Страница 25 из 51
Мы свободно вздохнули.
- Эй, вы чего там разорались? - донесся снизу голос Пархоменко.
Мы втроем подошли к перилам. Увидя офицера, Пархоменко прикусил язык и вытянулся. Воспользовавшись этим, Танго легко вырвала у него поводок и бросилась к лестнице. Я быстро захлопнул люк.
- Кусается? - спросил Мдинарадзе.
- Ест с костями! - ответил Щербина и тут же крикнул Пархоменко: - Эй, убери собаку!
С большим трудом Пархоменко удалось справиться с Танго. На вышке наступило неловкое молчание. Мдинарадзе не знал, с чего начать разговор. Он достал из кармана и протянул нам коробку сигарет "Кент":
- Угощайтесь!
- Я бы с удовольствием взял две сигареты, но не посмел.
Мдинарадзе, угадав, улыбнулся:
- Бери, бери! Впрочем, я возьму пару, остальное оставьте себе. У меня их много...
- Что вы, не надо... - смутился я.
- Бери, говорю! И подай-ка, пожалуйста, бинокль.
С минуту он всматривался в село, потом опустил бинокль.
- Ничего не вижу!
- Вы посмотрите через стереотрубу. Вот сюда, пожалуйста!
Мдинарадзе пристроился к стереотрубе.
- О, это другое дело! - воскликнул он. - Объясни-ка, пожалуйста, что там у них...
- Вправо деревянное здание - это их застава. Видите? Идут занятия. Это аскеры. А вон офицер.
- Вижу, в зеленых брюках навыпуск... А что это за примитивные винтовки?
- Американские, десятизарядные.
- И это хваленое американское вооружение?
На это я ничего не ответил.
- Вон там, слева, дом старосты.
- Какой же он староста, не мог даже застеклить окна!
Я пожал плечами.
- Дальше стоит дом под черепицей. Там живет учитель.
- А школа?
- Есть. Начальная.
- Чему же их там учат?
Я не знал программу начальных школ в Турции и поэтому промолчал.
- А что там, на берегу?
- Кофейня. Чуть дальше школа.
- Где же люди?
- На работе. У них посевы вон за той горой.
- Электричества нет?
. - Нет.
- Мда-а, плохо живут...
- Плохо, - согласился я.
- Не переходят к нам?
- Не знаю... Я второй год здесь служу, пока никто не переходил...
- Наверно, боятся...
- Кого?
- Ну, как их, аскеров своих!
- Наверно...
- А село красивое!
- Красивое!
- Смотри-ка, какой пляж, какое побережье! А скалы!
Стоят словно корабли! Красота! Как твоя фамилия?
- Джакели, товарищ лейтенант!
- Так вот, Джакели, все это было нашим - отсюда и во-он до тех пор!.. И лазы, они по-мегрельски говорят, Ты слышишь их?
- Иногда, когда они спускаются к ручью.
- Понимаешь?
Я отрицательно покачал головой, - Сколько тебе лет?
- Девятнадцатый.
- А тебе? - обратился Мдинарадзе к Щербине, - Столько же, товарищ лейтенант!
- Женаты?
- Пархоменко женат, - ответил Петро, - , Кто такой Пархоменко?
- А тот, который с Танго...
- А Танго кто?
- Танго - собака.
- Кто ей дал такое имя?
- Зудов.
- Кто же это - Зудов?
- Товарищ лейтенант, список нашей заставы хранится у майора Чхартишвили! - улыбнулся Щербина.
- А ты чего улыбаешься?
- Так просто, товарищ лейтенант! Радуюсь я!
- Чему ты радуешься?
- Впервые вижу живого писателя, как тут не обрадоваться!
- Откуда сам?
- Из Харькова.
- И что, в Харькове нет писателей?
- Писателей сколько угодно, да мне не приходилось видеться с ними.
- Ты тоже не видел живых писателей? - спросил Мдинарадзе меня.
- Видел. И живых, и мертвых.
- А приходилось ли тебе видеть писателя полуживого-полумертвого?
"Вот же вы передо мной!" - хотелось мне ответить, но промолчал.
- Какое у тебя образование? - продолжал допрос Мдинарадзе.
- Среднее.
- Почему не поступил в институт?
- Не впустили, товарищ лейтенант!
- Ради бога, не зови меня лейтенантом, мне все кажется, что это к кому-то другому обращаются.
- Постараюсь, уважаемый писатель!
- Мое имя Владимир... Так почему тебя не приняли?
- Срезался я, уважаемый Владимир.
- Куда поступал?
- На медицинский.
- О, это дело трудное... А в другой институт не пытался?
- Нет.
- Когда кончаешь службу?
- Через год.
- Вернешься - приходи ко мне. Помогу подготовиться.
- Спасибо!
Мдинарадзе опять вооружился биноклем.
- Уважаемый лейтенант, - заговорил вдруг Щербина, - вы добровольно пошли в армию?
Мдинарадзе внимательно взглянул на Щербину, словно хотел убедиться, не шутит ли он. Но Щербина выглядел вполне серьезным.
- Да, добровольно. А что, стар я для армии, да?
- Да нет, я не потому... А зачем вы пошли в армию, хотите написать про нас?
- Хочу, дорогой Щербина, если получится...
- В том-то и дело, товарищ лейтенант, что не о чем писать! Здесь каждый день похож на предыдущий... Второй год я служу, и хоть бы один выстрел с той стороны раздался!.. В газете пограничной пишут: там поймали кого-то, здесь сбежал кто-то... А у нас что? Молла орет, офицер солдат муштрует, рыбаки ловят рыбу, учитель возится со своими птенчиками да глупый аскер сидит в своей яме... Одно и то же, одно и то же... Вот только девка тут красивая, учительская жена, да и на нее смотреть Джакели не разрешает!.. Скука...
- Да ты, брат, оказывается, милитарист!.. Что может быть лучше мира, тишины да спокойствия?!
- Что вы, при чем милитаризм! Просто раз человек служит на границе, должен же он хоть краешком глаза увидеть живого нарушителя? Я уж не говорю - задержать!
- Успеешь, успеешь, Щербина! И увидишь, и задержишь!
- Куда там...
- Поверь мне! Вот увидишь, за эти два месяца поймаем мы с вами не меньше четырех шпионов! А потом я напишу книгу про вас - про тебя и Джакели.
- И про Пархоменко тоже, прошу вас! Извелся парень со своей Танго! Шутка ли, возиться с таким страшилищем! Вот уж чья жизнь действительно висит на волоске, так это бедного Пархоменко!
- Обязательно напишу и про Пархоменко!
- Уважаемый писатель, - продолжал Щербина, - вот мы вчера поспорили... в казарме... - он замялся.
- О чем? - заинтересовался Мдинарадзе.
- О вас... То есть не о вас лично, а вообще о писателях.
- Ну, ну?
- Ребята доказывали, что каждый писатель немного того... чокнутый!.. Это правда?
- А ты как думаешь? Вот я, например, похож на чокнутого?
- Да пока как будто нет...
Мдинарадзе захохотал, улыбнулся и я, наконец засмеялся сам Щербина.