Проклятие Пифоса

— Враг перешел к более прямолинейным методам.

— Это еще не все, — добавила Эрефрен. — Мощность аномалии резко подскочила и продолжает расти.

— Как это понимать?

— Я не уверена, — ее голос звучал благоговейно и измотанно. — Темная энергия вливается в нее и накапливается.

— Вы пробовали прочесть аномалию?

— Да… — она вдруг запнулась.

— И?

— Мне пришлось отступить, — прошептала женщина. — Я могла увидеть все.

Госпожа астропатического хора никогда не была склонна к преувеличениям. Даррас поверил ей на слово.

— Ваши предположения?

— Я мало могу сказать вам, сержант. Но я вижу лишь одну причину накапливать энергию.

— Чтобы впоследствии высвободить ее, — догадался Даррас.

— Я заметила кое-что еще. Энергетический уровень растет очень быстро.

Несмотря на чудовищное истощение яростной битвой, астропат излагала точные факты.

— Понятно. Благодарю вас, госпожа, — Даррас взглянул на сцену неумолимо приближавшейся резни. И ящеры, и колонисты вскоре окажутся на дистанции поражения болтеров. Дарраса не радовала перспектива тратить драгоценные снаряды на цели, которым и так суждено умереть. Поставок припасов больше не будет. Если пустить все на самотек, ящеры очень быстро истребят смертных под ноль. А без добычи хищники разбегутся.

Но слова Эрефрен вызвали у него тревогу. Что-то напитывало энергией аномалию.

— Брат-сержант, — обратился Катигерн, — они поют.

Даррас вслушался, вычленяя голоса колонистов в реве ящеров. Легионер был прав. И крики, звучавшие громче с каждой секундой, знаменовали торжество. Разум Дарраса отказывался видеть связь между кровопролитием и аномалией. Но инстинкты твердили ему обратное.

Вариантов не осталось. От когтей ли, клыков или болтерных снарядов колонисты все равно умрут, как того и хотели. Иной исход невозможен. Воин снова ощутил едкий привкус поражения — привкус, который стал ему уже слишком знакомым.

— Не стрелять, — приказал он, преисполненный ярости, обращая каждое слово в проклятие. — Нужно поберечь боеприпасы. Самое худшее еще впереди.

Так и было. С каждым ударом сердец все становилось только хуже. На земле пировала смерть. Численность ящеров превысила все разумные пределы. Монстров теперь было больше, чем людей, и они все прибывали, топоча по истерзанной земле. Теперь Даррас видел, что рептилии — часть какого-то гигантского механизма, который проворачивается до тех пор, пока, наконец, не будет готов исполнить свою великую работу.

Он понимал, что пришло время финальных поворотов ключа.

Каншель приноровился к туннельному зрению. Только так он мог надеяться сохранить рассудок достаточно надолго, чтобы сделать то, что должен. Со всех сторон его окружали воющие чудовища. Орда давинитов рассыпалась. Их рывок по склону к возвышенности захлестнула беспорядочная давка. Ни о какой стратегии и речи больше не шло. Ни одному культисту не суждено добраться до ворот базы, но, возможно, это никогда и не было их целью. До стены оставалась всего сотня метров. Хищники ревели повсюду. Культисты выполнили свою задачу.

Туннельное зрение, туннельное зрение. Если он позволит этому дикому водовороту увлечь его, страх вновь возобладает над ним. И тогда он не сможет сделать ничего — только вновь сожмется калачиком и умрет. Поэтому Иерун следовал за Танаурой и следил за Ске Врис. Он огибал массивные лапы, что грозили со всех сторон, словно лес в бурю. Они были всего лишь препятствиями, и он мимоходом смотрел на них только для того, чтобы знать, как обойти. Кровь, что лилась ему на лицо из жертв, вскинутых в воздух и разорванных на части, была всего лишь дождем, теплым и солоноватым. Если смерть придет за ним, он не узнает. Танаура — вера, Ске Врис — долг, а все прочее не имело значения.

На бегу он петлял между толкающимися тушами, что затмили собой полуденный свет. Безумное пиршество только набирало обороты, и, когда хищникам перестало хватать человеческого мяса, они стали бросаться друг на друга. Земля превратилась в грязное кровавое болото. Каншель поскользнулся и упал. Попытавшись подняться, проскользил снова. Трехпалая лапа длиной почти с него самого опустилась всего в сантиметре от его лица. Иерун перекатился, задыхаясь, и только тогда сумел подняться на ноги и снова бросился бежать. Он все еще сжимал в руках лазерную винтовку. Он все еще видел Танауру. Он все еще видел Ске Врис.

