Сердце в залоге

Марина подошла к его столу во всем этом своем наряде и опустила прямо перед ним стопку документов. По правде сказать, даже посмотрев на них, он не понял, что там за бумаги. Зато заметил маленькие сережки-гвоздики в ушах Марины, прекрасно видимые из-за того, что она так собрала волосы. А несколько коротких прядей выбились из прически и упрямо вились вдоль шеи.

Ему захотелось застонать и зажмуриться. А еще уткнуться в ладони, сжатые сейчас в кулаки. Но вместо этого Михаил жадно рассматривал все, что только мог увидеть, наверное, впервые поняв, насколько будоражащим и захватывающим может быть вполне скромный и строгий наряд, надетый на ту, к которой тебя действительно притягивает, словно магнитом. И к черту шелк, атлас, кружева и чулки, они по силе воздействия на него сейчас и близко не стояли!

- Миша? – похоже, не совсем понимая, почему он в данный момент уставился на нее и ничего не отвечает, Марина наклонилась чуть ниже, обеспокоенно заглядывая ему в лицо. – С тобой все нормально? Или все-таки устал очень?

Его потянуло на хохот. Он мотнул головой и криво улыбнулся.

Нет, работа на него так и близко не влияла. Зато вот какой-то легкий цветочный аромат духов, окутавший его из-за близости Марины, стал «контрольным» в голову.

- Нормально, - отрывисто, из-за всего, что приходилось сейчас держать в узде внутри себя, отрезал Михаил, отвернувшись.

И только Богу ведомо, сколько ему для этого потребовалось усилий. Михаил покачал головой из стороны в сторону, чтобы хоть немного снять напряжение.

Но Марина, вместо того, чтобы удовлетвориться этим ответом, подалась еще ближе к нему и осторожно, даже робко, прикоснулась к его плечу.

- Хочешь, я разотру? Не профессионал, конечно, но кое-как массаж шеи могу сделать. Станет легче, - искренне предложила она.

Он все-таки застонал сквозь зубы, хрипло, низко, с отчаянием.

- Лучше уйди, - так же искренне предложил Миша, утратив на мгновение контроль над собой. – Просто уйди, солнце.

Она вздрогнула, он почувствовал это, так как рука Марины еще касалась его плеча. Потупилась как-то, покраснела. Ее лицо словно осунулось моментом. И Марина резко отдернула ладонь, будто обожглась.

- Прости, - еле слышно прошептала она, резко отступив от него. – Я…

Она споткнулась, но отвернулась, сумев сохранить равновесие.

- Извини, не хотела мешать, - еще раз тихо пробормотала Марина, и пошла к двери.

Вот тут ему бы остаться на месте. Взять бы себя в руки и промолчать. Позволить ей уйти, чтобы обида Марины воздвигла преграду, мешающую ему совершить глупости.

Но Михаил не выдержал. Не смог вытерпеть потухшего взгляда и опустошенности, буквально засквозившей во всей фигуре Мариши. Тем более что это он ее обидел, пусть она просто и не поняла, что стояло за его искренне-вырвавшейся просьбой. А может, не хотел больше сдерживаться и нашел этому оправдание.

Резко встав, он догнал ее уже у двери и обхватил руками за плечи. Притянул, притиснул к себе так, как хотел еще в пятницу, или двумя неделями ранее, возможно. Опустил лицо, прижавшись к небольшой ямке за ухом.

- Ты не мешаешь, солнце. Ты меня с ума сводишь, - хрипло, искренне признался он, обнимая ее все крепче. – Я ни о чем думать, кроме тебя не могу, тем более о работе, - добавил еле слышно на самое ухо.

Чуть повернулся, провел носом по открытой шее, втягивая в себя ее тепло, ее запах.

Марина задохнулась. Он ее понимал, у Михаила из-за нее тоже то и дело дыхание вышибало, словно от пропущенного удара.

Марина замерла на секунду, застыла, а потом задрожала. И откинулась назад всем телом, прижавшись к нему так же сильно. Вцепилась своими ладонями в его руки.

Ему каждый пальчик хотелось поцеловать, но Михаил пытался себя образумить, да и ей напомнить о реальности:

- Господи! И почему ты такая маленькая?! – искренне упрекнул Михаил.

Не Марину - небеса, за то, что так его мучают.

И почти физически почувствовал, как она взъерошилась, стала колючей.

- Я не маленькая! – кто бы сомневался, что она так отреагирует? Не он, точно.

Шумно выдохнув, Михаил развернул ее к себе, продолжая крепко обнимать.

