Проклятие Пифоса

Если бы он знал назначение здания, то мог бы предугадать нападение.

Отряд достиг нижнего уровня. Несколькими этажами выше внешние проходы начали упираться в сплошной каменистый грунт. Теперь воины находились в еще погребенных глубинах строения. Внутреннее свечение при этом нисколько не изменилось. Зал был похож на остальные, через которые пришлось пройти, но здесь вообще не было окон. Вместо этого во внешней стене зиял единственный круглый проем каменного туннеля, ведущего к центру плато. Очертаниями он напоминал Гальбе скорее трубу, нежели проход. Примерно через пятнадцать метров дальнейший путь преграждал завал. Больше идти было некуда. Путешествие заканчивалось здесь.

— По-прежнему никаких показаний, — предвосхитил вопрос Аттика Камн.

Пару секунд капитан ничего не говорил. Алые линзы его шлема, казалось, вспыхнули ярче прежнего, пронзая пелену кроваво-красного свечения его раздражением.

— Эти руины были обнаружены подозрительным способом. Здесь поработала какая-то сила. И у нее где-то должен быть источник.

— Возможно, не здесь, — предположил Камн. — Враг может действовать в некотором отдалении отсюда.

— Где? И с какой целью? — голос Аттика звучал так, будто он не ждал ответов.

Гальба осмотрел изгиб трубы. Что-то привлекло его внимание. Сержант изучил ее поближе и с удивлением обнаружил, что это самая настоящая каменная кладка, а не странный материал из верхних руин, отвергавший все возможные законы действительности. Стыки были практически незаметны — камни подходили друг к другу идеально, не требуя скрепляющего раствора. И на каждом было вырезано изображение зала, подобного тем, через которые десантники совсем недавно прошли. Вот колонны, вот ряды проемов на огромном пространстве… Но все было настолько уменьшенным, что казалось лишь абстрактными линиями.

И эти линии были соединены.

Как электрическая цепь.

Снизошло озарение.

— Это машина, — догадался Гальба.

— Машина, — повторил Аттик так, словно сержант оскорбил его лично.

— Смотрите, — Антон указал на стену. — Мы видели множество повторяющихся залов, которые сами по себе не имеют смысла. Они предназначены работать вместе. Как ячейки.

— Для чего? — спросил Камн.

— Не знаю, — признался Гальба. — Но этот свет… Эта энергия наполняет их.

— Я не вижу ничего, что нельзя было бы объяснить превратностями варпа, — отрезал Аттик. — Если это и машина, то неактивная, а это знание для меня бесполезно.

По трубе он вернулся обратно в зал.

— Вообще, вся эта затея была бесполезной. Строение мертво. Мы должны искать врага в другом месте.

Но Гальба на мгновение задержался. Он провел перчаткой по булыжникам, перегородившим путь. Камень осыпался от прикосновения — легче, чем он ожидал. Хотя расчистить завал все равно будет непростой задачей. Гвардейцы Ворона тоже не торопились уходить.

— В чем дело? — спросил Птерон.

— Ни в чем.

— Ты ничего не чувствуешь? — Ветеран снял шлем и теперь внимательно смотрел на Гальбу.

— Нет, — от пристального взгляда Гвардейца Ворона сержанту стало не по себе. — А ты?

— И я нет, — но сын Коракса, казалось, решил о чем-то умолчать.

Гальба направился обратно к своему отделению. Он сделал три шага, когда Птерон заговорил снова, заканчивая свой ответ:

— Но разве тебе не кажется, что мы должны бы?

— Нет, — сказал ему Гальба, намного быстрее и выразительнее, чем сам того хотел. «Нет, — твердил он сам себе, ускоряя шаг. — Нет».

Пока отделения поднимались по последнему скату, слова отрицания повторялись в ритме с ударами его сапог по камню. Но звучали они пусто. Антон не был уверен, что конкретно имел в виду Птерон. У него были свои подозрения, но он отметал их. И все же где-то глубоко внутри он чувствовал, что Гвардеец Ворона прав.

Гальба должен был что-то ощутить. Все они должны были. Аттик ошибался. Машина не была мертвой. Она просто бездействовала и, как подозревал Гальба, ждала своего часа. За этим гиблым свечением должна была таиться энергия. В одном сержант был согласен с капитаном — обнаружение постройки было свидетельством деятельности великой силы. Боевые братья шагали по ее владениям. Они не нашли того врага, которого ожидали увидеть. Возможно, они оказалась внутри него.

