Отродье Идола

Потом он снова погрузился в кошмар.

Тот был всё так же ужасен: искажённые образы Кэррелл смешивались с Зелией, Сибил целиком проглатывала Ноулга, серебряная змея оборачивалась вокруг шеи Арвина и душила его, медленно и беспощадно. Во сне он видел, как корчится его тело, как спина выгибается в змеиной агонии так сильно, что он видел свои ноги.

Образ нельзя было ни с чем спутать: Змеиный Круг, но было ли это посланием Ссета или его собственным бредовым воображением?

Секунду спустя видение пропало, сменившись видами младенцев, нанизанных на клыки-колья. Жрец задрал назад голову Арвина, заставляя его поглощать нечистоты и всё это время читая молитву. Там была Кэррелл — но когда Арвин попытался обнять её, она превратилась в тень.

Он нигде не видел никаких дверей.

Продолжать становилось всё сложнее. Будь это нормальный сон, он давно бы уже проснулся с криком. Только дисциплина, дарованная годом медитативной практики, позволяла ему продолжать так долго. Это — и остатки убеждений Зелии в его разуме.

Контроль, свирепо сказал себе Арвин. Терпи, если хочешь увидеть Кэррелл снова.

Небольшой участок его сознания, который оставался в стороне от кошмаров, задумался, какие образы видело Дметрио-семя. На что похожи его кошмары? Арвин сомневался, что Зелия дорожила кем-то, кроме себя. Она точно никого не любила. Если бы сама Зелия сейчас спала, скорее всего, ей снилось бы предательство её семян.

Эта мысль заставила Арвина улыбнуться и придала сил, чтобы продолжать.

Образы неустанно проносились мимо. Арвин шагал по кровавой реке, в которой торчали вопящие человеческие головы, и неожиданно оказался летающей змеёй, лишённой крыльев, и начал падать, и увидел, как на животе проступают чумные язвы. Он начал чесать их, и из оставленных ногтями ран возник марилит. Внезапно и инстинктивно Арвин понял, насколько ужасным местом станет сон, если Дендар не будет питаться кошмарами.

Он понятия не имел, сколько времени прошло. Крошечный уголок его разума утверждал, что солнце по-прежнему опаляет его распростёртое тело, хотя уже не так сильно. Он смутно чувствовал боль в животе и чувство переполненности, которое говорило, что Арвину скоро нужно будет помочиться. Но он сражался в битве, а такие вещи были слишком ничтожны. На стороне Дметрио-семени была оссра. У Арвина была только его собственная воля.

Кошмарные образы колотили его, ослабляли его, истощали его решимость. Тело могло выдерживать напряжение, которому он подвергался, так долго находясь в бхуджангасане, но разум готов был лопнуть. Он уже видел, как поддаются верёвки, из которых состояла его мысленная сеть. От солнечного жара кружилась голова, и ему нужно было попить воды, чтобы не лишиться чувств.

По губам мазнуло перо, смочив их струйкой воды — Тс'икил подносила воду к его устам. Арвин жадно всосал влагу — и увидел в кошмаре себя, сосущего грудь Кэррелл, чтобы потом его голову пронзила плоская холодная сталь, когда марилит насквозь пробил тело Кэррелл одним из своих мечей.

Нет! В кошмаре он вывернул голову. Задрожали, приподнимаясь, веки. Слишком яркий свет солнца и кричащие цвета перьев Тс'икил поплыли перед глазами, его руки задрожали. Он рухнул, врезавшись грудью в горячий, острый камень. Мгновение он полностью бодрствовал; он плотно закрыл глаза и выпрямил руки, заставляя себя вернуться в асану, заставляя разум вернуться в царство кошмаров.

Потом он заметил то, чего не замечал ранее. Его лоб зудел. Либо приближалась железная кобра, либо...

Либо кто-то ещё следил за ним с помощью магии и пытался связаться.

Ссет.

С хриплым шёпотом Арвин привёл в действие свой лазурит. Он представил Ссета так, как бога изображали в Храме Изумрудной чешуи в Хлондете — огромную крылатую змею с зелёной и бронзовой чешуёй, возвышавшуюся над своими последователями. Он смутно почувствовал, как его губы произносят тихие слова.

- Ссет. Я один из... - он замешкался, боясь говорить богу откровенную ложь, - твоего народа. Скажи мне, как попасть к тебе.

