Проклятие Пифоса

Они разделяли. Гальба разделял. Сержант и его братья взревели и в унисон ударили сжатыми кулаками в латных перчатках по своим болтерам. Да, они разделяли идеи командира и готовы были следовать за ним до конца.

«Плоть слаба, — думал Гальба. — Пусть же она сгинет именно так. Я возложу ее на кузню войны, и обратится она в пепел, и останется лишь мощь неукротимой машины».

За спинами легионеров толпились слуги, опустошенные и изувеченные. При мысли об их дальнейшей судьбе Антону становилось не по себе. Смертные не обладали психологической подготовкой космических десантников. Им был не чужд страх смерти, который лишь усилился стократ за время пребывания на Пифосе. Гибель корабля лишила их иного будущего, кроме бесконечного кошмара до самой встречи с чудовищной судьбой. Даже сквозь треск пожаров в джунглях Гальба слышал их всхлипывания.

— Слуги Десятого легиона, — обратился к ним Аттик. — Вам выпала самая жестокая доля. Но вы принесли клятвы и остаетесь ими связаны. Я не освобождаю вас от службы. В награду за вашу преданность я сделаю кое-что получше. Я вооружу вас. Вы будете сражаться вместе с нами. Вы выступите против врага, который мучил вас все это время, и будете биться изо всех сил. Потери среди вас будут колоссальны. Страдания ваши — еще хуже. Но вы пронесете свою честь до самого конца, а это уже немало, — еще одна пауза. — Слуги Десятого легиона! Что вы ответите?!

В ответ на хриплый металлический рык воина-машины люди вскричали:

— Мы идем в бой!

— Да, — Аттик понизил голос, наполняя воздух электронным рокотом возмездия. — Мы идем в бой. И мы будем крушить.

— Подозреваю, в бой вы пойдете без меня, — сказала Аттику Эрефрен. Капитан пришел поговорить с ней после своего обращения к роте. Поначалу она слушала его из дверей командного центра, а затем вернулась в покои. Астропат стояла перед своим троном, не имея возможности им воспользоваться, но все равно не желая оставлять свой пост. Она гадала, чувствовал ли Штрассны себя полезным в последние секунды своей жизни.

— У вас иной путь, госпожа, — ответил Аттик. — Что бы вы делали с лазерной винтовкой?

— Ничего хорошего, — признала женщина.

— Теперь вы единственный астропат роты, — напомнил ей воин. — Хор погиб вместе с кораблем.

— В этой роли от меня легиону нет пользы. Помехи еще сильнее, чем раньше.

— Мы пойдем в бой для вас. Мы расчистим вам путь.

«К чему на этот раз?» — хотела было Эрефрен сказать, но одернула себя. От самобичевания пользы не будет никому. Плакаться о собственной беспомощности означало потакать худшей из слабостей. Аттик был прав.

Впереди ее ждал собственный путь. Легионеры отправляются на бой с врагом, которого еще только предстоит вывести на свет. Может статься, что их намерения тщетны, но даже после потери «Веритас феррум» Железные Руки не будут сидеть сложа руки. Не будет и она. 111-я клановая рота никогда не покинет Пифос, но Эрефрен была и остается ее астропатом. Пересекать пустоту вопреки любым расстояниям — это ее дар и ее долг.

— Благодарю, капитан, — произнесла она. — Сражайтесь достойно. А я поведу мою собственную войну.

— Я знаю.

Он не скрывал своего уважения.

Половина слуг и треть легионеров под командованием Дарраса остались охранять базу. Остальные отправились вниз, к поселению. Впереди двигались «Поборники», «Громовые ястребы» распустили крылья над головами воинов — масштабом эта операция ничем не уступала взятию плато. Напротив, даже превосходила ее, ведь теперь за Железными Руками следовали вооруженные слуги. И хотя суть ее была смутной, а цели — неопределенными, идущих на войну переполняла отчаянная ярость.

Лазерная винтовка выскальзывала из рук Каншеля. Чтобы поспевать за космодесантниками, он перешел на бег, но все равно обливался холодным потом. Слуга бросил взгляд на Танауру и понял, что едва поспевает даже за ней. Иерун уже весь запыхался, а она, будучи намного старше него, выглядела так, будто могла весь день провести в таком темпе.

