Страница 16 из 26
– Чуркин у тебя? – спросил его исправник.
– Зачем он ко мне зайдет? – ответил тот.
– Ты всем приют даёшь, знаем мы тебя!
– Оно точно, даю; на то у меня и постоялый двор.
– Нечего с ним даром слова тратить, нуте-ка, ребята, принимайтесь за обыск, да смотрите, каждую норку ощупайте: здесь, говорят, всякие тайники имеются для беглых и разбойников, – сказал Семён Иванович.
Понятые, становой пристав и старосты стояли, как вкопанные.
– Ну, что ж вы, истуканы, что ли, какие? Принимайтесь за то, что вам приказано, а ты, Иван Иваныч, останься при мне, – обратясь к старосте деревни Тереньковой, сказал исправник.
– С чего же прикажете начинать? – спросил пристав у исправника.
– Первоначально осмотрите двор, сеновал и самую крышу его, а потом уже и самый дом.
Работа закипела. На сеновале были найдены два спящих человека; один из них оказался сыном хозяина дома, а другой был принят понятыми за разбойника Чуркина. Для того, чтобы арестованный каким-либо образом не улизнул, он тотчас же был связан. Исправник, обрадованный таким счастливым исходом, приказал привести арестованного в избу, но каково же было его разочарование, когда он увидал, что это вовсе был не Чуркин, а какой-то неизвестный оборванец.
– Ты кто такой? – спросил у него исправник.
– Крестьянин Бронницкого уезда, села Степановского, Василий Тимофеев.
– Как ты сюда попал?
– Дорогою проходил, утомился и зашёл отдохнуть.
– Зачем же ты под сено спрятался?
– Не поздоровилось маленько, озноб напал, вот я и лёг, где потеплее.
– Паспорт есть у тебя?
– Как же имею, вот он, – доставая из-за голенища сапога свёрнутый, измятый и испачканный паспорт, ответил тот.
Семён Иванович бережно развернул плакатный вид[10] незнакомца и с трудом только разобрал, что плакату этому срок истёк год тому назад.
– Паспорт-то твой, голубчик, давненько взят?
– Переменить, ваше благородие, не успел.
– Бродяга ты, как я вижу. Староста, убери его куда-нибудь, да смотри, чтобы стрекача не задал; гусь-то, как видно, из хороших.
– Цел будет, – отвечал тот и отдал его в руки своих односельчан.
– Искали волка, а поймали зайца, – протянул себе под нос Семён Иванович, смотря вслед уходившему бродяге.
По тщательному осмотру исправником дома Карася, он оказался во всех отношениях приспособленным для укрывательства тёмных личностей. В овине навалена была солома, на которой видны были углубления, примятые ночлежниками; в сарае, стена которого выходит в поле, под самой крышей положены были, в виде палатей, жерди, на которых постлано было сено, порядком ужо примятое ночлежниками; в самой крыше проделано было отверстие, в которое свободно мог пробраться человек и скрыться; под самым домом устроено также логовище для отдыха; в задней половине самого дома помещалось питейное заведёте, которое содержал крестьянин Зарайского уезда, Трофим Михайлович Тарусин; в комнатке же, выходящей окнами на улицу, жил сам Карась и пускал к себе ночевать любого, кто бы только ни пожелал.
– Однако, брат, я вижу, человек-то ты ловкий, хорошо устроил ночлеги, – заметил Карасю исправник.
– Нельзя же: летом в избу никого не загонишь, каждый наружу лезет, – ответил тот.
– Я не к тому говорю, а зачем ты бродягам приют даёшь?
– У них на лбу, небось, не написано об этом, всякого пускаем, тем живём.
– Чуркин бывает же у тебя?
– Может, и заходит, кто его знает? Спрашивать не станешь, кто он и откуда.
– Разве ты его в лицо не знаешь?
– Нет, слыхал об нем; все говорят о Чуркине, а какой он из себя, спросить не догадывался.
Исправник, понимая, что от Карася ничего не допытаешься, оставил с ним разговор и принялся писать протокол об осмотре дома и о поимке бродяги, приказав, чтобы понятые шли в свою деревню и там дожидались его.
Через полчаса, исправник отвёл становых к сторонке и объявил им поход на деревню Барскую.
– Как же мы это устроим? спросил у него пристав 2-го стана, г. Протопопов.
