Легкие шаги

Время от времени мы находили какие-нибудь особенно узкие щели или дверки, почти незаметные, и протискивались, обнаруживая новые залы подземелья. Иногда мы набредали на лестницы и поднимались по ним на верхние этажи, и там, в стенах, обычно высоко, почти под потолком, обнаруживались узкие оконца, сквозь которые проникал дневной свет. Он казался таким странным, даже призрачным! От него тоже делалось немного жутковато, от мысли, что там, за стеною, может существовать ещё какой-то мир, мир вне Библиотеки! Как такое вообще может быть?! И от этой мысли вначале жутковато становилось мне, и только потом ежился и поводил плечами Димка.

Мы не хотели в тот мир. Несколько раз мы всё-таки выглядывали в окна, и видели снег, холодные, пустые улицы, на которых лошади тащили повозки, ужасно какие-то маленькие, съёженные и одинокие. Один раз там шёл дождь, и скрипели деревья, и что-то нудно, монотонно ныло. И ещё раз было лето, закат, длинные тени, длинные улицы, камни домов и мостовых, всё такое же пустынное, только под конец по улице побежал мальчишка, высоко вскидывая пятки - как будто превращаясь этим во что-то более быстрое, бегучее, лёгкое.

В тот раз мы смотрели в окно долго. Мы отогревались, потому что поняли, что замёрзли. Димкины незагорелые ладони позолотились, как будто пыльцой, этим тихим вечерним светом. Эта пыльца оставалась на Димке и потом, и даже в глазах его мне долго виделась искорка тающего закатного солнца.

Уходя из той комнаты, я, словно невзначай, оцарапался о занозистую полку стеллажа. Да-да, там были именно такие, из грубо обструганных досок полки - я знал, что эту часть Библиотеки строил старый моряк, знавший толк в странствиях, а книги полюбивший именно за то, что они помогали ему вернуться туда, но сил и времени обустроить всё толком уже не хватало, и полки остались сколоченными из крепких, но не обработанных досок, подаренных кем-то из знакомых в порту.

-Это был старый пират? Или капитан, открывавший неизвестные берега? - шепотом спросил Димка. Этого я не знал. Книги, большей частью, дарили ему друзья. Пират он был или нет, но друзей у него было много... И эта часть Библиотеки была тёплой, очень живой. Я думаю, что она останется такой ещё долго...

Димка страдальчески уставился на мой оцарапанный палец.

-Ты нарочно, да?

Догадался же! Я смущённо кивнул. Самый простой способ вернуться... тем более, что у меня теперь была настоящая кровь. Как это даже странно...

Когда мы хотели перекусить или отдохнуть, мы шли туда, где было светлее. Почти наверняка там становилось просторнее, полки были чище, книги - проще, новее. Как будто стихал их неслышимый шорох - мы разрывали невидимую плёнку, и мир вспыхивал другим освещением.

Мы выходили в коридор, и там всегда была ночь, где-то далеко светили электрические лампочки, на полу лежали ковры, что-то звенело - скорее всего, это было электричество, которое мы стали чувствовать особенно тонко. Мы проходили длинными коридорами, иногда открывали двери, слышали дыхание спящих. Димка, накинувший на себя какое-то чудное пончо, казался мне похожим в полутьме на странное волшебное существо из сказок.

Мы воровали из холодильников деликатесные паштеты и приготовленные для кого-то бутерброды, утаскивали из буфетов кексы к чаю и наливали кипяток в термос, прихватив по пути парочку чашек.

-Это, наверно, нехорошо, - говорил Димка. Я не считал, что владельцев шикарных особняков должно так уж расстраивать исчезновение парочки порций фуа-гра - но ради Димки придумал оставлять в качестве компенсации за ночное вторжение какую-нибудь книжку из той, скрытой Библиотеки - она всё равно была ничья, к тому же от перемещения книги из одного места в другое для Истинной Библиотеки мало что менялось. Книжку мы выбирали наугад, но древние фолианты всё-таки не трогали.

В одну из ночей Димка спал в кресле в старинном кабинете, стены которого были обшиты полированными планками из эбенового дерева, повсюду высились книжные шкафы и шкафчики с сосудами причудливых форм. Витала в воздухе какая-то непонятная тревожность, и я не сразу решился остаться здесь на ночь. Но очень уж замечательный был кабинет, да и шли мы в этот раз долго.

-Я посторожу. Полистаю книги...

