Проклятие Пифоса

Он не мог думать. Внутри командного центра он не слышал криков и стонов слуг, терзаемых в объятьях теней. Впрочем, вряд ли он услышал бы их, даже стоя прямо посреди барака. Его голова раскалывалась от бесконечного напутствия «сжечь, сжечь, сжечь». Ритмичное биение неотложности отдавалось в его разуме подобно пульсу его сердец. Но сержанту кое-как удавалось сохранять внимание. Он даже сумел пробиться сквозь давящую пелену этой навязчивой идеи, когда капитан заговорил с ним. Сумел выслушать и ответить. Но всего через несколько мгновений он уже не мог вспомнить, что слышал и что говорил. В голове остался один лишь несмолкающий призыв. Будь на то его воля, сержант приказал бы стрелять немедленно.

Приближался час скорбного серого рассвета на Пифосе. Гальба встречал его с облегчением. Навязанное ему побуждение слабело, превращаясь в мрачное предвкушение. Скоро Железные Руки сделают свой ход. Скоро от руин ничего не останется, и машина будет уничтожена. Скоро буря в его голове утихнет.

«Скоро, скоро, скоро».

И все же, когда явился Кхи’дем с перекошенным от ярости лицом, Гальба обрадовался. Протест сына Вулкана был столь же необходим, как и сам удар. Губы Гальбы скривились от чувства противоречия, волной прокатившегося от висков до живота. В который уже раз он проклял свою плоть за то, что ввергла его в пучину сомнений. Он хотел, чтобы ее не стало.

«Скоро».

— Это убийство, — сходу заявил Кхи’дем.

— Нет, — спокойно ответил Аттик, безразличный к буйному негодованию сержанта Саламандр. — Мы предложили людям безопасность, но они нам отказали. Мы никого не держим в целевой области силком. Они вольны уйти. И у них на это еще осталось несколько минут.

Капитан говорил безо всякой злобы. И без жалости.

— Вы собираетесь сознательно истребить гражданское население без видимого присутствия врага. Это ошибка! Как после этого вы еще смеете утверждать, что лучше тех же Пожирателей Миров или Повелителей Ночи?

Гальба напрягся от такого оскорбления. Аттик же никак не отреагировал.

— Вздор, — вот и все, что он сказал. Похоже, он, наконец, разобрался в Кхи’деме. Вечность назад, над Исстваном V, все обстояло иначе. Тогда Кхи’дем убедил Аттика подобрать удирающие «Громовые ястребы», воззвав к чему-то в капитане, что выходило за рамки холодной военной рациональности. Теперь он пытался снова, но все его усилия разбивались о глухую стену. Того, на что он пытался давить, в Аттике больше не было.

Капитан Железных Рук склонился над гололитическим столом. Изображение «Веритас феррум» застыло непосредственно над координатами поселения, словно клинок, готовый вырезать вражеское сердце.

— Брат Эутропий, — вызвал по воксу Аттик.

— Жду приказов, капитан, — голос рулевого трещал от статики, но даже так связь между кораблем и силами на поверхности была гораздо чище, чем за все предыдущие дни. Даже разъедающий реальное пространство вокруг Пифоса варп не мог остановить готовящийся удар.

— По моей команде отсчет с пяти сотен.

— Как прикажете.

— Капитан Аттик, — взмолился Кхи’дем, — прошу, подумайте о…

— Отсчет.

— Принято, отсчет пошел, — доложил Эутропий.

— Благодарю, рулевой.

Аттик отключил стол. Гололит рассыпался мерцающим грубым снегом.

— Что вы наделали? — протянул Кхи’дем.

— Избавь меня от сентиментальности твоего легиона, Саламандра. Мне до нее нет никакого дела, — Аттик направился к выходу из командного центра. — Братья, вы со мной?

Гальба моргнул. Наваждение отпустило его в ту же секунду, едва Аттик отдал приказ. Впервые за много дней его голова прояснилась. Никто не шептал ему на ухо. Его не донимали предостережения и назойливые предчувствия. Не ощущать на себе эту ношу для Гальбы было милостивым даром. Возвращение былой ясности мыслей он воспринял как знак. Удар был верным решением.

Он последовал за Аттиком наружу. В небе еще царила ночь, но, когда воины поднялись на стену и с парапета посмотрели на восток, в сторону поселения, во мгле уже начали проступать очертания джунглей. Тусклый свет неспешно сочился сквозь облачный покров. Вдалеке виднелись навигационные огни «Несгибаемого». Штурмовой катер под командованием Дарраса кружил в радиусе видимости плато.

