Проклятие Пифоса

Отряд меж тем достиг колонны.

— Госпожа Эрефрен, — бросил Аттик, — делайте, что должны. Братья, экономьте боеприпасы. Мы лишь на полпути.

Гальба переключился на цепной меч. Противники сошлись в ближнем бою. Ревущие ящеры толкались и драли друг друга когтями, жаждая урвать себе лакомую добычу. Железных Рук окружила стена из шкур, клыков и когтей. Цепной меч Гальбы завывал, и лезвие его вгрызалось в мышцы и кости при каждом взмахе. Промахнуться здесь было попросту невозможно, но и уклониться от атаки тоже было непросто. Жестокие удары сыпались на воинов с массивной животной яростью.

Теперь он стоял спиной к колонне. Гальба не был псайкером, но ощущал, как камень источает нечто, что просачивается в его сознание. Вибрация. Жар. Вкрадчивые нашептывания. Ему даже послышался мимолетный смех, но уже в следующее мгновение перед его глазами распахнулась слюнявая пасть, могучий рев изгнал все остальные звуки, и он ответил на него своим ревом войны и песнью клинка.

Из вокса раздалось отрывистое дыхание Эрефрен. Удерживая двумя руками скользкий от брызжущей крови ящеров меч, Гальба смотрел прямо перед собой, отвоевывая каждую секунду жизни. Но он догадался, что астропат коснулась колонны. Он почувствовал ее шок рваным порезом на странной поверхности камня. По воксу он слышал удивленное бормотание женщины и понял, что этот звук эхом разлетелся по всему построению.

— Госпожа Эрефрен? — вызвал Аттик. Чудовищное напряжение пробивалось даже в его механическом голосе.

— Да, капитан, — напряжение Эрефрен было другим по роду и силе. Гальба восхитился, что женщина вообще нашла в себе силы ответить. Ее голос был хрупким, как древний папирус, слабым, как тень надежды, и само его звучание было свидетельством невероятной силы воли. — Мы можем уходить, — едва не задыхаясь, прохрипела астропат. — Мы должны уходить.

— Болтеры, — приказал Аттик. — Огонь!

Гальба по дуге опустил цепной меч, распоров брюхо ящеру перед собой. Одним плавным движением он закрепил меч в магнитных ножнах на боку, выхватил болтер и нажал на курок одновременно со своими боевыми братьями. Залп реактивными снарядами в упор поразил ящеров подобно артобстрелу. Животные взревели и завизжали, но их пронзительные булькающие вопли быстро оборвались. Тела их разлетались на части, отброшенные прямо навстречу прибывающим сородичам.

— Идем напролом, — скомандовал Аттик.

«Черепаха» превратилась в клин с капитаном на острие. Железные Руки и Саламандры разбили свору хищников, пробив заслон беснующейся плоти. Гвардейцы Ворона наскоками изводили стаи ящеров с тыла, отвлекая их от основного отряда. Теперь же они сконцентрировали свои атаки на рептилиях, атакующих со склона. Ящеры оказались замкнуты между двумя группами легионеров, и их наступление захлебнулось. Клин набирал скорость. Пушки стреляли безостановочно, и, наконец, численность ящеров стала падать. Новые стаи не прибывали, а уцелевшие звери торопились скрыться в лесу.

Когда легионеры добрались до вершины плато, рептилии прекратили преследование, довольствуясь трупами, усеявшими землю вокруг колонны. Гальба слышал, как они рычат друг на друга, грызясь за останки. Он знал, что твари пожрут трупы своих же сородичей, и старался не думать о других телах, что остались там. А затем сержант услышал тихую крепкую ругань Векта. Апотекарий стоял в нескольких шагах от Гальбы.

— Ни одного, — говорил он. — Ничего не осталось.

Его переполняла ярость.

Гальба вздрогнул. Новых жертв Железные Руки не вынесут. Слишком много генного семени было утрачено навсегда. Будущее легиона обнищало. Слишком многим братьям было отказано в самых простых почестях после смерти.

Теперь он не мог прекратить думать о тех, кого пожирали звери в тени колонны.