- Было бы тебе хотя бы семнадцать, - еле слышно пробормотал он, зарывшись носом в волосы Марины.

Она фыркнула, все еще боевая. Но крепко обхватила его за пояс:

- Тогда бы ты сокрушался, что мне еще не девятнадцать. Или не двадцать три, - с вызовом возразила она, но Михаил чувствовал, что бравировала. Боялась, что сейчас опять ее оттолкнут.

А сама такой гордой, взрослой и контролирующей все хочет казаться…

Господи! Он вот ее на десять лет старше, а ни черта не контролирует, в том, что Марины касается, и никак не может. Более того, понимает, что и не сумеет, наверное!

- Сокрушался бы, - согласился он с ее замечанием. – Потому что тебе еще школу закончить надо, и университет. И погулять, хоть немного жизни попробовать. А я тебя целиком для себя хочу. Всю. Чтоб только моя. Нечестно это… Будешь потом упрекать.

- И не надо честно, - задохнувшись от его откровений, видимо, прошептала Марина, запрокинула голову, посмотрев на него таким взглядом, что у Михаила в голове зашумело. – Мне кроме тебя и не надо ничего пробовать. А университет, я знаю, ты мне не помешаешь окончить, и сейчас же помогаешь…

Миша даже хохотнул. Только с иронией над собой и ее доверчивостью.

- Маленькая… Солнце, не понимаешь, - он с натугой улыбнулся, не зная, как объяснить, как донести до нее все. Вцепился в эти ее дурацкие палочки, торчащие из прически, и потянул, освобождая каскад волос. – Так лучше, - зарывшись в них руками, прошептал Миша. – А то пришла тут, вся такая серьезная, далекая, спрятала мое солнышко, - приговаривал он всякие глупости, стараясь отвлечься.

Но не получалось. И он все ниже опускался к ее приоткрытым губам, дурея от уже затуманившегося, очарованного взгляда Марины, от того, как она к нему припала, как обняла, словно и сама хотела привстать, поцеловать его, но стеснялась. И он поддался этому искушению, пошел на поводу у своего жгучего желания и ее притяжения.

Обхватив руками ее щеки, Михаил запрокинул голову Марины и прижался к ее рту, наконец-то целуя!

Она тихо застонала и потянулась вверх, то ли за его ладонями, то ли просто сама хотела еще крепче прижаться. А он балансировал на грани: такая открытая, такая нежная. Ее мягкие губы поддавались любому его желанию, откликаясь на малейшую ласку, вздох, порыв. Совершенно неопытно, но так радостно, от чего ему только больше пьянило голову. Хотелось отпустить ее лицо и обхватить талию, ощутить ладонями все, что скрывала, подчеркивая, эта треклятая юбка! И поднять Маринку хотелось, отнести к столу, усадить, поцеловать еще сильнее, еще глубже, откровенней. И еще ох как много всего хотелось!

Но каким-то небольшим кусочком разума Михаил еще помнил, понимал, что, скорее всего, целует ее первым. И Марина еще точно не мечтала, да и не думала, наверное, о том, о чем он сейчас так старательно запрещает себе думать. Только то все равно лезет в голову, заставляя прижимать ее к себе все крепче. И все же… Для него было важно желание и отношение этой девушки. Даже ее мечты, наверное. И то понимание, что ему первому позволили, подарили и доверили этот момент – ее первый поцелуй.

Потому, не представляя где, Михаил все же каким-то чудом разыскал в себе силы ослабить хватку. Чуть отстранился от ее губ, словно выныривая на поверхность дурмана, и ей позволяя вдохнуть. Вновь наклонился, прижался ко рту. Но уже иначе, легко, словно гладил губами. Глотнул ее рваный вдох.

И отступил, продолжая поддерживать и поглаживать пальцами горячие, раскрасневшиеся щеки Марины. Любуясь тем, как она сейчас выглядит.

ГЛАВА 13

Ее лицо, наверное, пылало, как огонь. Щеки действительно жгло. И дыхание вырывалось через губы – горячее-горячее. Грудь обжигало. Ноги почему-то дрожали так, что Марина упала бы, наверное, если бы Миша ее не держал. И глаза невозможно открыть. То есть они и не закрыты были, но и до конца веки подниматься не желали, потяжелели, мелко подрагивали, отчего все вокруг казалось туманным и ненастоящим. И даже до конца осознание никак не приходило, что это был поцелуй. Настоящий! Первый! Поцелуй с Мишей!