Проклятие Пифоса

Мадаил зашипел от сладострастного предвкушения, и его посох засветился, раскалившись докрасна. Саламандра увидел, как от немыслимого жара плавится танковая броня вокруг посоха. Разорвались топливные линии, воспламенилась боеукладка. «Поборник» содрогнулся от цепной реакции внутренних взрывов, а затем его разорвало на части. Мадаил ликовал в сердце урагана света и искореженного металла.

В небе распускалась тьма, и чем дольше демон шагал по земле, тем дальше расходилось черное пятно скверны.

«Машина ярости» настигла Мадаила. Массивный осадный щит ударил демона в спину. Но тот не сдвинулся с места, а «Поборник» резко остановился и забуксовал. Пушка выстрелила в упор, но огромная тварь подпрыгнула, исполнила сальто над танком и приземлилась позади него. Протянув свои длинные руки, Мадаил наклонился и обхватил заднюю часть боевой машины. Он хохотал, а траки перепахивали землю в грязь, тщетно пытаясь вырвать танк из его хватки.

Демон ждал. Кхи’дем слышал приближающийся рев турбин второго «Громового ястреба», но не видел катер сквозь пелену тьмы.

Зато Мадаил видел.

Шквальная очередь из автопушки «Удара молота» хлестнула по плато, выгрызая глубокие борозды в сторону демона. Саламандра наблюдал за происходящим, затаив дыхание. Когда первые снаряды забарабанили по шкуре отродья варпа, Мадаил швырнул «Машину ярости» в воздух. Танк взлетел подобно ракете. Он скрылся во мгле, а в следующую секунду Кхи’дем услышал тошнотворный хрустящий скрежет столкновения двух массивных тел. «Удар молота» вновь показался на глаза, он заключил «Поборника» в гибельные объятия. Сцепившиеся воедино две машины врезались в плато, заставив землю вздрогнуть.

Наступил момент относительного спокойствия. Только потрескивание пламени и гром вторичных детонаций разносились над полем битвы угасающим эхом проигранной войны. Кхи’дем осмотрелся. Он был последним живым легионером. Но «Громовой ястреб» и танк не взорвались. Возможно, там еще остались выжившие. Кхи’дем заковылял к обломкам. Он был уже на полпути, когда огненный шар все-таки вспыхнул, сбив его с ног и отняв у него последних братьев.

Мадаил вышагивал по полю боя, купаясь в сиянии своей славной работы.

— Хороший танец, — произнес он припеваючи. В его голосе звучала мелодия истерзанных мечтаний, положенная на мотив задушенной надежды. — Что, и это все?

Поднимаясь снова, Кхи’дем даже не думал, что демон может обращаться к нему. В этот момент Мадаил не обращал на него внимания. Но воин заметил, что чудовище говорит на готике. В разворачивающемся кошмаре чувствовалось что-то целенаправленное, личное, словно все трагедии, постигшие воинов «Веритас феррум», ждали своего часа с самой зари Галактики.

— Аааааа, — протянул Мадаил, облизывая воздух с голодным наслаждением. — Добро пожаловать.

На глазах Кхи’дема из центральной шахты воспарил отряд легионеров с прыжковыми ранцами. Еще на лету они начали стрелять в демона. Тот словно не замечал выстрелов.

— Добро пожаловать, — повторил Мадаил. — Узрите. Узрите великое единение.

Он подошел к краю шахты и, глядя куда-то вдаль, указал в том направлении посохом.

— Слуги игрушечного бога, — воззвал монстр, — смотрите, что вы принесли мне. Узрите, что вы сотворили!

Кхи’дем обернулся, чувствуя, что у него нет иного выбора. Он должен был взглянуть в лицо судьбе, какой бы ужасной она ни была. Сержант знал, что Железные Руки и Гвардейцы Ворона тоже смотрят.

На востоке словно началось землетрясение. С оглушительным рокочущим треском что-то поднималось. Оно злобно сияло глубоким оранжевым светом пылающей крови, пронизанным багровыми прожилками. Завихрения энергии, словно солнечные протуберанцы, полыхали и плясали вокруг объекта. Невозможность увиденного поначалу сбила Кхи’дема с толку. Он не понимал, что оказалось перед ним. А затем гвардеец узнал каменную колонну — аномалию, что стала центром всей борьбы на Пифосе.

