Нить на запястье

И так ничего и не говорит.

Маша вздохнула, обошла его и посмотрела в глаза, не позволяя отстраняться.

— Олег…

— Я не должен был тебя в это втягивать… — вновь отвел взгляд. И резко выдохнул, зажмурившись. — Не должен был, твою ****!

Ей стало ясно, что вся эта ярость, злость и гнев, которые на самом деле бурлили, бушевали там, под тонкой коркой его самоконтроля, — направлены вовнутрь. На самого Олега.

Внутри у Маши что-то защемило, заставив дрогнуть сердце. Сделала ещё шаг к нему. Теперь впритык. Коснулась его руки. Олег вздрогнул, с жадностью схватил ее пальцы.

— Я сама принимала решения, хороший мой. И я хотела помочь тебе. А это было важно: для твоих дел, для планов…

Олег внезапно уставился в ее глаза с той же яростью. Только уже не прикрывая эту бурю ничем. И вокруг них воздух словно схлопнулся. Коридор стал тесным, дышать нечем от его эмоций, что выпустил наружу.

Обоих затрясло почему-то.

— На х*р! В пекло, ясно?! — рявкнул, обхватив ее затылок рукой, словно не желал, чтобы она отворачивалась.

Не позволял отступить. Навис, запирая ее между собой и стеной. Лицо к лицу. Глаза в глаза смотрят. И у нее внутри все сжалось из-за того, что его злое смятение ощущает, словно свои эмоции.

— В топку меня и мои планы, Машенька! Все эти греб**ные дела! Это все пыль, душа моя! Ты должна быть в безопасности — вот, что важно, б**! — погрузил пальцы в ее волосы, сгребая короткие пряди.

Вторую руку упер в стену у ее плеча. Давит. Непонятно, чего сильнее хочет: на себя ее опрокинуть или в стену вдавить? До сих пор пытается прикрыть от любой угрозы?

Мария протянула руки и обхватила его сведенные, жесткие щеки руками, чувствуя под ладонями, как «ходят» желваки от его напряжения.

— Я имею такое же право заботиться о тебе и твоих интересах, Олег, как и ты сейчас печешься о моих, — глядя ему в глаза, без всякого страха напомнила Мария.

— Твою ж… — сглотнул, умолк, не завершив ругательство. Еще разъяренней глянул в ее глаза, вынудив Машу запрокинуть голову, чтобы отвернуться не могла. — Это серьезно, Маша! И опасно! — рыкнул. — Ты же не можешь не понимать, душа моя! — чуть ли не со стоном, но злым, отчаянным из-за того, что она не уступает, не сдает позиций.

Выдержала, не отвела глаза. Отказывается прятаться… Продолжает настаивать на своих правах быть рядом с ним в любой ситуации.

— Ты же моя! Не смогу потерять!.. — хрипло рявкнул в ответ на этот взгляд он.

И… и, словно бы это вдруг стало переломной точкой, Олег неожиданно дернул ее целиком на себя и впился в губы Маше, сминая плоть, сжимая ее плечи. Так, как не целовал и накануне. Так, как ее еще никто не целовал, ни разу в жизни! И обоим вдруг ясно стало, что сейчас ни у кого из них не достанет силы это все прекратить…

Глава 11

Их будто бы столкнуло, спаяло друг с другом! Неожиданно и не планируемо, для нее, во всяком случае. Да и Олега, казалось, накрыло с головой, вообще не характерно для Горбатенко. Побоку контроль у обоих, никакого здравого смысла! Зато такая жажда и потребность взметнулась, что невозможно от его кожи оторваться! Ни на шаг ей от Олега не отступить!

Его ладони на ее щеках, притягивают, заставляют оказаться еще ближе.

Она обнимает его шею с такой силой, словно задушить пытается, а ему от этого ещё больше удовольствия, похоже! Грудная клетка Олега вздымается тяжело, часто, с каким-то судорожным усилием, перебрасывая тяжелую дрожь и на ее тело, распластанное сейчас на нем. Обжигая Машу его горячим дыханием.

Молчат оба.

Некогда говорить! Все предыдущие годы тратили на разговоры!

А Маша сама не знает, как вместить и осознать все, что сейчас разум и душу переполняет, — у нее нет сил терпеть такое напряжение! Глаза физически открыть не в состоянии, сами по себе веки тяжелеют. Она же все тянется к Олегу. И остановиться — ни силы, ни желания нет!

