Страница 9 из 13
Евсей раскрыл конверт, вынул оттуда маленький лист бумаги, на котором на идиш было написано всего несколько строк.
*****
Здравствуй дорогая моя маленькая сестренка.
Я уже не думала, что мы когда-нибудь увидимся, как вдруг меня вызывают в Органы и подают твое письмо, адресованное мне.
Я очень растерялась сначала, не могла поверить, но подробно об этом поговорим при встрече, которая, надеюсь, скоро произойдет.
Я не ученая, и поэтому пишет это письмо под мою диктовку моя дочь, которую зовут как и тебя, Фрида.
Поэтому давай не будем заставлять этого золотого ребенка напрягаться и отпустим ее гулять, а обо всем поговорим при встрече.
Жду тебя и всю твою семью, твоя сестра, Бася.
*****
- Фрида, ты хочешь ехать к своей сестре? - Спросил после прочтения письма, Евсей.
- Очень хочу. Я хочу быть поближе к своим родственникам. Витебск-это совсем рядом с нашей Литвой. А вдруг когда-нибудь мы сможем поехать к себе, в Утену.
- Но ты совсем не знаешь свою сестру.
- Если бы она не захотела со мной встретиться, то не написала бы это письмо.
- Терять нам нечего, если что, вернемся сюда. Только я тебя прошу, давай сначала родим девочку. Ты сама говорила, что хочешь Хаю.
ОДИНАДЦАТАЯ НОЧЬ
Летние сумерки обычно длятся очень долго, особенно, если находишься в тревожном ожидании мужа с работы.
Привыкнуть к этому невозможно, хотя такое состояние у советских людей длится в течении уже долгого времени.
Фрида сидела в маленькой кухне за столом, подперев рукой голову. Где он, думала она про себя, поминутно поглядывая на часы, которые висели на стене.
Наконец она услышала шум и поняла, дождалась.
- Ишие, где ты пропадал так долго?
- Искал себе новую жену.
- Лучше так, чем по-другому.
- Как может быть иначе?
- Сколько уже людей ушли на работу и не вернулись, а потом жены носят им передачи в тюрьму, пока сами там не оказываются.
- Фрида, не говори глупости. За что нас арестовывать?
- За что арестовали Якова Мироновича, Ивана Степановича и других? Хочешь, еще назову тебе многих . А мы все-таки приехали из-за границы.
- Сейчас мы уже в одной стране живем.
- В одной стране, говоришь, а почему мы не можем туда поехать? Почему не получаем писем от родных и не знаем, доходят ли наши письма?
- Успокойся, родная, все образуется. Думаю, на следующий год поедем в нашу Литву. А пока там наводят порядок.
- Такой порядок, как здесь?
- Фрида, мы ужинать будем сегодня?
Она пошла накрывать на стол, но тревога ее не отпускала.
- Ишие, вчера слышала, что немцы зашли в Польшу и всех евреев арестовали.
- Тем более надо радоваться, что Литва вошла в СССР, а у Москвы с Берлином договор о ненападении. Так что все с нашими родными будет хорошо.
За ужином Ишие подробно расспрашивал Фриду о детях. Ему все было интересно.
- Я тебя очень попрошу, когда приходишь на обед и зовешь их к столу, не кричи, "Мейске, Срулик, Хайке, Генах" гейт эсун!" (Здесь перечисляются еврейские имена, а потом идите есть (на идиш)
- Фрида. Почему мне не надо их так звать, они стесняются своих имен?
- Дело не в этом. Они не стесняются имен, но каждый день ты их зовешь одинаково и во одно и то же время, и как только окно открывается, все дети хором начинают кричать вместе с тобой.
Он рассмеялся и пообещал, постарается звать их за стол по-другому, но обедать они должны все вместе.
ДВЕНАДЦАТАЯ НОЧЬ, ДЛИВШАЯСЯ 1418 СУТОК
В небольшом областном городе на начало Великой Отечественной войны проживало менее двухсот тысяч жителей, но в этот вечер, казалось, все они находятся на вокзальной площади, да еще, наверное, и гостей пригласили из соседних районных центров и деревень.
Это была одна огромная возбужденная встревоженная толпа, но в то же время, где-то надрывался баян и неслась залихватская песня, некоторые еще не догадывались о наступившей длинной ночи, после которой из всего населения этого города возвратится домой, хорошо, если каждый десятый.
По громкоговорителям вызывались те, кто стоял на учете в военкомате, они получали обмундирование, оружие, после чего прощались со своими родственниками и волнение их на время покидало. Нет ничего лучше, чем определенность, так они считали.
В другом месте записывались добровольцы. Там происходило то же самое, что и с призывниками
Семья Фриды и Евсея, конечно, находилась здесь, они слышали и это уже не было секретом, как немцы относятся к евреям.
- Пойду я запишусь добровольцем, надо семью защищать, - сказал Евсей.
- Я тебя прошу, помоги нам уехать, а потом, видно будет. Ишие, ты не знаешь русский язык, ты никогда не держал в руках оружие, ты курицу не мог убить. Подожди, не спеши, придет и твоя очередь, думаю, это будет скоро.
Иногда к вокзалу подходили составы поездов, но к ним никого не подпускали, грузили оборудование с заводов, а в пассажирские вагоны садились работники этих предприятий.
Оставшиеся на вокзале, завидовали отъезжающим, кричали знакомым, может кто-нибудь может их взять с собой, но этого никогда не происходило, все проходили строго по списку.
После этого началась эвакуация мирного населения. В первую очередь в поезда сажали многодетные семьи. Так семья Фриды попала в один из поездов.
В вагоне было очень душно, дети плакали, люди ссорились из-за всего, из-за малейшего повода .
Туалеты были закрыты во время стоянки, а когда поезд тронется, никто не знал, но народ не роптал, они были счастливы уже тем, что находятся в поезде и когда-нибудь он тронется с места.
Когда это произошло, люди сначала не поверили, но удостоверившись в этом, забыли все дрязги, начали обниматься и верить в будущее.
Никто не знал, куда направляется состав, наверное и машинист не был осведомлен об этом.