Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 86 из 96

- Я даже подумать не могу, чтобы бросить их в лесу. Они бы погибли через несколько дней.

- Ты хороший человек, - просто сказал Дарник, положив руку на плечо Гариона. - Ты не только смел, но и благороден.

- Я сендариец, - пожал плечами Гарион. - Мы все таковы.

- Но ты же знаешь, что в действительности ты не сендариец.

- Меня воспитывали как сендарийца, а это самое главное, не так ли?

Сани, которые Дарник соорудил для волчицы и детеныша на следующее утро, имели широко расставленные полозья и низкую площадку, чтобы они не могли опрокинуться.

- Возможно, было бы лучше использовать колеса, - заметил кузнец, - но у меня их нет, а изготовление отняло бы слишком много времени.

- Я обшарю следующую деревню, которая попадется нам на пути, - сказал Шелк. - Может, мне удастся отыскать какую-нибудь тележку.

Они тронулись в путь сначала медленно, но, увидев, что сани уверенно скользят по сырой земле, перешли на обычный легкий галоп.

Шелк на скаку заглянул в карту.

- Впереди город, - сказал он Бельгарату. - Думаю, там мы сможем узнать, что новенького в мире.

- Почему тебе нужно заезжать в каждый город, который нам попадается? спросил его Бельгарат.

- Я городской житель, Бельгарат, - ответил драсниец. - Мне не по себе, если я долгое время не могу ощутить под ногами булыжники. Кроме того, нам нужны припасы. Волчица Гариона ест за двоих. Почему бы вам не объехать вокруг, а мы бы догнали вас за городом?

- Мы? - осведомился Гарион.

- Ты ведь поедешь со мной, верно?

- Очевидно, поеду, - вздохнул Гарион. - Если тебя отпустить одного, так ты обязательно попадешь в неприятную историю.

- Я? - возмутился Шелк. Закет потер небритую щеку.

- Я тоже поеду, - сказал он. - Теперь я уже не похож на свое изображение на монетах. - Император сердито взглянул на бороду Бельгарата. - Как вы можете это выносить? - осведомился он, свирепо царапая щеку. - Этот зуд доводит меня до исступления.

- Все дело в привычке, - отозвался Бельгарат. - Мне, напротив, не по себе, когда у меня ничего не чешется.

Путники подъехали к торговому городку, в прошлом недурно укрепленному. Он примостился на вершине холма и был окружен каменной стеной со сторожевыми башнями в каждом углу. Облачность, царящая над Даршивой, делала город серым и унылым. Ворота не охранялись, поэтому Шелк, Гарион и Закет беспрепятственно въехали на пустую улицу.

- Интересно, сможем ли мы кого-нибудь здесь обнаружить? - промолвил Шелк.

- Если нет, то, по крайней мере, обшарим магазины в поисках продуктов.

- Вы когда-нибудь за что-то платите, Хелдар? - сердито осведомился Закет.

- Нет, если могу не платить. Ни один честный торговец не упустит возможность украсть.

- Тебе известно, что этот молодой человек насквозь испорчен? - обратился Закет к Гариону.

- Время от времени мы это замечаем.

Свернув за угол, они увидели группу людей в рабочих халатах, грузивших фургон под руководством потного толстяка.

Шелк притормозил лошадь.

- Куда все подевались, приятель? - спросил он толстяка.

- Бежали в Гандахар или Далазию.

- Бежали? Почему?

- Вы что, с луны свалились? Сюда приближается Урвон!

- В самом деле? Я об этом не слыхал.

- Об этом известно всей Даршиве.

- Зандрамас остановит его, - уверенно заявил Шелк.

- Зандрамас здесь нет. - Внезапно толстяк крикнул одному из рабочих:

- Осторожнее с этим ящиком! Там бьющиеся предметы!

Шелк подозвал остальных.

- А куда же она делась? Я имею в виду Зандрамас?

- Кто знает? В Даршиве не стало ничего, кроме бед, с тех пор как она захватила здесь власть. - Толстяк вытер влажное лицо грязным платком.

- Постарайтесь, чтобы вас не услышали гролимы.

- Гролимы! - фыркнул толстяк. - Они сбежали первыми! Армия Урвона использует даршивских гролимов, как хозяйка дрова.

- Почему же Зандрамас оставила свою страну во время вторжения?

- Кто знает, почему она делает то или другое? - Толстяк нервно оглянулся и продолжал, понизив голос:

- Между нами говоря, приятель, я думаю, что она спятила. В Гемиле Зандрамас устроила целую церемонию - напялила корону на голову какого-то эрцгерцога из Мельсена и заявила, что он теперь император Маллореи. Бьюсь об заклад, он станет на голову ниже, когда Каль Закет до него доберется.

- Я тоже готов рискнуть любой суммой, - согласился Закет.

- Потом Зандрамас произнесла речь в гемилском храме, - продолжал толстяк.

- Она сказала, что день грядет. Насколько я помню, то же самое издавна твердили гролимы всех мастей, хотя каждый имел в виду различный день. Как бы то ни было, Зандрамас побывала здесь несколько дней назад и сообщила всем нам, что собирается туда, где будет избран новый бог Ангарака. А потом она подняла руку и сказала: "Вот знак того, что я одержу победу". Хотите верьте, хотите нет, но под кожей у нее горели и кружились маленькие огонечки. Сначала я подумал, что тут и впрямь что-то значительное, но мой сосед-аптекарь объяснил мне, что Зандрамас - колдунья и может заставить людей видеть то, что ей хочется.

- А она говорила что-нибудь еще? - поинтересовался Шелк.

- Только то, что этот новый бог появится до конца лета.

- Будем надеяться, что она права, - промолвил Шелк. - Это может положить конец всем беспорядкам.

- Сомневаюсь, - мрачно отозвался толстяк. - Думаю, эти беспорядки надолго.

- Она была одна? - спросил Гарион.

- Нет. С ней были фальшивый император и белоглазый гролим из гемилского храма, который следует за ней, как ручная обезьяна.

- И кто-нибудь еще?

- Только маленький мальчик. Не знаю, где она его подобрала. Перед уходом Зандрамас сообщила, что приближается армия апостола Урвона, и велела всему населению преградить ему путь. А потом она удалилась в ту сторону. - Он указал на запад. - Мы с друзьями посмотрели друг на друга, а потом все похватали все, что могли унести, и пустились бежать. Не такие мы дураки, чтобы становиться на пути у армии, кто бы нам это ни приказывал.

- А как случилось, что вы остались? - с любопытством спросил Шелк.

- Из-за моей лавки, - плаксивым голосом ответил толстяк. - Я всю жизнь работал, чтобы построить ее, и не собираюсь бежать, чтобы всякие подонки ее разграбили. А теперь, когда все уехали, я могу спокойно вывезти все, что можно спасти. Оставлю я только скоропортящиеся товары, так что убыток будет небольшой.