Страница 7 из 17
Одним из первых актов семнадцатилетнего Ивана IV, взошедшего на престол, было венчание на царство. Подобным действием Иван IV подчеркивал суверенное право и претензии своего государства на равноправные позиции с другими европейскими странами[74]. Акт венчания на царство имел не только символический, но и в большей степени политический смысл. Царь с идеологической точки зрения не может подчиняться другому царю, он должен быть полностью суверенным правителем. Процесс идеологического и правового обоснования царского достоинства московского князя начался еще в конце XV в., когда в художественной литературе настойчиво повторялась мысль, что обладателем царства можно стать не только по наследству, но и в результате завоевания[75].
Идея о царском достоинстве московского царя неизбежно должна была прийти в противоречие с продолжавшими существовать остатками Золотой Орды – Крымским, Казанским и Астраханским ханствами, правители которых считали себя царями. Для того чтобы окончательно избавиться от ментальной, территориальной и юридической зависимости от Золотой Орды, следовало присоединить отдельные ханства распавшейся Орды к Русскому государству[76]. Завоевав Казанское и Астраханское ханства (царства), московский государь приобрел титул «Белого царя». Кроме того, казанская и астраханская кампании воспринимались в Москве как своеобразный момент самоутверждения, возвращение статуса великого государства, полностью утраченного в результате монголо-татарского нашествия. Следовательно, завоевание Казани и Астрахани, а позднее и Сибирского ханства можно считать этапами складывания и утверждения собственной империи – территориальной наследницы Золотой Орды и духовно-культурной восприемницы византийской традиции[77].
Западноевропейские государи долгое время не признавали титула московского царя, лишь потому, что в христианском мире мог быть только один император, и это император Священной Римской империи[78]. Но политическая реальность была такова, что на востоке Европы образовалось мощное государство, которое могло быть потенциальным союзником в борьбе с Османской империей. В XIII в. европейцы не задумывались над законностью титула ханов Золотой Орды, когда монголы могли стать союзниками крестоносцев на Святой земле. В 1263 г. в союзнические отношения с Ордой вступили византийский император и патриарх, тем самым титул золотоордынских царей был легитимирован. Однако легитимация Золотой Орды в Европе произошла не из-за ее союза с Византией и дипломатических связей с Венецией и Францией. Как справедливо отметил А.И. Филюшкин, «боевая мощь татарских туменов» была самым убедительным аргументом[79]. Русское государство добивалось признания и включения в «ранг равных» европейским сообществом, используя и демонстрируя свои реальные и потенциальные возможности. Поэтому борьба Московского государства с остатками «постордынского мира»[80] вывела восточную политику Русского государства на новый внешнеполитический уровень.
Продвижение Русского государства на восток можно называть по-разному: и как «расширение» собственных территорий[81], и как реванш-«реконкисту» за столетия ордынского владычества[82], и как «агрессию» и «аннексию»[83] со стороны Русского государства по отношению к суверенным государствам. В любом случае в этом процессе Русское государство сталкивалось с интересами Османской империи. Постепенное закрепление Русского государства в Восточной Европе препятствовало притязаниям Османской империи на расширение своего фактического господства в этом регионе. Султан Сулейман вновь предпринял попытку создания антирусского союза в составе Крымского ханства и мусульманских государств Поволжья[84]. Правительство Избранной Рады предприняло ответно-упредительные меры, каковыми явились соответственно завоевание Казанского, в 1552 г., и Астраханского ханства, в 1556 г. Незамедлительно укрепился политический и торгово-экономический авторитет Русского государства, но что наиболее важно – Астрахань стала опорным пунктом для продвижения на Кавказ, где в это время пытались закрепиться османы.
Эффективность внешней политики Османской империи во второй половине XVI в. базировалась на том, что, ведя вооруженную борьбу на каком-то одном направлении[85], Стамбул готовил выгодную расстановку сил и на остальных, то есть делался упор на скоординированное взаимодействие на всех направлениях, включая восточноевропейский регион. Присоединение поволжских ханств к Русскому государству имело для Османской империи драматические последствия. В планах султана Сулеймана было постепенное проникновение через Кавказ и Астрахань в Персию и Среднюю Азию, а затем расширение границ Османской империи до Индии[86]. Вхождение в состав Русского государства поволжских ханств означало предел расширения Османской империи в юго-восточном направлении[87]. Не случайно, что сразу же после присоединения Казани в Москву, в 1553 г., прибыло посольство из Персии[88]. Сын шаха Исмаила Тахмасп I, учитывая новые политико-экономические возможности Русского государства, желал установления постоянных дипломатических отношений[89]. Именно к этому времени относятся установление дружественных контактов между Русским государством и Персией, которые пока еще не носили регулярного характера, но являлись раздражающим фактором для Османской империи.
