Отродье Идола

Арвин мог пойти к целителю гильдии, но тогда пришлось бы отвечать на неудобные вопросы. Гильдия не одобряла «работы на стороне». Но в Часовне Исцеления, которая заботилась о людях Хлондета, всего лишь просили бросить пару монет — сколько мог позволить себе проситель — в деревянный ящик для пожертвований.

Предрассветный час только заканчивался, и на улицах за стенами часовни было тихо. Исцеления искал только Арвин. Но с наступлением рассвета каменные скамьи часовни наполнятся просителями.

Жрица прошептала молитву — Арвин знал её наизусть, хоть целительные молитвы в аббатстве и использовались нечасто; жрецы считали, что страдания закаляют дух. Раны на его пальцах медленно заросли. Священница коснулась его рта и ушей, и боль от каждой раны угасла. Закончив, она взяла в ладони его левую руку и коснулась обрубленного мизинца.

- Это, - сказала она, чуть приподнимая его руку, - слишком старая рана, чтобы я могла её исцелить. Здесь необходимо касание Боленосца.

- Ничего страшного, - отозвался Арвин. Он совсем не хотел встречаться с кем-то из старших жрецов. Единственная причина, почему он обратился в часовню — здесь работали самые молодые клирики ордена, мужчины и женщины, которые были недостаточно старыми, чтобы разворошить неприятные воспоминания Арвина. - Я привык.

Он не стал объяснять, что сделает с ним гильдия, если узнает, что он избавился от их метки. Может быть, однажды, наконец покинув Хлондет, Арвин разыщет жреца, который сможет вырастить новый палец, но...

Она отпустила его руку.

- У тебя лицо человека, который видел множество страданий. Да благословит тебя Ильматер и поможет нести твою ношу.

Арвин встал. Он был благодарен за исцеление, но не за напутствие. Меньше всего ему нужен был ещё один бог, вмешивающийся в его дела.

Когда он бросил монеты в ящик для пожертвований, в часовню влетела растрёпанная женщина, сжимая в руках неподвижного младенца.

- Её укусили! - закричала женщина. - Змея! Змея в колыбели! Она заплакала — разбудила меня — и я увидела у неё в кулачке змеиный хвост. Змея укусила её. Пожалуйста, прошу, вы можете её спасти?

Жрица занялась девочкой, коснувшись её крохотной ручки и прочитав заклинание. Арвин мгновение наблюдал за этим — мать задыхалась от бега, и скорее всего, было слишком поздно, чтобы нейтрализовать яд — потом выскользнул за дверь. Он не хотел знать, чём всё закончится. Покидая часовню, он услышал, как жрица бормочет соболезнования, а мать громко рыдает. По крайней мере, мрачно подумал он, женщина хоть ненадолго познала эту радость — держать на руках собственное дитя.

Арвин не знал, получится ли то же самое у Кэррелл.

Шагая по узкой изгибающейся улице, окутанной с обеих сторон зелёным мерцанием зданий, он спорил с собственной совестью. Кэррелл не понравится его вынужденный союз с Зелией — полгода назад она уже совершила эту ошибку, и результаты были катастрофическими. Она точно не одобрит любой план, в котором присутствует риск того, что обе половины Змеиного Круга попадут в руки одного из последователей Ссета. Арвину невыносимо хотелось снова поговорить с Кэррелл, но магическое послание, которое он отправил ей, покинув крышу Зелии, как и все предыдущие не достигло адресата.

Юноша до сих пор не мог поверить, что Зелия просто отпустила его. Она бросила в него полотенце, когда он попросил что-нибудь, чтобы прикрыть наготу — с тех пор Арвин уже успел переодеться и выбросил полотенце в мусорную кучу — затем проводила его из сада вниз на улицу. Он осторожно следовал за ней, ожидая, что Зелия попробует посадить в него семя, но она не стала этого делать. Возможно, решила, что возвращение половины Змеиного Круга Пакала займёт больше семи дней.

Он остановился перед одним из публичных городских фонтанов и зачерпнул руками глоток воды. По пальцу, который только что исцелила жрица, змеёй бежала полоска шрама. Он вытер руки о штаны. Зелия иссушила его муладхару, но у Арвина всё равно оставался её лазурит. Если он собирается украсть у Пакала Змеиный Круг, то медлить не стоит.