Начал я, однако, не с книг. Меня странным образом влекли сосуды, высокие, тонкие, с тёмной жидкостью, цвет которой отлично сочетался с цветом настоящего цейлонского эбена - огоньки светильников словно перебегали с дерева в глубины загадочных жидкостей, мерцая в них, как яркие тропические звёзды, кажется, отражаются в безднах морей...

Я не удержался и откупорил одну бутылочку - когда-то она была запечатана, и на горлышке ещё виднелись следы сургуча, но оставалась почти полной, а когда я взял её в руки и колыхнул - тягучая, будто маслянистая жидкость всколыхнула ночное пространство вокруг, как удар большого колокола.

-Вот ты каков! - прошептал я.

На самом деле я даже не знал, что там внутри. И всё-таки - знал...

Запах ударил в меня, как врывается в распахнутое окно душной комнаты морозный лесной ветер пополам со снегом, дремучей еловой свежестью и дымом дальних костров.

Я чуть не закричал.

Древние холмы. Медовая пряность вереска и терпкий терновый сок... Впрочем, нет, что-то другое, совсем другое... Огни на холмах. Враги пришли ночью и убивали. Кровь протекала в землю, сочилась сквозь камни и скапливалась, и испарялась, и снова падала с неба - уже прозрачным, хмельным дождём. Мы шли на врагов, уже другие, но помнящие свои холмы, и ту ночь, и убивали врагов без пощады, и время вращалось, а кровь пахла дымом и свежестью ночных дорог.

Не помню, отпил я из сосуда или так и стоял, сжимая тонкое, прохладное горлышко в ладони. Очнулся в ужасе оттого, что мог уронить этот сосуд - и немедленно повернулся, чтобы поставить.

Почему-то я был уверен, что хозяин этой комнаты - старик с благородными чертами лица, потомок древнего рода. Единственной альтернативой ему мог оказаться одержимый коллекционер - невзрачный человек в мире света, король преступного мира в сумеречном пограничье...

-Ужасно! - сказала она. - Я думала, что могу легко убить любого, кто заберётся сюда.

-Наверно, вы так думали только о взрослых?

-Неважно. Первые мгновения я была уверена, что вы - из тех грязных малолетних воришек, которые не остановятся ни перед чем ради выпивки и курева. Я даже была уверена что сейчас почувствую этот их запах... А потом меня поразила мысль о том, как они могли забраться сюда?! И это было ещё ужаснее!

-Я готов компенсировать ваши переживания и ответить на любые вопросы, но простите ещё одну мою наглую выходку - ответьте, что за волшебное снадобье в этом сосуде?

-Это? - Она взяла бутылочку у меня из рук, коснувшись пальцами моей ладони - холодными и очень тонкими. Кажется, она сделала это нарочно, как будто желая убедиться, что я - не наваждение. - Настойка из диких вишен.

Глава 8. История Книги. Начало

Рождение Книги - таинство, но мало кто из людей понимает его истинный смысл. Одни думают, что главная тайна Книги - рассказанная в ней История. Другие полагают, что значимость Книги в том, чтобы изменять читающих её людей и мир.

На самом-то деле ни те, ни другие не правы.

Я помню, как однажды люди изобрели печатный станок, и это опьянило нас... Люди стали писать... и читать. И ещё больше писать. И какое-то время казалось, будто появятся совершенные Книги, Книги, в которых Миры, рождаясь и сплетаясь причудливо в бесконечном многообразии будут творить такие чудеса, что разум прочитавшего их потрясённо вскрикнет и станет Богом...

Впрочем, ничего этого не случилось. Книги изменились, о да. Они вошли в мир детских грёз, волшебные рисунки и невероятные истории волновали воображение уже не убелённых сединами старцев и дерзких студиозусов - но малышей, чей разум не был стеснён ничем... Боже, как это нас пьянило! Оказаться на полке в комнатке ребёнка, еще совершенно не видевшего мир, не умеющего читать, и вдруг - обрести миг, когда кто-то из мудрых взрослых откроет Книгу - и зазвучит голос, и отворятся двери, и то, что было скрыто в нас - вдруг отобразится в сознании этого человечка, отобразится таким дивным образом, озарится таким невообразимым сиянием, что никто и предсказать бы не мог! Мы, как вампиры, пили их радость и страх, удивление и тоску. Мы получали от них бесконечные пространства - дети могли сделать с самой простой Историей нечто такое, отчего она ширилась и менялась, как меняется зародыш, от тепла матери превращающийся в птицу.