– А вот как: из деревни Заволенье мы двинемся туда лесом; одну часть понятых расставим по опушке леса, в виду деревни Барской, а другую часть отведём окольными путями к деревне Ляховой и таким образом окружим всю местность, где, как я полагаю, должен находиться Чуркин. Я с Деревянко и сельским старостою деревни Заволенья по задворкам пройду деревню Барскую, оставлю их у задних ворот дома Чуркина, а сам войду через передние ворота и сделаю обыск в доме.
– Одним вам входить в дом опасно, возьмите в помощь кого-нибудь из нас, – сказал Протопопов.
– Ну, хорошо, я возьму с собою пристава 1-го стана.
– Конечно, надо взять, а то неравен час, одни вы там ничего не поделаете, – добавил Николай Алексеевич.
– Мужичкам же следует внушить, чтобы они в случае, если заметят бегущего из деревни к лесу Чуркина, вышли бы из засады и перехватили его, – добавил Семён Иванович.
Становые выслушали его распоряжение со всем вниманием, отошли в сторонку, переглянулись между собою, пожали плечами, как бы желая сказать: «напрасно, мол, г. исправник, беспокоитесь: Чуркин не так глуп, как вы думаете»; затем уселись в свои тарантасики и покатили следом. за бричкой исправника в деревню Заволенье.
Мужички усиленным маршем добрались до своей деревушки; исправник и становые пристава, оставив своих лошадок в Заволенье, повели крестьян лесом к деревне Барской. Окружив её, по заранее составленному плану, исправник произвёл обыск в доме Чуркина, но без успеха. Кроме отца его, никого в нем не нашёл; жена разбойника лежала больной; разбитое окно было заткнуто той же подушкой; на лавке лежал жёлтый халат.
– Чья эта одежда? – спросил Семён Иванович.
– Моя, ваше высокородие, – отвечал старик.
– Врёшь, в этом халате я видел сына твоего, Ваську разбойника.
Старик молчал.
– Что ж ты мне не отвечаешь?..
– Нечего отвечать, потому и молчу.
Не желая даром тратить время, исправник оставил деревню Барскую и отправился лесом на деревню Ляхову; по дороге он наткнулся на станового пристава Протопопова, который со своим отрядом крестьян занимал указанный ему пункт.
– Ну, что, Николай Алексеевич, новенького?
– Ничего, стоим, по вашему приказанию.
– Никого не видали?
– Нет, ни души, хоть бы кто-нибудь показался, один нищий только прошёл.
– Берите понятых и пойдёмте в деревню.
Ляховцы, перепуганные появлением властей с понятыми, поняли, в чем дело, но были с тем уверены, что взять им в деревне нечего: Буркина там не было. Власти, не приглашая даже деревенского старосту, торопливо вошли в дом крестьянки Щедриной и спросили у неё:
– Говори, Елена, куда спрятала, Чуркина?
– Какого Чуркина?
– Ваську, твоего приятеля?
– Зачем он мне, на какой ляд?
– Смотри, угодишь ты за него в. тюрьму, – пригрозил ей исправник и сделал распоряжение насчёт обыска.
Обшарили всё, но Чуркина не нашли. Позвали деревенского старосту; исправник покричал на него, потопал ногами за то, что он делает поблажку разбойнику, да тем и ограничился. Заволенские мужички были отпущены домой.
Когда Семён Иванович садился в свою бричку, к нему подошёл плюгавенький мужичок и сказал:
– Ваше благородие, у меня есть кое-что сообщить вам!
– Говори, что такое?
– Чуркин-то явился, я, видел его вчера в нашем лесу, с двумя его товарищами; они давненько здесь похаживают.
– Василья Чуркина ты вчера видел? – уставив на него глаза, с удивлением спросил исправник.
– Нет, не Василья, а Степана, брата его, который был сослан в Сибирь.
– Ну, хорошо, братец, спасибо, – сказал исправник.
– На чаёк бы с вашей милости за это следовало.
Семён Иванович вынул из кармана какую-то монету и, передав её ему, спросил при этом:
– А не слыхал ты, где он более всего пребывает?
– Говорили, в деревне Елизаровой, у Луки Иванова главный притон имеет.
10
Плакат – (нем.). 1) плакатный паспорт. Вид на жительство, выдаваемый из уездного казначейства податному сословию, для отлучек из постоянного места жительства.