Отпустил ее лицо, жадно прошелся по рукам, по плечам. Не освобождая губы, не прекращая их какого-то бешеного поцелуя, от которого у нее в голове ничего не осталось, кроме звенящей пустоты: горячей, жаркой, нуждающейся только в нем… Никто и никогда еще настолько нужен не был.

И Олег даже не думает останавливаться: нападает, в свой рот втягивает ее губы, языком вторгается в это влажное пространство. Губам даже больно немного, а она сама к нему еще крепче прижимается. Отвечает с такой же страстью, с жаждой по нему. Слишком остро, невыносимо почти, кажется, грудь вот-вот разорвет что-то чересчур объемное и невмещаемое… Все те чувства к нему, которые так долго в себе подавляла, необходимые теперь наравне с дыханием!

— Машенька… — выдохнул в ее рот. — Любимая моя!

С такой алчностью стискивает ее тело руками, что у Маши сил нет терпеть — всего хочет. Сразу! В этот же момент! А Олег уже ниже ладони опустил, сжал ее бедра, и вдруг вскинул, приподнял Машу — еще больше поцелуй углубил теперь. Видно, удобней ему так. Вжал в стену. Себя вдавил в нее — возбужденный и напряженный пах в развилку ее бедер, где так сильно сейчас в нем нуждалась!

И она задохнулась! Сорвалась в хриплый стон, который Олег глотнул, слизывая с ее губ. Вцепилась в его плечи, затылок, зарылась пальцами в волосы Олега и обхватила ногами его пояс. Колотило, как в лихорадке. Сама с отчаянной потребностью целует его лицо — до всего дотянуться хочется!

Кожа к коже. Пытается привыкнуть, все прочувствовать: это новое ощущение его под своими ладонями запомнить, чуть жесткой кожи, царапающе-колючих щек, напряженной шеи, горячего рта, нападающего на нее. Не может остановиться, пульс рвет вены, кажется! И сердце грохочет так, что Маша глохнет, горло этими ударами разрывает, а она больше к Олегу тянется, ощущая такие же лихорадочные удары его сердца.

Тела горят! Физика и примитив вроде бы. С кем угодно такое же возможно?..

Нет! Точно знали этот ответ. Оба.

Сами сути их друг к другу тянутся, делая чересчур глубокой нужду в одном, конкретном человеке, без которого не совершить следующего вдоха уже, добавляя этой потребности ощущение самой желанной награды. Ломая ту грань, когда ещё в чем-то сомневаешься, помня о каких-то там доводах!

Все! Нет ничего. Только он и она вместе…

Ладони Олега — горячие, большие, сильные — скользят по ее бедрам, задирая юбку все выше. С такой же алчностью, которую Мария в себе ощущает, сжимают кожу, будоража разум и плоть. Она запрокинула голову, прижав затылок к стене, пытаясь набрать воздуха горящим горлом, чтобы вновь его поцеловать. А рот Олега уже ниже спускается. Губы «кусают» шею, дразня и втягивая в себе чувствительную вдруг до дрожи плоть, вырывая из ее груди стоны, которые Маша не в состоянии подавить. Как и свою в нем безумную потребность!

Накрыл ртом левый сосок. Вот просто так, как есть, — через шелковую блузку и кружевной лиф! Сжал губами, зубами надавил, втянув в себя! Руку поднял, начав пуговицы расстегивать. И лицом, зубами помогает себе, сдвигает ткань, обнажая Машу.

Застонала от этого. В животе невыносимое чувство пустоты и горячей тяжести одновременно. А Олег уже до правой груди добрался…

Сама тянется к нему больше. От этого ее кожа о ткань его сорочки трется, дразня, заводя больше… Колючие, жесткие волоски на его груди щекочут ладони, будоража неведомые и незнакомы по силе эмоции, когда Маша расстегивает, отдергивает рубашку, стягивая ту у Олега с плеч.

Пиджак мешает! Голову тяжело поднять, глаза не в силах сосредоточить — слишком хорошо ей и тяжело в один и тот же момент! Так много ощущает, а хочет еще большего!

Она цепляется, тянет, стараясь и от пиджака избавиться, да Олег слишком на ней сосредоточен. Держит на весу Машу, не давая пока возможности его от одежды избавить, чтобы ещё плотнее прильнуть. А то, что удается заполучить, — мало Марии! Словно наркоманкой в один момент стала! И еще глубже дышит, не замечая уже головокружения, посылая к черту искры в глазах, — ей все ещё больше нужно! Всего: его тела, запаха, этой пылающей страсти!