«И что ты скажешь капитану? — спросил он самого себя. — Как убедишь его, что это и есть враг? Скажешь ему, что это какой-то Титан? Сам-то ты в это веришь?»

Гальба не знал. Он толком не разобрался в своих мыслях, но, когда Железные Руки вошли в первую ячейку над уровнем фундамента, его охватило кошмарное напряжение. Здесь определенно притаилась угроза. И Аттик должен отнестись к этому предельно серьезно.

Когда Птерон говорил с ним, Антон ничего не чувствовал. Но зато почувствовал сейчас. «Оно приближается», — говорил ему внутренний голос. Слова звучали настолько отчетливо, словно их произносили вслух. Но это был чужой голос. «Предупреди их», — повторял он скрежетом ржавых шарниров, треском крошащихся черепов и горечью камней. «Предупреди их», — взывал он, и существо из мыслей и железного убийства растянуло губы в предвкушающей ухмылке. Отрицание Гальбы испарилось. Звук его собственного дыхания внутри шлема стал оглушающим. Гноящиеся клыки впивались в его сознание. «Предупреди их», — твердил шепот. «Оно уже близко». И Гальба снова увидел его, парящего за багровым сиянием. Вкус теней вновь наполнил его рот. «Посмотри направо».

Он посмотрел. Его взгляд уперся в заблокированные окна. Смотреть было не на что.

«Предупреди их».

— Капитан! — крикнул сержант. — Внешняя стена! На нас напали!

Легионеры, как один, развернулись и вскинули болтеры. Перед ними было пять рядов арок, в каждом — по десять проходов. Оружейные стволы согласованно двигались в попытке охватить максимальную территорию. Но из красного света ничего не показалось.

— Брат-сержант? — вызвал Аттик по боевому каналу. — Что ты засек?

Гальба засомневался. Ощущение опасности все нарастало. Что-то мчалось прямо на них со скоростью магнитного поезда.

— Я… — только и смог выдавить Антон. Ничего точнее он сказать не мог, как и не мог указать источник нападения.

Внезапно раздался звук — скрежет камня и шуршание земли, словно на стену обрушилась мощная волна булыжников. Зал содрогнулся от раскатистых отзвуков. А затем изо всех арок разом вырвались фонтаны щебня и обломков. За ними явились и нападавшие. Внешне существа напоминали личинок — бледных, длиной в рост человека и толщиной с космического десантника в полном силовом доспехе. Хотя у них не было глаз, они имели подобие голов, над и под которыми росли пары длинных когтей, напоминавших короткие ножки, выгнутые друг к другу и выступающие прямо над округлой пастью с зубами, похожими на зубья пилы. Казалось, мухи не машут крыльями так быстро, как эти твари щелкали челюстями. Они терлись боками друг о друга, создавая звук, подобный тысяче сабель, одновременно вынимаемых из ножен.

Личинки хлынули в зал копошащимся потопом цвета кости. Сквозь шуршание тел пробивалось влажное булькающее шипение чудовищ, когда они наползали друг на друга. Они рвались к легионерам, а те открыли огонь. Целую секунду Железные Руки и Гвардейцы Ворона выпускали реактивные снаряды в несущуюся волну всепожирающей жизни. Личинки взрывались фонтанами крови, но зал продолжал наполняться ими. Поток корчащихся ужасов казался нескончаемым.

— Вверх! — скомандовал Аттик. Воины побежали по скату, пуская очереди себе за спины и пытаясь задержать кошмарный прилив хотя бы на несколько мгновений. Прикрывая тылы, Гвардейцы Ворона бросали осколочные гранаты. Разорванная белая плоть гейзерами взлетала в воздух. Приглушенные взрывы выгрызали в потоке плоти большие бреши, но уже в следующее мгновение новые твари заполняли их. Растущая волна поглотила одного из боевых братьев Птерона.

Когда десантники подобрались к вершине ската, то услышали такой же склизкий ползучий рев наверху. Личинки изливались и туда. Легионеры ворвались прямо в удушающую массу. Стрелковое оружие стало бесполезным. Гальба едва успел сменить болтер на цепной меч, прежде чем его накрыла волна. Сержант сражался вслепую. Океан плоти изгнал весь свет. Существа обволакивали воина, словно зыбучий песок, кольцами обвиваясь вокруг его ног и туловища. На дисплее шлема зажглись предупредительные руны, когда внешнее давление на доспех достигло критической отметки. Зубы скрежетали по керамиту. Клинок резал личинок.