Глава 4

ПЛАЦДАРМ. НЕЧЕГО БОЯТЬСЯ. СИНЕСТЕЗИЯ[4]

Базу было решено обустроить на месте высадки. Единственный наземный подход к нему вел с востока, но Аттик все равно приказал возвести стены по всему периметру плато на возвышенности. С «Веритас феррум» на лихтере были спущены модульные здания и укрепления вместе со строительными командами слуг легиона. Также прибыло подкрепление. К ночи на Пифосе возникла настоящая крепость — железный ответ первобытной дикости планеты. Джунгли уже пытались стереть незваных гостей с лица Пифоса — у них это не получилось один раз, не выйдет и впредь. Железные Руки будут здесь столько, сколько сами решат.

Эрефрен явственно ощущала, как вокруг нее вырастает цитадель. Астропат не могла ее видеть, но чувствовала тяжесть возводимых сооружений. Именно на ней лежала ответственность за появление стен, командного центра, жилых модулей, складов снабжения и всего остального. Вся база в значительной мере была ее творением. Это ее поиск привел легионеров в джунгли, где они понесли большие потери. Это Эрефрен решила, что базу следует расположить здесь, а не у основания колонны, и была искренне признательна за то, что ей дали право окончательного выбора.

— Вы уверены? — спросил ее Аттик, когда они вернулись на посадочную площадку. — Если вам необходима близость к колонне, мы вычистим землю вокруг нее.

— Капитан, — ответила астропат, — там невозможно защищаться.

Ее по-прежнему бросало в дрожь при мысли о тех жертвах, которые потребуются, чтобы захватить и удержать низинный участок джунглей. А перспектива оставаться у самой колонны и вовсе приводила ее в ужас.

— Любую землю можно отвоевать и удержать, — заявил Аттик. — Если нужно, мы все сделаем.

— Нет, первого контакта вполне хватило, капитан. Это место не так уж удалено от колонны. Все, что потребуется, я могу совершать отсюда.

Внутри командного модуля находилась маленькая комнатка без окон, где едва хватало места для трона астропата. Пока снаружи вовсю шло строительство, Эрефрен сидела здесь, открыв свой разум колонне в нескольких километрах.

Она не стала рассказывать Аттику о том, что испытала, коснувшись колонны. В то мгновение варп раскрылся перед ней, словно цветочный бутон. Откровения потоком хлынули в разум астропата — невозможные картины необъятного безумия, перекрывающие одна другую. И в последнее мгновение перед тем, как отпрянуть назад, Эрефрен уловила мимолетный образ на самой границе ее новообретенного знания. Дворец, крепость, лабиринт и сад. Она понимала, что эти образы нелепы и являются всего лишь ее специфическим восприятием бесформенности. Ее разум придавал облик тому, чего никогда не существовало — как люди видят фигуры в облаках. Только и всего, ничего более. Но ужас, охвативший ее при мысли о том, что кроется за этими образами, заставил женщину отдернуть руку от колонны.

Ей не хотелось думать о том, что она видела, но ничего иного ей не оставалось. Словно черная дыра, эта картина засела в центре ее разума, и все мысли астропата теперь кружились вокруг нее. Она не могла от нее отстраниться, но боялась, что если поддастся ее чарующему притяжению, то потеряет себя. И Ридия Эрефрен надеялась, что этот страх вкупе с физическим отдалением придаст ей сил, чтобы прочесть раскрывающийся варп, не сгинув в нем. Это было необходимо, потому что в те недолгие секунды контакта она узрела кое-что еще.

Она увидела флот.

На Пифос опустилась ночь — тоже своего рода охотник. Наступила непроглядная темнота — свет звезд и луны не мог пробиться сквозь густой облачный покров. Тьма буквально обволакивала. Иерун Каншель вдруг понял, что ему стало трудно дышать. Воздух, настолько влажный, что его можно было почти что потрогать, и наполненный слишком богатыми и сильными запахами джунглей, сдавливал голову. Слуга понимал, что, заметавшись в надежде глотнуть свежего воздуха, ничего не добьется, но уже не сможет остановиться. Он уже видел, как несколько слуг, доставленных с ним на поверхность, в отчаянии жадно ловили ртами воздух. Лучше им не становилось — наоборот, ужас туманил их глаза. Поэтому Каншель дышал ровно.