Монолит тянулся к небесам, раскрывая свою истинную сущность. Столб был всего лишь наконечником циклопической структуры, которая и вовсе не была колонной. Параллельно главной теперь показались и другие, меньшие колонны. Их основания, выгибаясь навстречу друг другу, сливались воедино. К своему ужасу Кхи’дем увидел титаническую копию посоха Мадаила — символ и оружие. Вековечный монумент, сотворенный не ради празднования, но в ожидании этого самого момента. Настал час апофеоза. Увенчанный лезвиями камень рос, чтобы впиться когтями в небо. Сотня метров, две, три… Все выше и выше. Одна колонна превращалась в целую башню, исполненную такой значительности, что грозила разрушить весь смысл и все смыслы. Она поднималась над зелеными землями Пифоса, и ни одно дерево или холм на сотни километров вокруг не могли даже близко с ней соперничать.

Ощетинившаяся лезвиями башня продолжала расти, и теперь раздался новый звук. К скрежету камня добавились громогласные ритмичные колебания. За сиянием инфернальной энергии монумента Кхи’дем разглядел громоздкие движущиеся тени.

«Холмы», — говорили ему глаза. Холмы, что вздымаются и опускаются в такт могучему ритму.

«Волны», — понял его мозг. Волны в сотни метров высотой. Океан присоединился к темному празднованию, вознося хвалу завершению великого плана. Внемля гибели разумности, он колыхался все сильнее и яростнее — необъятная тьма под серыми небесами, и на его поверхности плясали отблески апокалиптических огней монумента. Кхи’дему привиделись существа, резвящиеся на волнах. Чудовища из глубин ответили на призыв праздновать исполнение судьбы, предначертанной этому миру.

Звуки становились не просто оглушительными — они сливались в симфонию абсолютного безумия, где бесконечный скрежет камня вторил гулким вздохам океана. А где-то внизу занималась еще одна мелодия. Она подступала все ближе с каждым мгновением, с каждым аккордом, с каждой новой смертью. И вскоре останется только она одна. Она поглотит все. Она сокрушит все.

Она станет всем.

Мадаил двинулся к краю шахты. Демон воздел руки, держа свой посох параллельно его же огромной копии. Ослепительное сияние из монумента изгнало свет дня, и чем дольше Кхи’дем смотрел, тем ярче оно пульсировало. Что-то подпитывало башню энергией. Эфемерные нити, словно эктоплазменная эссенция, стекались к ней по воздуху — отголоски далекого насилия, приносящие новые смерти на алтарь погибели.

Час пробил. Башня поднялась в полный рост. Энергия достигла критического уровня. Мадаил заходился в экстазе, любуясь невообразимым зрелищем — жрец, наделенный силами бога.

— Сейчас! — выкрикнул демон приказ и молитву.

Сейчас.

Глава 20

НА ИСХОДЕ ДНЯ. РОГ ИЗОБИЛИЯ. БАРАБАННЫЙ БОЙ

Отвечая на зов демона, из глубин моря и земли раздался звук. Один-единственный удар, настолько сильный и глубокий, что буквально разорвал реальность на куски. Он рябью разошелся от монумента, чтобы охватить весь мир. И в тот же самый момент энергия вырвалась на волю. Она приняла форму направленного ядовитого света, что сорвался с концов чернокаменных клинков. Отдельные лучи соединились в один, направленный вглубь шахты.

Великий удар потряс мир так сильно, что поверг с небес Железных Рук и Гвардию Ворона. Они едва успели подняться из дыры, когда ударил луч. Птерон тяжело упал, но перекатился и в следующее мгновение уже был на ногах. Его боевому брату, Юдексу, и одному из Железных Рук повезло гораздо меньше. Гибельный свет вскользь задел их, но этого оказалось достаточно. В том месте, где луч их коснулся, доспехи и тела исчезли в материальном смысле. Вспышка нереальности охватила воинов. Из ран полезло безумие, обретшее форму когтистых лап, клыков и прокаженных глаз. Двое легионеров погибли еще до того, как с тошнотворным хлюпаньем рухнули на землю. Их трупы пожирали сами себя, пока от них не осталось лишь копошащееся бесформенное месиво из щелкающих щупалец и стонущих, свистящих осколков костей.

Энергия из монумента изливалась в шахту, и Птерон ощутил, как растет ужасающий разлом. И это было не просто искажение в природе вещей. Этот разрыв имел конкретное местоположение, источник — точку в реальности, настолько оскверненную, что в любой момент она могла исторгнуть в мир кошмарную чуму.