Страница 60 из 76
Он притянул ее к себе, накрывая губы своим поцелуем. Теплым. Нежным. Он едва касался ее губ, но уже сводил с ума. Она плавилась в его объятьях, замирала на доли секунды, чтобы оттянуть, всеми силами отсрочить момент, потому как за ним последует его решения. Не нужно ничего чувствовать. Достаточно хоть немного его знать, знать, что после самых сладких его объятий, приходит мучительная боль. Он бьет с размаху, никого не щадя, но в начале затравливает, пленит, заставляя видеть в нем божество.
— Никогда не молчи. Все и всегда говори мне прямо. Все и всегда.
Когда на следующий день они вернулись домой, то он, как и обещал, помог ей с переездом. Им не стало легче, в каждом все так же осталась недосказанность, но она казалась более туманной. Жизнь медленно вошла в свою колею, поэтапно сплетая их судьбы все крепче.
С той поездки одно она решила для себя точно — она больше никогда не будет ставить его интересы превыше своих. Они либо идут наравне, либо не идут вообще. Учеба захлестнула ее огромной волной, полностью погружая чуть ли не на дно океана. Постоянные репетиции, подготовки, курсовые, они, словно рой пчел, кружили над головой, никак не желая выпускать из своего плена. Да и плен ли это был вообще? Ближе к марту Кораблева подала заявку на танцевальный конкурс, транслирующийся на одном из именитых ТВ- каналов. Прошла кастинг, решив никому ничего не говорить. Теперь перед ней стоял месяц ожидания ответа, и безумная надежда на то, что все измениться.
Для Артема эта поездка лишь закрепила принятое им решение. Для всех вокруг он так и остался человеком с мрачным прошлым, суровым взглядом на жизнь, без какого-либо намека на отношения. И здесь он не собирался ничего менять. Ему не нужен был лишний повод. Потому как он прекрасно понимал, кто-нибудь обязательно решит сорвать куш, зная полную картину. Вероятно, это стало следующей стеной между ними. Очередным недопониманием. Его некая отрешенность. Внешняя отрешенность, но внутри он горел. Видел ее и готов был продать душу. Потому что она, во всей этой веренице кругов пылающего ада, была единственным кругом спасения. Единственной поддержкой и опорой, той, с кем было хорошо, той, с которой можно быть собой.
глава 24
Середина марта.
Дверь кабинета распахнулась. Артем поднял глаза, заведомо зная, что ничем хорошим этот разговор не закончится.
— Артём, это правда? — прикрыла за собой дверь, сделав совсем маленький шаг в сторону Артема, — правда, что мне сказал Ребров… ты правда "купил", — не осмелилась сказать "меня", потому что она не вещь, ее нельзя купить, хотя факты говорили об обратном, хлёсткой пощёчиной твердили, что можно. Можно купить, можно…
— Сядь, — слегка грубо, — Вика, принеси воды! — прикрикнул, — успокойся и выпей воды, — грозно посмотрел на принесённый секретаршей стакан.
— Ответь на мой вопрос
— Нет
— Что нет?
— Ответ на твой вопрос — нет!
— Я тебе не верю, Ребров сказал…
— Этот му*ак забивает твою голову ху*ней. И да, это он хотел тебя изнасиловать, не я!
— Это не ерунда, — со слезами., - Артём, не ври мне, — коснулась его щеки, Старков зло скинул ее руку, — скажи мне правду
— Правду? Я просто хочу, чтобы он больше и близко к тебе не приближался. Ясно тебе?
— Значит, он сказал правду
— Послушай себя
— Это ты послушай себя. Я человек, Старков, и эти рыночные отношения, не могут меня касаться, ты не имеешь права покупать и продавать людей.
— Не имею? Ты до сих пор не понимаешь? Думаешь, я играю в игрушки? Рестораны, клубы, дорогие тачки. Ты не дура, так почему до сих пор не можешь принять то, что я не играю так, как вам всем этого бы хотелось. Я делаю деньги на силе и своём слове. Ведёшь себя как долбаная лицемерка. Я всегда с тобой честен. Я не строю иллюзий, и тебе не советую. Хватит уже бредить по поводу меня. Я такой, какой я есть, если ты этого не принимаешь, нам не по пути, — сам не понял, как сказал это, как озвучил то, чего опасался все это время. Дал ей права выбора, в очередной раз отдал ей все карты.
— Правда, честен? Тогда уж давай до конца, ты со мной спишь и тупо хочешь, чтобы я, подобно собачонке, молча таскала тебе тапки в зубах, а все почему, потому что я похожа на нее. Ты не со мной встречаешься, ты до сих пор с ней встречаешься! — выкрикнула, сталкиваясь с его взглядом. Отступила назад, закрывая рот ладонью, время остановилось…
В голове все еще были слова Реброва, они гадким, изощренным эхом, прокатывались по и так разбитому сознанию. Господи, как больно. Почему с ней? Почему с ними? Она стояла, чувствуя, как он пронзает ее взглядом, стояла и не знала, что делать дальше. Как она могла это сказать? Как?
Что она вообще за человек такой?! Она пришла сюда выяснять берд, который нес Ребров, да даже если это и не бред, то Старков им не воспользовался. Это она, она сама методично искала с ним встреч. Это она сделала тот шаг невозврата. Она и только она.
И ведь он прав — лицемерка. Лицемерка, лелеющая себя, постоянно тыкающая его тем, что он ее обидел.
Он открылся ей. Да жестко, в своей манере. Но он доверяет ей, дуре. Доверяет. Но она, что она сделала после его откровений, что? Тупо жалела себя. Ревела о том, как она несчастна, и как к ней жестока жизнь…и это к ней она жестока? К ней?
«Тогда же в чем, Вера, в чем к тебе жестока жизнь?»
Это она жестока. Она сама жестока к окружающим. Она не умеет сочувствовать поистине близким людям. Не хочет понимать того, что выходит за пределы нормальности для нее. Но самое страшное, что она намеренно причиняет ему боль, зная, как ему тяжело, прекрасно это понимая, но все равно, упорно продолжая жалеть себя, прикрывая свою жестокость тем, что это плата ему. Плата за его холодность и напускное безразличие.
Пальцы хаотично стирали слезы с лица. Она умывалась сожалением и дикой злобой на саму себя. Ее слова были такими громкими, так быстро они рассеялись по комнате, въелись в стены, заставляя слушать эхо отголосков.
Что она только что наделала?
— Артем, — подалась вперед, голос дрогнул, — прости, — вытянула руку, — прости, я не хотела, я…,- тяжело дышала, а он, кажется, вообще не обращал на нее внимания, стоял, и смотрел уже будто сквозь нее, так, будто ее здесь нет, — пожалуйста…я, — хватала воздух подрагивающими губами, но все равно не могла вдохнуть. Легкие связало в узел. Крепкий, не позволяющий сделать и вдоха узел, — я,- пошатнулась, — мне лучше уйти.
— Если ты сейчас выйдешь за эту дверь, все будет кончено, — он холодно вынес свой вердикт. Вера замерла, мир сузился до микроскопического осколка. Артём медленно обошёл свой стол, грузно присаживаясь в кресло. Ей понадобилось несколько минут, чтобы ответить. Слова плавились где-то на уровне груди, но она пересилила себя.