Он закрыл глаза, сосредоточившись на лице дварфа. Рубец на лбу защипало, когда лазурит пришёл в действие, и образ Пакала в его сознании стал чётче. Дварф не спал, пот струился по его лицу, пока он шагал сквозь мрак. Арвин не видел, где находится Пакал — волшебное послание показывало только адресата — но похоже, что тот поднимался по крутому склону.

Осторожно подбирая слова, Арвин заговорил напрямую с разумом Пакала. Он уже решил рассказать правду — часть правды, по крайней мере.

- Кэррелл жива, - сказал он, - она в беде. Она сказала мне найти Тс'икил. Где ты? Мне нужна твоя помощь. Говори коротко: заклинание действует недолго.

Пакал остановился, изумлённо распахнув глаза. Краткий миг он смотрел прямо перед собой — в его сознании витал блеклый образ лица Арвина. Радость, потом осторожность проступили на лице дварфа. Наконец, оно приняло раскаянное выражение, и дварф заговорил. Хотя он говорил на своём языке, Арвин понимал его реплики, обращённые прямиком к его разуму.

- Я приведу тебя к Тс'икил. Встретимся в храме на горе Угрут. Буду ждать там.

Он сделал паузу, потом добавил:

- Прости, что я сбежал, мой долг...

Образ Пакала исчез, когда магическое послание прекратило действовать. Арвин нахмурился удивляясь тому, что Пакал направляется в храм чужого бога — а тем более Талоса, бога разрушения. Но спросить юноша уже не мог — до следующей ночи. Лазурит позволял им связаться с каждым конкретным индивидом лишь раз в день. Он посмотрел через весь город в сторону горы Угрут. Из вулканической вершины в постепенно светлеющее небо поднималось облако чёрного дыма.

Арвин понял, что истощён. Он не спал целые сутки, но был слишком взвинчен, чтобы уснуть. Надо было пошевеливаться, чтобы спасти Кэррелл.

Отвернувшись от фонтана, он почувствовал, как что-то прикоснулось к ноге. Бросив взгляд вниз, он едва не подпрыгнул, увидев тонкую оранжевую змею с крупными выпученными глазами, выползавшую из трещины в основании фонтана. Змея встретила его взгляд и предупреждающе зашипела. Арвин медленно попятился. Была ли это настоящая змея или юань-ти в змеиной форме, она обнажила клыки и готова была укусить Арвина, так что он не хотел делать резких движений.

Змея отвернулась и поползла по улице. С приближением рассвета тени пропали, и дюжины змей начали вылезать из трещин между зданиями и дыр в земле. Они ползли вверх, к тому участку Хлондета, где обитала знать. Арвин никогда не видел такого узора, как на чешуе некоторых змей; бежево-чёрные шахматные клетки с белым кругом, венчающим голову; угольно-чёрное и густо-розовое брюшко; полоски кремового и чёрного цветов с крупными красными пятнами. Он вспомнил легенду о том, как лорд Шеврон призвал змей, чтобы победить кобольдов, пробравшихся в канализацию Хлондета в год Лохмотьев, чтобы напасть на город. Только эти змеи выползали из канализации, а не наоборот. Они направлялись ко дворцу, вместо того, чтобы покидать его.

Что-то должно было произойти — и Арвин был уверен, что за этим стоит Сибил. Ему вспомнился фрагмент из её приветственной речи к сэ'сэхен в алтарной комнате, обещание того, что верные слуги скоро получат свою награду... в Хлондете. Змеи со странным узором могли быть юань-ти с юга — сэ'сэхен, нарушившими свой древний союз с Хлондетом. Приступ гнева охватил Арвина, когда он это понял. Одна из этих змей могла нести ответственность за смерть младенца в часовне.

Слева от Арвина распахнулась дверь, и он замахал сонной девочке с кувшином для воды, которая показалась в дверном проёме.

- Запри двери! - закричал ей Арвин. - На город напали!

Испугавшись, девочка бросилась назад в дом.

Арвин второй раз активировал свой лазурит. Он помедлил, обдумывая, кого следует предупредить. Он никогда не разговаривал с правительницей Хлондета лицом к лицу, но видел её издалека. Он мог вообразить леди Дедиану достаточно отчётливо, чтобы связаться с ней, но она его не знала и могла не прислушаться к его предупреждению. Вместо этого с большой неохотой он нарисовал в сознании образ Зелии.