Созданный Арвином мысленный образ неожиданно поплыл. Статуя, которую он представил, стала плотью, и лицо спящей змеи наполнило его сознание. Змею укрывала густая растительность: переплетение лиан с толстыми листьями, раздутых белых клубней, древесных ветвей и корней. У Арвина перехватило дыхание, когда он понял, что видит лицо бога.

Глаз открылся. Вертикальный зрачок повернулся, уставившись на Арвина сквозь опутавшее кружево растений. Арвин охнул, когда его сознание провалилось внутрь.

В собственные кошмары Ссета.

Нежась под тяжёлым фиолетовым небом, Ссет лежал в своем царстве джунглей в окружении слуг — душ его жрецов юань-ти. Любая его прихоть должна была немедленно исполняться, но слуги предали его. Без единого слова — не обращая внимания даже на его приказы — они уползли прочь. И тогда джунгли вокруг Ссета ожили. Древесные стволы засветились красным и превратились в столбы лавы. Лианы стали потоками расплавленного камня. Они потекли по телу Ссета, обжигая его. От невыносимой жары его чешуя скорчилась, как сухая листва. Потом потоки застыли, заключив его в каменную ловушку. Пойман, как муха в янтаре — он! Бог! Он попытался открыть пасть, но та не шевельнулась. Окаменевшие лозы держали крепко.

В безмолвной ярости Ссет смотрел, как к нему идёт собакоголовый великан в строгом белом килте и золотых сандалиях, с каждым шагом сокрушая окаменевшую растительность у себя под ногами. На голове узурпатора виднелся символ его власти; золотая диадема, изображавшая вставшую на дыбы кобру.

Принадлежащее Арвину сознание понятия не имело, кто этот великан с собачьей головой, знало только, что он похож на человекопса, преследовавшего Арвина от самого Хлондета. Однако принадлежавшее Ссету сознание понимало, что голова принадлежала не собаке, а шакалу, падальщику пустынь. Оно позволило Арвину полностью осознать, что это значит. Со злорадной усмешкой на губах к Ссету шагал не великан, но враждебный бог, Сет, господь падальщиков, брат шакалов и змей, король злобы и владыка зла, убийца родичей.

Ссет был в ярости. Из его сомкнутой челюсти наружу просочилось злобное шипение.

Сет схватил его пасть своими огромными руками и силой распахнул её. Он положил золотую сандалию на раздвоенный язык Ссета, чтобы не позволить пасти закрыться. Потом он шагнул внутрь.

Ссет пытался вывернуться, но всё было напрасно; окаменевшие растения держали крепко. Он чувствовал, как Сет пробирается вглубь его нутра. На мгновение всё застыло. Потом пришло чувство разрыва. Арвину показалось, что с его тела снимают кожу. Ссет, обладавший более глубоким пониманием, узнал чувство сброшенной чешуи. Но прежде его линька никогда не бывала такой болезненной.

Когда всё закончилось, перед ним стоял Сет, укрытый собственной зелёно-бронзовой шкурой Ссета. Собственная шакалья голова была скрыта змеиной; сквозь её зияющую челюсть виднелась шакалья усмешка. Потом божество-враг пропало.

Ссет хотел броситься в погоню, но не мог пошевелиться. Но его пасть оставалась открыта. Он клацнул ею и почувствовал, как от удара об одну из каменных лиан сломался зуб. Посмотрев вниз, он увидел, что зуб вонзился в землю. Зуб стоял прямо, как маленький вулкан, и со сломанного конца подобно лаве текла кровь. Потом расплавленный камень кристаллизовался. Ссет уставился на него, сосредоточив всё своё внимание на зубе. На кратере в его вершине. Здесссссь...

Разум Арвина неожиданно прояснился. Он узнал этот силуэт. Очертания зуба в точности совпадали с очертаниями вулкана, который он видел с воздуха, когда пытался сориентироваться после прохождения через портал. Сломанный кончик обладал такими же неровными краями, как кратер на вершине вулкана. Послание Ссета было ясным; дверь находится внутри кратера.

- Дааа-с, - прошипел Ссет. - Даааа-ссс.

- Как мне открыть её? - спросил Арвин.

Слишком поздно. Связь оборвалась. Опустился мрак.

Когда сознание вернулось к нему, Арвин лежал на земле лицом вниз. Должно быть, он упал во второй раз. Кровь текла с верхней губы, там, где он её прокусил. Зуб шатался во рту, когда он проверил его языком.