Ночь Охотника

– Я запомню твои шуточки и передам кому надо, – предупредила Квентл.

Громф снова пожал плечами. Он с трудом удерживался от смеха. Он знал, что кто-то из них скоро откроет для себя новые истины о Паучьей Королеве; но как же удивится Квентл, когда поймет, что истина предназначена не для нее.

– Ты считаешь, что сейчас она разгневана из-за Пряжи? Из-за того, что закончилась Магическая чума? – спросил он, не устояв перед искушением поиздеваться над сестрой. Он представил себе выражение лица Квентл в тот момент, когда она все поймет, и ему потребовалось собрать все силы для того, чтобы не разразиться наглым хохотом. – Прошло пять лет – конечно, для богини это все равно что мгновение, и все же…

– Прекрати высмеивать ее, – потребовала Квентл.

– У меня и в мыслях не было… Я просто хочу понять…

– Она разозлена, – перебила его Квентл. – На первый взгляд, гнев ее не направлен на нечто определенное, это нестройный вопль, крик раздражения.

– Она понесла потери, – небрежно произнес Громф и рассмеялся, встретив грозный взгляд Квентл.

– Дело не в этом, – уверенно возразила Мать.

– Моя дорогая сестра…

– Мать, – резко поправила его Квентл.

– Ты боишься, что Паучья Королева разгневалась на тебя? – продолжал Громф.

Квентл откинулась на спинку кресла и уставилась в пространство; она размышляла над этим вопросом гораздо дольше, чем предполагал Громф, – так долго, что архимаг решил вернуться к прерванной работе и уже успел написать несколько строчек в новом свитке.

– На нас, наконец решила Квентл, и Громф с любопытством взглянул на нее.

– На нас? На Дом Бэнр?

– Возможно, на весь Мензоберранзан. – Квентл пренебрежительно взмахнула рукой; она явно была взволнована. – Я приказала Сос’Умпту и своей дочери вызвать прислужницу богини, так что, возможно, мы получим более определенные ответы.

– Тогда скажи мне, пожалуйста, дорогая сестра… – Нарочно игнорируя официальный титул, Громф сложил руки на столе и пристально взглянул в глаза Квентл. – Зачем тебе понадобилось приходить сюда и отрывать меня от работы?

– Магическая чума и Разрыв Пряжи! – воскликнула Мать, снова взмахнув рукой.

– Нет, причина не в этом, – произнес старый архимаг. – Что же, Квентл, мне кажется, ты испугалась.

– И ты осмеливаешься говорить со мной в подобном тоне?

– А почему бы и нет, дорогая сестра?

Квентл вскочила с кресла, оттолкнула его в сторону. В глазах ее сверкнула ярость, и она снова поправила Громфа, выговаривая чуть ли не по буквам:

– Мать.

– Да, – сказал Громф. – Мать и верховная правительница Мензоберранзана. – Он поднялся, посмотрел женщине в лицо, и их немигающие взгляды встретились. Никогда не забывай об этом.

– Похоже, ты сам забыл…

Громф перебил женщину, не обращая внимания на ее слова:

– И веди себя соответственно, – бесстрастно проговорил он.

Глаза Квентл снова вспыхнули, она стиснула руки в кулаки, затем разжала пальцы, словно готовясь сотворить заклинание, но быстро успокоилась.

Громф кивнул и хмыкнул.

– Если Паучья Королева действительно гневается на тебя, а ты проявишь хоть малейшую слабость, тебе конец, – предупредил он. – Верхний Мир, так же как и Подземье, непрерывно изменяется, и замыслы Госпожи Ллос только начинают воплощаться в жизнь, поэтому сейчас она не потерпит никаких слабостей.

– Под моим руководством Мензоберранзан процветает!

– Правда?

– Дом Ксорларрин заселил Гаунтлгрим. Древняя Кузня снова ожила и служит на благо Мензоберранзана!

– А как насчет Дома Баррисон Дел’Армго? – хитро спросил Громф. – Как они рассматривают действия Ксорларринов: как усиление власти Матери Квентл или как возможность возвыситься здесь, в Городе Паучьей Королевы? Ведь ты устранила их главных соперников, разве не так?

– Их враги, Ксорларрины, неподалеку – Мать Зирит еще находится в городе, – возразила Квентл.

– Но что будет, когда она уедет и их жилище опустеет? А это случится уже скоро.

– Они уезжают не так далеко.

