно, незаметно, неуловимо. Просто вышло так, что один из влиятельных кураторов Алова положил на Хоуп глаз и совершенно непрозрачно намекнул, что пособит депутату с продвижением, если тот поделится с ним прелестями подружки. И Алов поделился. Он сделал это без зазрения совести, решив, что политическая карьера – главное дело его жизни, несомненно стоит того…

Хоуп все поняла и приняла. Надо, значит надо. А если хочешь и дальше разъезжать в дорогой тачке с блестящими цацками на шее – надо однозначно. И Хоуп не стала спорить, беспрекословно отправилась к новоиспеченному любовнику, искренне надеясь, что после судьбоносной ночи сможет обновить свой статус и оставить наскучившего Алова за бортом.

Но все вышло иначе. Наигравшись за пару ночей вдоволь, благодетель Алову подружку вернул. И тут уже каждый остался при своем. Благодетель при статусе, Хоуп при Алове, а Алов при четком осознании того, что с полезными людьми необязательно рассчитываться денежными единицами, когда есть валюта гораздо менее ценная и практически неиссякаемая.

Когда Хоуп осознала всю прагматичность и циничность бойфренда, было уже поздно что-то менять. Заручившись поддержкой влиятельных друзей, Алов семимильными шагами двинулся на повышение, переехал в столицу – новый мир, где уже попользованной и поистрепавшейся в любовных трудах подруге места не нашлось. Алов ушел в высокую политику, а Хоуп осталась у разбитого корыта, но ненадолго. После всего, что она предприняла для карьерного успеха своего бойфренда, путь у нее был один….

…Хоуп молчала, а рядом с ней, молча, сидела Бинни. Решив, что новенькая расстроилась и пала духом, сердобольная Бинни попробовала подбодрить ее. Тихонько, опасливо тронула за плечо, шепнула на ухо:

– Ты не бойся, к тебе клиентов сразу не пошлют, будут ждать тех, кто много заплатит, а к тому времени может быть родные тебя отыщут и выкупят, я вот например…

– Почему не пошлют? – в очередной раз перебив собеседницу, спросила Хоуп.

– Ты же девственница, а таких, как мы, всем подряд не предлагают…

Тут Хоуп даже говорить ничего не стала, расхохотавшись, повалилась спиной на пухлые узорчатые подушки.

– Чего-чего?

– Так старуха-целительница определила, когда тебя осматривала. Мне девушки с первого этажа сказали, они всегда все подслушивают. А сюда, на второй этаж только девственниц и отправляют…

«Вот это шутка! Просто хохма!» – Хоуп не верила ушам и, давая выход накопившемуся напряжению, снова посмеялась от души. Смех вышел нездоровый и нервный. Ну и юмор у тебя, богиня!

Отправив восвояси недоумевающую Бинни, Хоуп принялась раздумывать о насущном. Исправление – девственность – бордель. Нет, все конечно понятно… или ничего не понятно. И угораздило же ей попасть в этот безумный квест – квест абсурда. «А Яр тебе говорил…» – пронеслось в голове. Бедняга Ярик. Жив ли он, интересно… По большому счету Хоуп в тот момент было не до малознакомого гопника. Товарищи по несчастью пусть разбираются со своими проблемами сами, а Хоуп пока займется своими…

За несколько дней, проведенных в борделе, Хоуп разузнала многое. Поговорив с Бинни и еще парой соседок выяснила, что находится в Четвертом Царстве. Толковую картину этого самого царства Хоуп собрать пока не могла. Глупые девки болтали то о слугах, войнах, пирах и колесницах, то о каких-то волшебных камнях и летающих божественных машинах, что, по мнению Хоуп, друг друга взаимоисключало.

Жаль, посмотреть своими глазами на все это пока не выходило. Свобода невольниц ограничивалась комнатами и балконом второго этажа. Все, что можно было увидеть оттуда – круглый зал находящейся внизу таверны, столы, за которыми сидели посетители (в основном мужчины). Обычно они играли в азартные игры (карты и кости), пили, глазели на танцовщиц или приглядывали себе девиц из основного ассортимента. Хоуп попыталась разузнать что-нибудь про хозяина заведения, но о нем никто ничего толком не знал, кроме имени – некто господин Лал, прячущий под маской лицо.

Хоуп пока не трогали. На второй этаж за несколько дней являлись всего один раз. Потом девушку-соседку, имени которой Хоуп не удосужилась узнать, перевели вниз.

Потом пришла перепуганная, заплаканная Бинни, пожаловалась, опустившись рядом с сидящей на ковре Хоуп. Та сперва не слушала, разглядывая принесенный служанкой наряд. До этого приходилось ходить в простом льняном платье, а теперь у Хоуп появился свой соблазнительный костюм, который за несколько дней сшили по меркам на заказ и украсили цветными стеклами и бисером.

– Завтра придет богатый клиент. Ко мне.

– И?

– Я не хочу, Хоуп! Не хочу, – робкая Бинни вдруг разрыдалась в два ручья, бросилась хмурой соседке на шею, прижалась, содрогаясь в рыданиях.

– Отстань, а! – та попыталась оторвать от себя плачущую девчонку, но потом смягчилась: посмотрев на раскрасневшееся, мгновенно опухшее личико Бинни, почувствовала, как в сердце едва заметным всполохом колыхнулась жалость. – Да ладно тебе, жизнь штука суровая…

Это оказалось худшей попыткой утешения. Бинни разрыдалась еще сильнее, и Хоуп, подумав, предложила:

– Не реви, сейчас придумаем что-нибудь… Притворись больной, что ли.

– Можно, – встрепенулась Бинни и обрадовано шмыгнула носом. – А как?

– Сунь два пальца себе в глотку после ужина и заблюй им тут пол-этажа, – усмехнулась Хоуп, ободряюще хлопая Бинни по плечу, – потом скажи, что отравилась.

– Но ведь тогда клиента отправят к другой девушке, к тебе быть может? – с блеском в повеселевших глазах усомнилась Бинни.

– Пф! Напугала, – невозмутимо отмахнулась Хоуп, – мне плевать…

Весь масштаб последствий своего мимолетного совета Хоуп оценила лишь вечером следующего дня, когда все девушки второго этажа дружно свалились от неизвестного недуга. Старуха-целительница бегала по комнатам как ошпаренная и ничего не могла понять толком: девицы выли, плакали и клялись, что отравились ужином. Подтверждения страшного недуга имелись тут же рядом, на ворсистых коврах и шелковых подушках.

Хозяин борделя сам лично удостоверился в серьезности проблемы. Заглянув к Хоуп без особой надежды, сильно удивился, обнаружив, что она единственная осталась в добром здравии.