— Не знаю, смогу ли управиться с этой штукой, — признался он ей.

— Ты прекрасно знаешь, как ею пользоваться. Нас всех этому обучали.

— Я никогда раньше не был в бою. А ты?

Женщина однократно кивнула.

— Я боюсь, что промажу.

— Хорошенько прицелься, прежде чем стрелять. Хоть ты в любом случае не промахнешься. Только не на Пифосе. Посмотри вокруг.

Каншель огляделся. Падение «Веритас феррум» преобразило мир до неузнаваемости. Буря огня и металла выжгла джунгли до основания. Куда ни глянь, на многие километры ландшафт превратился в панораму обугленной земли и дымящихся пеньков. Гнетущая зеленая ночь исчезла, а на ее место пришел серо-коричневый день дыма и пепла. Рокочущий рев ящеров звучал дальше, чем прежде. Чудовища бежали от бушующего пламени и теперь не торопились покидать свои укрытия. Только крупные хищники поодиночке либо парами рисковали высунуться на опустошенные земли. Они двигались параллельно роте на средней дистанции. Изредка ящеры издавали вызывающий рев, но ближе не подступались. Час войны еще не пробил. И Танаура была права. По таким тварям, особенно если они подберутся ближе, промахнуться попросту невозможно.

Пламя омыло плато, опалив наружную часть частокола, но в остальном стена осталась целой и невредимой. Все поселение казалось нетронутым. Не увидев ни одного часового, Каншель задумался, живы ли колонисты. Немыслимо, чтобы кто-то сумел уцелеть в непосредственной близости от удара такой силы. Но когда «Поборники» въехали по пологому склону на плато, ворота открылись.

Рота вошла в поселение. Пройдя стену, Иерун вытаращил глаза от удивления. Никаких повреждений. Колонисты стояли там же, где и прошлой ночью, словно с той поры даже не шевельнулись. Лишь две вещи указывали на случившуюся катастрофу. Первая — едкая вонь в воздухе. Вторая — то, что обнаружилось в центре плато.

Сперва Каншель подумал, что это воронка от взрыва. От ворот он видел только круглое углубление в земле. Но когда рота рассредоточилась вокруг дыры, и он подошел ближе, то понял свою ошибку. Это была шахта. Идеальный круг с вертикальными стенами. Но, даже осмысливая ее форму, Иерун полагал, что образовалась она в результате залпа корабельных лэнсов.

И в этом он тоже заблуждался.

Танаура молилась себе под нос. Иерун вдруг понял, что делает то же самое.

Шахта была искусственной. И ее не выкопали. Она открылась сама. Стены были сплошь покрыты крупными абстрактными резными узорами. Со стороны они выглядели непонятными петлями и рваными ломаными линиями, которые намекали на руны, но до конца в них не складывались. Боковым зрением Каншель постоянно улавливал движения. Нечто непонятное извивалось, словно выводок змей, и копошилось подобно стае насекомых. Из шахты всплывали тени, нашептывая знание о кошмарных ночах. Слуга с силой зажмурил глаза. Но гравюры проникали даже сквозь закрытые веки, возникая серебристыми молниями во тьме. Они смеялись. Иерун распахнул глаза. Мира вокруг оказалось достаточно, чтобы приглушить смех — но не изгнать его.

В глубины шахты спиралью уходила рампа. Наклонная каменная полоса выступала из стены и была достаточно широкой, чтобы два космодесантника могли идти по ней бок о бок. Спуск был довольно крутым. Рампа выглядела гладкой, как мрамор, и Каншель подумал, что если он ступит на нее, то непременно соскользнет, пролетит по всей ее длине и свалится в пропасть.

Слуга отошел от края. Он смотрел на колонистов и пытался понять чудо их выживания. Заметив, что у главной ложи снова собирается большая толпа, он поддел локтем Танауру и указал в ту сторону.

— Они снова собираются на молебен.

— Сейчас? Почему? — спросила Агнесса. — Еще же даже не полдень. А ты говорил, что свои службы они всегда проводят вечером.

— Может, потому что мы здесь? — предположил Иерун. — Быть может, они молятся за нас, — он снова заглянул в шахту. — Из-за того, куда мы собираемся отправиться.

Танаура не сводила взгляда с ложи.

— Это здесь у тебя забрали твою «Лектицио Дивинитатус»?