Сторонний взгляд (ЛП)

Чем больше я слышу об этой женщине, тем больше уверяюсь в том, что это моя сестра. Дамарис заботилась и защищала меня на протяжении стольких лет, и это так похоже на неё — делать тоже самое для других. Моё тело гудит от предвкушения, сердце колотится так громко, что я едва могу расслышать следующие слова Марианны.

— Вот сюда мы и идём, но вы же не будете возражать подождать снаружи, когда мы дойдём туда, пока я недолго поговорю с ней, я думаю, так будет лучше. Мы же не хотим скинуть это на неё без предупреждения.

После непродолжительной прогулки мы доходим до места, Фей объясняет мне, что это маленькое одноэтажное красное кирпичное здание. Марианна ещё раз просит нас подождать снаружи и оставляет нас возле низкой стены, граничащей с небольшим садом.

— Если это не она… — начинает Фей, но я прерываю её, прежде чем у неё появляется шанс закончить.

— Это она, Фей. Я знаю, что это — она.

Мы ждем в тишине, тишина более оглушающая, чем любой другой звук. Я не смогла бы избежать этого, даже если бы попыталась, поскольку все мои чувства вышли из-под контроля. Я не могу чувствовать, я не могу слышать, я не могу обонять. Всё, что я могу делать, — ждать.

Вечность спустя, когда я уже готова поползти на карачках по грязи, чтобы обеспечить себе доступ в то здание, я слышу, как Марианна прочищает горло. Секундой позже она мягко кладёт свою руку на мою, и я вздрагиваю от неожиданного прикосновения.

— Она готова увидеть вас, — произносит она мягким голосом, наполненным эмоциями. — Позвольте мне отвести вас к ней, я не думаю, что вы должны идти одна.

— Я пойду с ней, — быстро отвечает Фей, её рука всё ещё переплетена с моей, её пальцы сжимают мою руку в знак поддержки.

— Тогда хорошо, — отвечает Марианна. — В таком случае, вы обе следуйте за мной.

Тревожный звоночек слышится в мрачном тоне Марианны, но я пропускаю его мимо ушей, поскольку не могу сосредоточиться ни на чём, кроме Дамарис.

Мы заходим в прохладное с кондиционированным воздухом здание, которое воняет хлоркой. Плитки линолеума скрипят под подошвами моих туфель и вторят эхом в пустынном пространстве.

— Сегодня здесь тихо, — заверяет меня Марианна. — Так что у вас будет много времени, чтобы поговорить. Вас не прервут.

Фей ведет меня дальше по широкой прихожей, мы сворачиваем налево и входим в меньшее пространство, возможно, в комнату ожидания или какой-то офис.

— Присаживайтесь, я скажу Дамарис, что вы ожидаете её, — спокойно произносит Марианна, прежде чем выскальзывает из комнаты. Я и Фей сидим в тишине, моя нервозность, вероятно, достаточно очевидна для неё, чтобы не высказывать любые опасения или предположения, слабую банальную поддержку. И я благодарна ей за этот факт, что после такого короткого времени, что она знает меня и понимает мои механизмы психологической адаптации и не пытается заполнить тишину бессмысленной светской беседой.

Где-то на стене позади нас тикают часы, каждая секунда отмечена их стрелками, обратный счет до того, о чём я даже не мечтала и представить не могла, что когда-нибудь произойдёт.

«Я думала, что я потеряла её навсегда».

Дверь открывается — Фей и я обе встаём. Я задаюсь вопросом: когда она войдёт, моментально ли я её почувствую, но нет. Я ощущаю кого-то, но моё сознание смешалось с неустойчивым гулом моего пульса и торнадо, крутящимся в моём животе.

— Каллия? — спрашивает голос с небольшим акцентом из дверного проёма.

Не тот голос. Я знаю Дамарис, и даже с учетом всех разделяющих нас лет, этот голос не принадлежит ей.

— Дамарис не придёт? — в отчаянье спрашиваю я. — Я могу вернуться позже, если она не готова, просто скажите ей, что я буду здесь в любое время, когда она будет готова, я буду здесь.

Даже для моих ушей слова, срывающиеся с губ, звучат неправильно. Ничто не смогло бы удержать Дамарис от меня, также как ничто никогда не удержит меня от неё.

Дверь закрывается с тихим щелчком, и женщина с неправильным голосом заходит внутрь комнаты.

— Мы можем с вами присесть? — спокойно спрашивает она.