Вдоль всего парапета воины X легиона собрались, чтобы лицезреть великий огонь. Саламандры и Гвардия Ворона также присутствовали. Аттик кивнул им. Гальба заметил, как Кхи’дем переглянулся с Птероном.

— И ты согласен с ними? — спросил сержант Саламандр.

— Строение необходимо уничтожить, — ответил ветеран Гвардии Ворона.

— Но какой ценой?

Казалось, Птерона изнутри раздирает боль.

— Я не знаю. Есть ли альтернатива? Лично я ее не вижу.

— Это преступление, — настаивал Кхи’дем.

— Сержант Даррас, отчет, — запросил Аттик по ротному вокс-каналу.

— Происходит собрание, — раздалось в ответ.

— В их ложах?

— Никак нет. Они образовали кольцо вокруг целевой зоны.

— Чокнутые самоубийцы, — емко прокомментировал новость Аттик. — Благодарю, брат-сержант.

— Чем вы будете стрелять? — поникшим голосом спросил Кхи’дем. — Циклоническими торпедами?

— Слишком разрушительный эффект. Нам нужно сохранить варп-аномалию, а для этого удар должен быть очень точным. Проницательность сержанта Гальбы оказалась весьма полезной.

— Неужели? — Кхи’дем смерил Гальбу острым взглядом.

— Капитан преувеличивает мои заслуги, — заявил Гальба.

— Ты сказал, что мы должны сжечь строение, — напомнил ему Аттик, а затем повернулся к Кхи’дему. — И мы сожжем его. Концентрированный залп бортовых лэнсов обладает достаточной мощностью, чтобы пробить земную поверхность и уничтожить все следы строения под ней. Мы вычистим рану и прижжем ее.

— Значит, все это твоя идея? — Кхи’дем был готов наброситься на Гальбу. — Я был о тебе лучшего мнения.

— Стало быть, ты тоже преувеличиваешь мои заслуги, — пробормотал тот. Он смотрел на огни «Громового ястреба» и терпеливо ждал ослепительной вспышки орбитального удара. Его переполняло отвращение — к себе самому, колонистам, к неотвратимой бойне и к одурманивающей, противоречивой, сводящей с ума слабости плоти. Он желал, чтобы очищающее пламя исцелило и его от этой заразы.

— Отсчет подходит к одной сотне, — сказал Аттик. — Сержант Даррас, сообщите об этом смертным. Уважим дураков последним предупреждением.

— Нет нужды, капитан, — ответил Даррас. — Они знают.

— В смысле?

— Они смотрят вверх. Все до единого. Они ждут этого.

— Спасибо, сержант. Уходи на безопасную дистанцию. — После этого Аттик обратился к Кхи’дему: — Остынь, Саламандра. Это не убийство. Они сами решили покончить с собой.

Кхи’дем сверкнул глазами, но ничего не ответил.

Аттик поднял глаза к небу, где только-только стали различаться отдельные облака.

— Мы не в ответе за безумие слабых. Мы долгом и клятвой обязаны сокрушать врагов Императора. Такова наша цель. Все остальное — роскошь излишества, — заявил капитан и добавил: — Время.

Гнев вырвался из-за облаков. Лучи лэнсов «Веритас феррум» устремились к земле, на несколько секунд пламенными цепями связав ее с небом. Гром удара долетел до базы на пару мгновений позже вспышки. Мир содрогнулся от треска энергии и глубокого басовитого рокота очищающего уничтожения. Пробил час изменить ход войны, и железная рука X легиона снизошла с небес, дабы сокрушить оружие врага.

Залп прекратился. Огонь исчез, оставив после себя угасающее свечение, подобное синевато-багровому шраму рассвета. Но гром не смолк. Наоборот, он продолжал нарастать, пока не превратился в рев огромной приливной волны. Гальба нахмурился. Был ли то грохот разваливающихся руин? Нет, для такого звук был чересчур мощным, да и треск энергии никуда не делся. В воздухе повис резкий запах озона.

— Даррас? — голос Аттика был резким и тревожным. — Докладывай.

Статика с «Несгибаемого». Однако Гальба по-прежнему видел огни катера. Машина все еще держалась в воздухе.

Звук становился все громче. Акустическая волна обрушилась на укрепления. Гальба пошатнулся. Сейчас он был без шлема и ничем не мог защитить свои чувства от перегрузки. А затем внезапно вернулся свет.