Страница 30 из 47
Матвей молча навьючил на лошадей мешки с добытым провиантом, подсадил Кузькину мать и Маню, которая демонстративно нацепила новые серьги, залез сам и не оборачиваясь покинул двор. Сразу за воротами притормозил, подобрал с земли уголёк и слегка подправил «гостеприимному» хозяину вывеску. «Сидор и К» уже неактуально, значит, будет… Нет, в рифму слишком пошло, да и народ здешний явно не оценит. Тогда просто:
«Сидор – козёл!»
Вот теперь всё правильно. Матвей вытер руку об джинсы и с чувством выполненного долга поехал прочь.
С Маней пришлось проститься довольно скоро. У первой же развилки она показала копытцем направо – там в паре часов езды находилось село Ерошкино, а на хуторе близ него – мельница любимого жениха. Как же он удивится, когда её увидит! И с самого утра под венец потащит, стопудово. А она и не против, она – только за!
- И всё благодаря тебе, - всхлипнула на прощанье козочка. – Спасибо, Матвеюшка, век не забуду! Сыночка в твою честь назову…
- Да ну что ты, при чём тут я?! - отмахнулся он. Потенциальный козлик Матвейка почему-то совсем не вдохновлял. – Это я тебе кругом должен! Если б не ты, я бы до сих пор дрых в этом гадюшнике. А, может, уже и в другом месте… по частям. Ладно, хватит реверансов, поторопимся. Вдруг да Сидор быстро проспится и погоню замутит? Лучше не рисковать.
- И то верно… - вздохнула Маня. – Закон теперь на нашей стороне, но «несчастный случай» на дороге те же Подколодные устроят с удовольствием. Сами, мол, с коня упали и на телегу намотались… Что ж, прощайте, люди добрые. Лёгкого пути! Будете проезжать Ерошкино – всегда милости просим к нам с Ваней!
- Прощай, Матвей… - она протянула копытце для пожатия и поцеловала мужчину в щёку. – Береги себя. И хватит уже тупить!
Маня невольно хихикнула, глядя на его вытянувшееся лицо. Подмигнула, помахала – и с радостным «Йо-хо!!» стукнула пятками по лошадиным бокам.
Быков почесал в затылке, провожая глазами счастливую всадницу, и подумал, что самое время последовать её примеру.
Вперёд, в столицу! Раз-два, вздрогнули!
* * *
Первое время было не до разговоров - спешили. Матвей про себя все маты сложил на своего коня. На его фоне Сивка казался образцом дружелюбия и послушания, а не норовил то и дело перейти с рыси на галоп, когда бедный наездник болтался на нём как мешок с… скажем, с картошкой. А эта строптивая зараза ещё и ржёт так ехидненько, а начнёшь пинать в бока – лязгает зубами и злобно фыркает. Вот же… животное.
- Продам тебя на скотобойню, - стараясь не прикусить язык, бормотал Мотя. – Пусть тебя корейцы съедят! Надеюсь, они там есть… Да не тряси ты меня так, Сидоров выкормыш! Знаю, вы с ним одна банда, он через тебя хоть так хочет со мной расквитаться… А вот хрен тебе! Не свалюсь!
Конь скептически ржал и продолжал свои «ужимки и прыжки». Кузька с матерью угорали, глядя на Матвеевы страдания, но втайне беспокоились - не навернулся бы вправду с непривычки-то.
Наконец, местная трасса под названием «то яма, то канава» осталась позади, и путешественники выбрались на ровный широкий тракт, ведущий прямиком в столицу. Несмотря на ранний час, по нему то и дело проезжали нагруженные товарами телеги, сновали взад и вперёд всадники, а один раз стремительно промчалась до боли знакомая шарообразная конструкция на тонких ножках. Вернее, её «сестра» (или брат?) с нарисованным во всю ширь телевизионным монитором в окружении кокетливых ресничек. Что самое удивительное, «телевизор» работал! Матвей успел заметить крупную тётку в кокошнике, которая хорошо поставленным голосом вещала, что «в столице нашей родины тепло и солнечно, на хуторе массово плодятся бабочки, а вот в деревне Гадюкино, как всегда, дожди». Кузька машинально скривился и вздохнул…
После короткого привала дальше поехали неспешно. Нападать на них на такой оживлённой магистрали Подколодные точно не осмелятся, и уже ранним вечером они достигнут конечной точки своего путешествия – славного города Едрит-Мадрита.
Кузя напросился в седло к Матвею. Вопреки обыкновению, не болтал без умолку, а всё думал о чём-то. О чём – дядя Мотя узнал через полчаса, когда ребёнок обернулся и прямо спросил:
- Ты в козу влюбился, да?
Дядя Мотя выпал в неконтролируемый осадок.
- С чего ты взял?!
- Ну, ты всё время одну и ту же песню бормочешь: «Ах, какая женщина, мне б такую». Это ты про неё, про Маню?
Быков закашлялся, мысленно проклиная своё подсознание. Он и не заметил, что напевал вслух. Вернее, подвывал тихонько, когда мерзкий коняга, наконец, выдохся и пошёл шагом. Забыл, что у рыжика ушки на макушке…