И он нагонял ее.

Слуга снова нажал на спусковой крючок. Энергетическая батарея уже разрядилась, но ее еще хватит примерно на полдюжины выстрелов.

— Стой! — прокричала Танаура, но слишком поздно.

Каншель не мог целиться на бегу и в цель не попал.

Но и промазать в таком диком столпотворении было нереально. Лазерный луч ударил в зверя впереди. Даже такой мелкой раны оказалось достаточно, чтобы он оступился. На мгновение его защита ослабла, и двое других не преминули этим воспользоваться. Замелькали хвосты. Один, заканчивающийся костяным шаром размером с силовой кулак, вскользь ударил Танауру и сбил ее с ног. Каншель резко отшатнулся, и хвост просвистел на волоске от его груди. А попал бы, переломал все ребра. Оглушенная Агнесса попыталась подняться. Иерун остановился, чтобы помочь ей.

— Иди! — прошипела Танаура. Ске Врис отрывалась от них все дальше.

И Каншель вновь ринулся сквозь мясорубку. Жрица двигалась, словно в танце, уклоняясь от монстров с ритуальной грацией. Он постепенно догонял ее и вдруг понял, что Ске Врис на самом деле танцует. В каждом ее жесте чувствовалась цель. Она сотворяла посыл, который не дано произнести ни одному языку, но который услышит каждая душа.

А затем каким-то образом они выскочили на открытое пространство, словно очутившись в оке урагана рептилий. Ске Врис остановилась и повернулась лицом к Каншелю. Она была с ног до головы залита кровью своих соплеменников, но ее улыбка сияла так ярко, как никогда прежде. Жрица протянула слуге левую руку.

— Присоединяйся к нашему поклонению, Иерун, — призвала она. — Ты видишь единственную настоящую Истину. Пой же похвалу Хаосу.

Каншель не ответил. Вместо этого он вскинул лазерную винтовку. Но прежде, чем он успел спустить курок, Ске Врис взмахнула посохом. Луч сорвался с его наконечника, увенчанного витиевато украшенными лезвиями — темная энергия, глубокий, гнилостный пурпур боли. Он выбил винтовку из рук слуги и швырнул на спину его самого, растекаясь по конечностям потрескивающей пленкой. На мгновение руки мужчины забыли, что они такое. Они хотели измениться, преобразиться в нечто иное. Нечто чуждое. А затем энергия внезапно рассеялась. Ске Врис стояла над Иеруном. Вокруг них хищники кружили в своей жестокой схватке. Кровь лилась реками.

— Убедился? — спросила давинитка. — Теперь ты видишь?

Каншель попробовал подняться. Его ослабевшие руки и ноги плохо слушались. Земля словно вцепилась в него. Он видел момент своей смерти и смерти всего разумного на Пифосе. Он видел гибель всякой надежды. Но не было ничего, чему стоило бы поклоняться. Он сплюнул кровавую мокроту.

Ске Врис пожала плечами.

— Жаль. Впрочем, не важно. Свою цель ты исполнил сполна.

И подняла посох.

Лазерный луч прожег плечо жрицы, отбросив ее назад. Ске Врис зарычала. Все еще сжимая посох в кулаке, ее рука плюхнулась на сырую землю. Культя дымилась. Кровь стекала по боку женщины, но она не падала. На ватных ногах Ске Врис пятилась назад.

В око бури вошла Танаура. Три больших диагональных рваных пореза протянулись от ее шеи к правому бедру — следы от когтей ящеров. Но Агнесса словно не замечала глубоких ран. Ее лицо сияло праведной яростью верующего, противостоящего презренному еретику.

Ске Врис едва держалась на ногах, но по-прежнему улыбалась.

— Да, — выдохнула она. — Да, ты понимаешь. Ты оценишь…

Жрица замерла. Ящеры замерли, словно на краю огромной пропасти. Весь мир замер. Ске Врис посмотрела вниз на свою кровь, стекающую на землю.

— Возможно ли это? — прошептала она, преисполненная изумления. — Неужели я настолько благословенна?