Страница 31 из 36
- Временное умопомрачение, разумеется, - решительно произнес Мартин Каннингем. - Надо к этому относиться с милосердием.
- Говорят, тот, кто так поступает, трус, - сказал мистер Дедал.
- Не нам судить, - возразил Мартин Каннингем.
Мистер Блум, собравшись было заговорить, снова сомкнул уста. Большие глаза Мартина Каннингема. Сейчас отвернулся. Гуманный, сострадательный человек. И умный. На Шекспира похож. Всегда найдет доброе слово. А у них никакой жалости насчет этого, и насчет детоубийства тоже. Лишают христианского погребения. Раньше загоняли в могилу кол, в сердце ему. Как будто и так уже не разбито. Но иногда те раскаиваются, слишком поздно. Находят на дне реки вцепившимися в камыши. Посмотрел на меня. Жена у него жуткая пьянчужка. Сколько раз он заново обставит квартиру, а она мебель закладывает чуть ли не каждую субботу. Жизнь как у проклятого. Это надо каменное сердце. Каждый понедельник все заново. Тяни лямку. Матерь Божья, хороша же она была в тот вечер. Дедал рассказывал, он там был. Как есть в стельку, и приплясывает с мартиновым зонтиком:
На Востоке слыву я первейшей
Ах, первейшей
Красавицей гейшей.
Опять отвернулся. Знает. Растрясут его кости.
В тот день, дознание. На столе пузырек с красным ярлыком. Номер в гостинице, с охотничьими картинками. Духота. Солнце просвечивает сквозь жалюзи. Уши следователя крупные, волосатые. Показания коридорного. Сперва подумал, он спит. Потом увидал на лице вроде как желтые потеки. Свесился с кровати. Заключение: чрезмерная доза. Смерть в результате неосторожности. Письмо. Моему сыну Леопольду.
Не будет больше мучений. Никогда не проснешься. Всему свету чужой.
Лошади припустили вскачь по Блессингтон-стрит. Свалят гроб на погосте.
- А мы разогнались, я вижу, - заметил Мартин Каннингем.
- Авось, он нас не перевернет, - сказал мистер Пауэр.
- Надеюсь, нет, - сказал Мартин Каннингем. - В Германии завтра большие гонки. Кубок Гордона Беннета.
- Да, убей бог, - хмыкнул мистер Дедал. - Это бы стоило посмотреть.
Когда они свернули на Беркли-стрит, уличная шарманка возле Бассейна встретила и проводила их разухабистым скачущим мотивчиком мюзик-холла. Не видали Келли? Ка - е два эл - и. Марш мертвых из "Саула". Этот старый негодник Антонио. Меня бросил без всяких резонио. Пируэт! Скорбящая Божья Матерь. Экклс-стрит. Там дальше мой дом. Большая больница. Вон там палата для безнадежных. Это обнадеживает. Приют Богоматери для умирающих. Мертвецкая тут же в подвале, удобно. Где умерла старая миссис Риордан. Эти женщины, ужасно на них смотреть. Ее кормят из чашки, подбирают ложечкой вокруг рта. Потом обносят кровать ширмой, оставляют умирать. Славный был тот студент, к которому я пришел с пчелиным укусом. Потом сказали, он перешел в родильный приют. Из одной крайности в другую.
Карета завернула галопом за угол - и стала.
- Что там еще?
Стадо клейменого скота, разделившись, обтекало карету, тяжело ступая разбитыми копытами, мыча, лениво обмахивая хвостами загаженные костлявые крупы. По бокам и в гуще гурта трусили меченые овцы, блея от страха.
- Эмигранты, - сказал мистер Пауэр.
- Гей! Гей! - покрикивал голос скотогона, бич его щелкал по их бокам. Гей! С дороги!
Конечно, четверг. Завтра же день забоя. Молодняк. У Каффа шли в среднем по двадцать семь фунтов. Видимо, в Ливерпуль. Ростбиф для старой Англии. Скупают самых упитанных. И потом пятая четверть теряется: все это сырье, шерсть, шкуры, рога. За год наберется очень порядочно. Торговля убоиной. Побочные продукты с боен идут кожевникам, на мыло, на маргарин. Интересно, еще действует этот трюк, когда можно было мясо с душком покупать прямо с поезда, в Клонзилле.
Карета пробиралась сквозь стадо.
- Не могу понять, почему муниципалитет не проложит линию трамвая от ворот парка к набережным, - сказал мистер Блум. - Можно было бы весь этот скот доставлять вагонами прямо на пароходы.
- Чем загораживать движение, - поддержал Мартин Каннингем. - Очень правильно. Так и надо бы сделать.
- Да, - продолжал мистер Блум, - и еще другое я часто думаю, это чтобы устроили похоронные трамваи, знаете, как в Милане. Провести линию до кладбища и пустить специальные трамваи, катафалк, траурный кортеж, все как положено. Вы понимаете мою идею?
- Ну, это уж анекдот какой-то, - молвил мистер Дедал. - Вагон спальный и вагон-ресторан.
- Печальные перспективы для Корни, - добавил мистер Пауэр.
- Почему же? - возразил мистер Блум, оборачиваясь к мистеру Дедалу. Разве не будет это приличней, чем трястись вот так парами, нос к носу?
- Ну ладно, может, тут и есть что-то, - снизошел мистер Дедал.
- И к тому же, - сказал Мартин Каннингем, - мы бы избавились от сцен вроде той, когда катафалк перевернулся у Данфи и опрокинул гроб на дорогу.
- Совершенно ужасный случай! - сказало потрясенное лицо мистера Пауэра. - И труп вывалился на мостовую. Ужасно!
- Первым на повороте у Данфи, - одобрительно кивнул мистер Дедал. - На кубок Гордона Беннета.
- Господи помилуй! - произнес набожно Мартин Каннингем.
Трах! На попа! Гроб грохается об мостовую. Крышка долой. Падди Дигнам вылетает и катится в пыли как колода в коричневом костюме, который ему велик. Красное лицо - сейчас серое. Рот разинут. Спрашивает, чего такое творится. Правильно закрывают им. Жуткое зрелище с открытым. И внутренности быстрей разлагаются. Самое лучшее закрыть все отверстия. Ага, и там. Воском. Сфинктер расслабляется. Все заткнуть.
- Данфи, - объявил мистер Пауэр, когда карета повернула направо.
Перекресток Данфи. Стоят траурные кареты: залить горе. Придорожный привал. Для трактира идеальное место. Наверняка заглянем на обратном пути пропустить за его здоровье. Чаша утешения. Эликсир жизни.
А допустим правда случилось бы. Пошла бы у него кровь скажем если бы напоролся на гвоздь? И да и нет, я так думаю. Смотря где. Кровообращение останавливается. Но из артерии еще сколько-нибудь может вытечь. Было бы лучше хоронить в красном. В темно-красном.
Они ехали молча по Фибсборо-роуд. Навстречу с кладбища пустой катафалк: с облегченным видом.
Мост Кроссганс: королевский канал.