Я киваю, но в течение нескольких секунд продолжаю стоять, вопреки всему надеясь, что Дамарис прячется позади неё и сейчас в любую минуту броситься мне в объятья.

Но нет.

Я сажусь.

Фей прерывает некомфортную тишину.

— Откуда Вы знаете Дамарис? — спрашивает она, и другая женщина неловко ерзает на своём стуле.

— Это может показаться немного странным, но я попробую объяснить, — мягко отвечает она. — Я — Дамарис.

Эти два слова поражают меня прямо в живот.

«Я — Дамарис».

— Нет, нет, нет. Вы не можете быть ей. Вы не ощущаетесь, как она, не пахнете, как она, не звучите, как она. Вы не можете быть Дамарис, — обвиняю её я, мои слова решительно вылетают друг за другом, желая, чтобы она ушла. Я хочу, чтобы она ушла отсюда и вернула мне Дамарис, и я хочу, чтобы она прекратила играть в эту болезненную и жестокую игру.

Фей берёт меня за руку, но я яростно вырываю её, не задумываясь, отмахиваюсь от неё. Мой стул шатается, когда я внезапно встаю и начинаю расхаживать по комнате.

Вперёд-назад, вперёд-назад.

«Я не должна рассыпаться на части. Это ошибка».

— Кал, пожалуйста, сядь, — просит Фей, также встав. Её голос становится отчетливее в моих ушах, когда она подходит ближе.

Тиканье часов становится громче, непрерывно стуча внутри моей головы, когда я теряю контроль.

— Просто скажите мне, где моя сестра! — в расстройстве выкрикиваю я, позволяя смятению, замешательству и гневу вырваться из меня, надеясь уничтожить всё на моём пути к Дамарис.

— Я знала вашу сестру много лет тому назад, — произносит женщина, её слова прямые и ясные, они проникают сквозь мою панику.

Я всё ещё стою спиной к стене, мои плечи опустились, ноги налились свинцом.

— Мы держались друг за друга в течение нескольких дней, мы обе носили детей, обе были слишком молоды, чтобы понять грядущий ужас, несмотря на то, что пережитого хватило бы на тысячи жизней.

Я делаю маленький шаг назад, пока не чувствую стену позади меня, и медленно скольжу вниз, пока не усаживаюсь на задницу, вытягивая ноги перед собой.

— Ваша сестра Дамарис, — мягко продолжает она, — заботилась обо мне и обещала мне, что всё будет хорошо, и мы выживем. Она была сильнее меня, несмотря на то, что была в половину меньше меня из-за голодания.

— Продолжайте, — отрывисто шепчу я, отчаянно желая услышать каждое слово и нуждаясь в этой заключительной части истории о моей сестре.

— Два дня нас держали в комнатушке не больше чем чулан магазина без еды и воды. Нас было шестеро — все беременные, все сами ещё дети. На третий день они привели мужчину. Каждую из нас вытаскивали из комнаты по одной, и на холодном каменном полу, прямо за дверью клетки, он удалял то, что росло внутри нас без лекарств, без обезболивания и таким способом, что я не буду описывать это вам, поскольку это варварство.

Молчаливые рыдания Фей выдаёт небольшое сопение, но я застыла. Мои эмоции выключены, мозг представляет Дамарис на полу вне той комнаты.

— Затем они бросили нас обратно в комнату, чтобы посмотреть, переживём ли мы ночь. Им было всё равно, выживем ли мы или умрём, пока некоторые из девочек истекали кровью на полу у моих ног, твоя сестра обнимала и успокаивала меня на протяжении всего этого, и я плакала. Она обнимала и успокаивала меня, игнорируя боль, которая разрушала её маленькое тело, а к утру она истекла кровью на моих руках

«Холодно. Мне так холодно».

Я обхватываю руками голени и упираюсь лбом в жёсткие колени. Мой разум фиксирует изображение моей сестры, истекающей кровью на холодном полу клетки, и младенца, вырванного из её тела и отвергнутого, как грязь.

Когда женщина продолжает, её голос не громче шёпота.

— Трое из нас, кто выжил, были спасены на следующий день человеком, который работает на Джеймса. Нас привезли сюда для восстановления. В мой второй день на винограднике медсестра спросила меня, есть ли у меня имя. Называемая всегда только по номеру, я сказала: «один девять два один три», и она посмотрела на меня со слезами на глазах.