В конце 60-х гг. XVI в. Османская империя активизировала агрессивные действия против Русского государства, направив их на захват Астрахани. Существует мнение, что Астраханским походом османские султаны продемонстрировали свое вступление в борьбу за наследие Золотой Орды, как территориальное, так и политическое[90]. Теоретически возможна и такая трактовка кампании 1569 г. В действительности в Стамбуле вынашивались планы захвата Северного Кавказа и превращения его в плацдарм для успешного наступления на Персию – стратегического противника Османской империи[91]. Персия остро нуждалась в политических и экономических союзниках. Торгово-политические связи с Русским государством были настоящим спасением для разоренной османами и феодальными усобицами Персии. Поэтому османы очень болезненно реагировали на любые контакты между Русским государством и Персией. Османские султаны справедливо опасались установления стратегических отношений между двумя естественными союзниками, в результате чего османы могли утратить в этом регионе свое лидерское положение[92]. Кроме того, обосновавшись на Кавказе, османы смогли бы постоянно оказывать давление на мусульман Поволжья. Поэтому основной задачей Астраханской кампании было активное противодействие османов закреплению Русского государства на Каспии.
С середины XVI в. «восточный вопрос» превращается в «восточное направление российской внешней политики»[93]. Присоединение поволжских ханств и присяга Ивану IV ногайского бия Исмаила вывели восточную политику Русского государства на внешний уровень – отношения с независимыми соседними государствами: Османской империей, Персией, Средней Азией. Эти связи могли носить как торгово-экономический, так и военно-стратегический характер. Кроме того, когда речь идет о торгово-экономической составляющей восточной внешней политики Русского государства, рассматривается только один ее уровень. Статус экономически сильного и независимого государства, с монополизированной внешней торговлей, был необходим московскому государю для того, чтобы подтвердить свои политические амбиции и претензии. Иван IV был хорошо осведомлен о планах Римской курии и Священной Римской империи в отношении Русского государства в связи с экспансией османов в Средиземноморье и на Балканах[94]. Политическая обстановка в Европе была такова, что если в первой половине XVI в. участие Русского государства в общеевропейской антиосманской лиге было теоретически возможным, то с присоединением Поволжских ханств наступил новый этап в развитии международных отношений в Центральной и Восточной Европе. Соотношение сил в системе восточноевропейских государств изменилось в пользу Русского государства[95]. В этой связи можно также рассматривать продвижение Ивана IV на Балтику. Задача казалась легко осуществимой собственными силами, без союзников. С удачной реализацией этого плана Московское государство расширяло свою территорию, решало основную экономическую задачу, связанную с балтийско-каспийским транзитом товаров, и, что наиболее важно, приобретало статус сильного и надежного союзника для европейских держав. Неудача Ливонской войны практически не нарушила планов Ивана IV относительно интеграции в европейское сообщество. Скорее наоборот, именно неудача Ливонской кампании подтолкнула московское правительство на официальное сближение с европейскими государствами, и в частности с Римской курией и Священной Римской империей. Я.С. Лурье отмечал, что в конце Ливонской войны борьба за выход к Балтике на дипломатическом уровне должна была вестись против Османской империи[96].
74
Хорошкевич А.Л. Россия в системе международных отношений середины XVI века. М., 2003. С. 58–60.
75
Плюханова М.Б. Сюжеты и символы Московского царства. СПб., 1995. С. 202.
76
Шмидт С.О. Восточная политика России накануне «Казанского взятия» // Шмидт С.О. Россия Ивана Грозного. М., 1999. С. 115.
77
Горский А.А. Москва и Орда. М., 2000. С. 83. С этой точкой зрения солидарен Р.Г. Скрынников, который считает, что после завоевания Казани и Астрахани складывались предпосылки развития Русского государства по имперскому пути развития. См.: Скрынников Р.Г. Царство террора. СПб., 1992. С. 445.
78
Беккер С. Россия и концепт империи // Новая имперская история постсоветского пространства. Казань, 2004. С. 72.
79
Филюшкин А.И. Титулы русских государей. М.; СПб., 2006. С. 383.
80
Хорошкевич А.Л. Россия в системе международных отношений… С. 560.
81
Новосельский А.А. Указ. соч. С. 89; Смирнов Н.А. Политика России на Кавказе в XVI–XIX веках. М.,1958. С. 174; Хорошкевич А.Л. Указ. соч. С. 561; Шмидт С.О. Указ. соч. С. 121.
82
Беккер С. Указ. соч. С. 75.
83
Худяков М. Очерки по истории Казанского ханства. Казань, 1923; Алишев С.Х. Завоевание татар Русским государством // Материалы по истории татарского народа. Казань, 1995; Тагиров И.Р. Очерки истории Татарстана и татарского народа (XX век). Казань, 1999; Каппелер А. Россия – многонациональная империя. М., 2000. С. 26; Филюшкин А.И. Проблема генезиса Российской империи // Новая имперская история постсоветского пространства. Казань, 2004. С. 389.