– А если Мать Мез’Баррис Армго предложит Зирит более выгодную сделку, чем ты?

Квентл снова опустилась в кресло, размышляя об этой опасной возможности. Немало времени прошло прежде, чем она подняла голову и посмотрела на Громфа, который теперь стоял, возвышаясь над ней.

– Не поддавайся унынию, дорогая сестра, – легкомысленно произнес Громф. – Мы даже не знаем причин… воплей Госпожи Ллос. Возможно, это ничего не значит, это отголоски ее раздражения по поводу некоего события в царстве богов, которое не имеет к нам никакого отношения. Возможно, это раздражение не было… направлено ни на тебя, ни на Дом Бэнр, ни вообще на Мензоберранзан. Кто может быть уверен, с этими богами…

Квентл при этих словах с надеждой кивнула.

– Скорее всего, жрицы сейчас уже вызвали йоклол, – сказала она, снова поднялась и направилась к двери. – Пойдем и получим ответы на наши вопросы.

– Пойдешь ты, – велел ей Громф. В конце концов, он свои ответы уже получил. – У меня много работы; но я останусь в Доме Бэнр сегодня и завтра, на случай, если понадоблюсь тебе.

Видимо, это успокоило Мать, и она удалилась, а Громф остался стоять у стола до того момента, пока дверь не закрылась за ней. Затем он глубоко вздохнул и уселся.

Он не нуждался в прислужнице богини, чтобы разобраться в происходящем. У него был иной источник, еще более древний, чем сам архимаг; и из этого источника Громф знал о беспокойстве Паучьей Королевы и ее нараставшем недовольстве Мензоберранзаном.

Он знал, что скоро Квентл вернется к нему, и что путешествие, которое он запланировал для сестры, окажется не слишком приятным.

Приглушенный голос прислужницы Ллос, напоминавший одновременно бульканье грязи и скрежет, вполне соответствовал ее внешности: она походила на полурастаявшую кучку грязного воска, а вокруг, словно для того, чтобы довершить кошмарное впечатление, метались несколько щупалец.

– Вы обратились к богине, но вы не сильны, – в явном раздражении произнесла йоклол.

Сос’Умпту и Миринейль обменялись нервными взглядами.

– Мы желаем только одного: ублаготворить Паучью Королеву, – ответила Сос’Умпту с подобающим почтением и покорностью.

– Ей доставляет удовольствие лицезрение силы ее подданных, – сказала йоклол.

Обе жрицы были удивлены подобным ответом, потому что он не включал ни один из вариантов или синонимов слова «хаос», а ведь именно хаос являлся стихией Госпожи Ллос.

Липкая масса зашевелилась, медленно повернулась, стала тоньше в обхвате. Щупальца вытянулись, превратились в руки, руки дроу, ноги дроу, и потустороннее существо приняло вид женщины-дроу, прекрасной обнаженной женщины. Со зловещей ухмылкой прислужница богини подошла к Миринейль, протянула руку и погладила жрицу по щеке и подбородку.

– Ты боишься, дочь Матери Квентл? – спросила йоклол, принявшая облик дроу.

Миринейль, дрожавшая всем телом, сглотнула ком в горле.

– Мы чувствуем, что богиня страдает или чем-то расстроена, – вмешалась Сос’Умпту, но йоклол подняла руку, приказывая старшей жрице молчать, и не отрывала пронизывающего взгляда от лица Миринейль. Рука прислужницы скользнула вниз, она провела пальцами по прекрасному лицу и подбородку Миринейль и осторожно, легко коснулась шеи.

Сос’Умпту показалось, что молодая жрица Бэнр близка к панике. Несмотря на свою неприязнь к Миринейль, Сос’Умпту подняла руку так, чтобы племянница могла ее видеть, и быстро сложила из пальцев знак, означавший слово «Держись!».

Миринейль немедленно пришла в себя и покачала головой.

– Мы – жрицы Дома Бэнр, – твердо произнесла она. – Если Госпожа Ллос нуждается в нас, мы готовы служить ей. Вот и все.

– Но ты дрожишь при прикосновении ее слуги, – возразила йоклол. – Значит, все-таки боишься? Или я вызываю у тебя такое отвращение?

Сос’Умпту затаила дыхание; она знала, что если Миринейль ответит неверно, йоклол, скорее всего, утащит ее за собой на Дно Дьявольской Паутины, где жрицу подвергнут бесконечным пыткам.