Страница 5 из 51
Вернулся ли Чапман, чтобы проверить результат бойни, или это были уцелевшие террористы - в любом случае смерть будет быстрой. Фрост снял браунинг с предохранителя и решил, что если гибель неизбежна, то он уйдет на тот свет не один.
Он с трудом повернул голову влево, откуда раздался шум двигателя, и опять пожалел о потерянном глазе. Он напрягался, но не мог ничего рассмотреть. Капитан услышал шаги, заметил вдали свет фар и до него донеслись приглушенные голоса. Он пошевелился и попробовал повернуться, чуть не теряя сознание от боли. Голоса замолчали, он все-таки развернулся, сжимая пистолет, и приготовился к последней схватке, когда его ослепил луч света - то ли фонаря, то ли фар, непонятно.
Фрост прищурился, направив ствол на свет. Уже приготовившись нажать на курок, он услышал голос с американским акцентом:
- Эй, ты, постой. Компренде инглес?
- Да! - крикнул Хэнк и добавил тише. - Я говорю по-английски. Это единственное, что я могу делать. - Он напрягся, пытаясь рассмотреть подошедших, как неожиданно изнутри нахлынула темная волна, укрыла его с головой и он потерял сознание.
Фрост открыл глаз, прищурился от солнечного света и сразу же почувствовал вокруг что-то странное. Он хотел взглянуть на часы - их не оказалось на руке, провел левой рукой по лицу - повязка тоже исчезла. Он посмотрел по сторонам похоже на больничную палату, но не совсем. Рядом с койкой стоял стол, на нем он заметил свою "омегу". Когда Хэнк попытался протянуть к часам правую руку, его пронзила острая боль - та бездействовала.
Открылась дверь и на пороге появилась женщина в длинном белом платье с накрахмаленным передником и в капюшоне такого же цвета - монашка, сестра милосердия. Фрост не мог сказать, к какому ордену она принадлежит, хотя видел такое одеяние и раньше.
- Вы проснулись? - спросила она. Капитан взглянул на нее.
- Давайте обойдемся без обычных вопросов и ответов. Скажите, где я?
Монашка улыбнулась и Хэнк заметил, что она очень хорошенькая.
- Вы находитесь здесь уже шесть дней. Почти что все это время были без сознания, а когда приходили в себя, то звали какого-то капрала Селмана. Потеряли очень много крови, ноги прострелены в нескольких местах и покусаны насекомыми. Мы сначала думали, что это укусы летучих мышей, но ошиблись, к счастью. На ногах осталось много шрамов, но, когда волосы отрастут, они будут не очень заметны. Милосердный Бог спас вас.
- Больше никого не нашли? - проговорил Фрост вдруг охрипшим голосом, кровавые картины расстрела вновь предстали перед его глазами.
- Вас привезли сюда ученые, они занимаются летучими мышами, стараются уменьшить их количество, чтобы им хватало пищи, и они перестали нападать на домашних животных. Они обошли всю деревню, но в живых остались вы одни. На следующее утро туда отправился наш отец Ансельмо, и он видел, как правительственные войска сбрасывали тела в огромную могилу. Он понял, что хотели убить и вас, поэтому никому не сказал о том, что вы находитесь здесь. Наверное, вы и сами не желаете, чтобы знали о том, что вы выжили? - сказала сестра, присаживаясь на стул у койки и открывая записи о ходе его болезни.
- А вы не задумывались, почему правительство решило расстрелять нас? спросил Фрост.
- Да, но это не повлияет на наше отношение к вам. Бог учит нас оказывать помощь и льву, и ягненку - и праведным, и грешным...
Капитан оборвал ее резче, чем сам того хотел:
- Не знаю, к кому принадлежу я, но только не надо мне сейчас говорить о том, что нужно подставить другую щеку.
- Значит, вы все-таки хотите найти тех, кто стрелял в вас, капитан, и в вашего друга капрала Селмана, которого вы звали. Но месть будет...
Фрост снова не дал ей договорить:
- ... честной расплатой, сестра. Дайте ручку и бумагу - я должен переписать фамилии солдат моей роты, пока не позабывал.
- Чтобы сообщить их семьям? - спросила сестра.
- Да.
- На больничном ложе думать о своих павших товарищах - поступок настоящего христианина. А месть, я хотела сказать, лишь ожесточит ваше сердце, а это не по-божески.
Хэнк потянулся к столу, достал сигарету, но никак не мог щелкнуть зажигалкой и сестра помогла ему. Он глубоко затянулся и сказал:
- Месть не ожесточит мое сердце, его уже ожесточила бойня, которую устроил Чапман шесть дней назад. И если вы правы, и Бог почему-то смиловался надо мною и оставил в живых, то мне остается только одно - мстить. Может, это звучит чересчур громко или банально, мне плевать.
И Фрост отвернулся к окну, пряча слезинку от попавшего в глаз дыма сигареты.
Глава вторая
Фрост стал часто бывать в маленькой часовне и в саду за больницей. Много часов проводил он в нем каждый день за последние четыре недели и вот сидел здесь, наверное, в последний раз затягиваясь "Кэмелом", который сестра Женевьев попросила купить отца Ансельмо на черном рынке для выздоравливающего. Отец воспользовался этим предлогом, чтобы самому покурить американских сигарет. Хэнк был одет в чужую одежду - грубую куртку и брюки цвета хаки, глаз закрывала новая повязка. Он сидел и думал о том, что же ему теперь делать. Чапмана нужно обязательно найти - по трем причинам. Надо вернуть деньги, которые тот задолжал ему самому и семьям погибших товарищей. Во-вторых, когда полковник узнает, что Фрост выжил, то он сам найдет его и под землей - у Чапмана везде были связи. Но главная причина - это желание возмездия, настолько сильное, что все переворачивалось внутри, стоило лишь о нем подумать.
Сзади послышались быстрые шаги сестры Женевьев, звуки которых он навсегда запомнил за эти недели. Хэнк встал, заметил голубизну ее глаз и смущенно подумал, что никогда не видел цвета ее волос под головным убором.
- Так вы уезжаете...
Это был не вопрос, а обычная констатация факта. От ворот донесся сигнал джипа отца Ансельмо - пора.
- Можно один вопрос - почему вы стали... - вырвалось у Фроста, но он не пожалел об этом.
- Не надо, - ответила Женевьев, отворачиваясь. Затем она снова взглянула ему в лицо. - Возможно, потому же, почему вы стали наемником. Я помню рассказ о том, как вы нашли свое призвание.
- Мне больше нечего сказать, - проговорил Фрост и пожал ее руку. Затем он подхватил маленький чемодан, стоявший у ног, повернулся и зашагал через двор к кованым железным воротам. На мгновение оглянувшись, он увидел, как Женевьев машет ему на прощанье.