84
Согласно замыслу султана, основной ударной силой должны были стать Поволжские ханства и Ногайская Орда. Если с ногайцами крымско-турецким послам так и не удалось договориться, то Астраханское ханство к союзу присоединилось. Османская империя должна была выступать в качестве координатора и финансового донора. Кроме того, в боевых действиях против Москвы должны были принимать участие подразделения янычар и турецкая артиллерия. См.: Бахтин А.Г. Причины присоединения Поволжья и Приуралья к России // Вопросы истории. 2001. № 5. С. 66.
85
Г.Д. Бурдей утверждал, что Московское государство не имело во внешнеполитических планах Турции первостепенного значения, так как основные интересы Турции концентрировались на Балканах, Средиземном море и Ближнем Востоке. См.: Бурдей Г.Д. Русско-турецкая война 1569 г. Саратов, 1962. С. 43. Возможно, территория непосредственной вотчины московских государей и не была предметом чаяний османов, но во втор. пол. XVI в. стратегические интересы Стамбула находились в Поволжье и на Кавказе. См.: Некрасов А.М. Международные отношения и народы Западного Кавказа. Указ. соч. С. 124–126.
86
Смирнов Н.А. Россия и Турция в XVI–XVII веках. Т. 1. С. 69–70.
87
Карданов И.Э. Указ. соч. С. 43.
88
Посольские книги по связям с Персией сохранились только с 1588 г. О прибытии в Москву первого официального персидского посольства в 1553 г. писал С.А. Белокуров, который реконструировал это событие, сопоставляя летописные материалы и посольские книги по связям с народами Кавказа. См.: Сношения России с Кавказом. Материалы, извлеченные из Московского главного архива Министерства иностранных дел Сергеем Ал. Белокуровым. Вып. 1 – 1578–1613. М., 1889. С. XII, далее: Сношения России с Кавказом.
89
Шах Тахмасп, правивший с 1524 по 1576 г., имел много общих черт с Иваном IV. Вступив на престол десятилетним мальчиком, первое время был игрушкой в руках кызылбашской знати. Тем не менее в дальнейшем шах смог силой обуздать как кызылбашских ханов, так и местную иранскую знать и начать череду длительных войн с Османской империей за лидерство в регионе. См.: Пигулевская Н.В., Якубовский А.Ю., Петрушевский И.П., Строева Л.В., Беленицкий А.М. История Ирана с древнейших времен до конца XVIII века. Л., 1958. С. 257–258.
90
Каппелер А. Указ. соч. С. 46.
91
Османская империя начала продвижение на Кавказ еще в первой четверти XVI в., но системный характер захват закавказских территорий приобретает со второй половины XVI в. Существовало два основных пути продвижения. Первый – северный, через Крым, Азов, Тамань, к устью Волги на Каспий; второй – южный, через Курдистан, Грузию, Армению, Шемаху, опять же на Каспий. См.: Некрасов А.М. Указ. соч. С. 138.
92
Смирнов Н.А. Русское государство в системе международных отношений… С. 21.
93
Хорошкевич А.Л. Россия в системе международных отношений… С. 121.
94
Об этом свидетельствует деятельность «московских послов» в Европе 1547–1553 гг. Ганса Шлитте и Иоганна Штейнберга. В самом начале своего царствования Иван IV поручил Г. Шлитте пригласить на московскую службу «мастеров и ученых». В этом заключалась официальная часть его миссии. Неофициально Шлитте предлагал Карлу V заключить военно-политическое соглашение против турок. В русских дипломатических документах сведения о содержании миссии Шлитте отсутствуют. В западноевропейской историографии факт переговоров не отрицается, но делается поправка на то, что ни Г. Шлитте, ни его подручный И. Штейнберг не имели никаких полномочий для ведения подобного рода переговоров. См.: Pirling P. Papes et tsars (1547–1597): D’après des documents nouveaux. Paris, 1890. Р. 28–29; Uebersbergers H. Op. cit. S. 97. Споры относительно этого вопроса не прекращаются до сих пор. И.Б. Греков подчеркивал, что часто переговоры о таких серьезных вопросах носили тайный характер и исполнителями такого рода поручений могли выступать иностранцы, как во время правления Василия III, так и его сына Ивана IV, и что Шлитте и Штейнберг действовали согласно инструкциям Ивана IV и дьяка Висковатого. См.: Греков И.Б. Указ. соч. С. 300. Не вызывающим споры фактом является то, что миссия Шлитте – Штейнберга была сорвана откровенными провокациями со стороны польского короля Сигизмунда-Августа, который не желал видеть в Московском государстве сильного соседа, пользующегося авторитетом у западноевропейских государей. Если же император или папа все-таки пойдут на союз с русскими, то Сигизмунд готов «заключить союз с турками вместо того, чтобы сражаться с ними». См.: Пирлинг П. Россия и папский престол. М., 1912. С. 372.
95
Греков И.Б. Очерки по истории международных отношений. С. 307.
96
Лурье Я.С. Новые данные о посольстве Сугорского и Арцыбашева в 1576 г. // Исторические записки. 1948. Т. 27. С. 294.