Ночь Охотника

Верховная Мать едва заметно покачала головой. Под ее руководством дела в Мензоберранзане шли довольно гладко. Возможно, ярость богини вызвало нечто иное.

Она попыталась мысленно перенестись за пределы Мензоберранзана и сферы его влияния.

Но резкий окрик, прозвучавший в ее сознании, не оставлял никаких сомнений: гнев Ллос сегодня вечером был направлен на нечто определенное, а именно на Дом Бэнр или, по крайней мере, на Мензоберранзан. После долгой молитвы, выслушав телепатические яростные вопли, Квентл поднялась на колени и жестом велела Сос’Умпту последовать ее примеру.

Сестра встала с пола, покачивая головой, и на лице ее отражалось такое же смятение, какое владело Квентл.

– Что вызвало гнев Королевы Ллос? – спросила Квентл на сложном дроуском языке жестов.

Сос’Умпту беспомощно покачала головой.

Мать Квентл взглянула на величественный алтарь, выполненный в форме гигантской фигуры драука. Восемь ног паука были подогнуты, а над ними возвышалась голова и торс женщины-дроу, фигура прекрасной Госпожи Ллос. Квентл прикрыла глаза и снова прислушалась, затем рухнула на пол в молитвенной позе.

Но пронзительные вопли не давали ей сосредоточиться.

Квентл медленно поднялась с пола, стала на колени, но смятение и тревога ее не уменьшились. Она скрестила руки на груди и начала медленно покачиваться взад и вперед, гадая, у кого бы спросить совета. Положила руку на рукоять плетки, но наделенные разумом змеи, как ни странно, молчали.

Наконец она подняла руки и знаками приказала сестре:

– Живее отправляйся в Арак-Тинилит и приведи Миринейль!

– Сестра? – осмелилась переспросить вслух Сос’Умпту. Арак-Тинилит, академия для жриц-дроу, была величайшей из академий дроу; она располагалась высоко на Брешской Крепости, над школой воинов, Мили-Магтир, и Академией Магик, школой для многообещающих молодых магов.

Квентл бросила в сторону Сос’Умпту угрожающий взгляд.

– Мне следует вернуться в Храм, – прожестикулировала Сос’Умпту, имея в виду огромный общественный собор Мензоберранзана, в постройке которого она принимала участие и в котором служила в качестве верховной жрицы. – Я пришла в часовню Бэнр, только чтобы не задерживаться с вечерними молитвами.

Это возражение о многом поведало Верховной Матери. Сос’Умпту считала, что проблема касается не только Дома Бэнр, но и всего Мензоберранзана. Возможно, это было правдой, но Квентл не собиралась подвергать свой Дом какому бы то ни было риску, даже самому незначительному.

– Нет! – не мудрствуя лукаво отказала Квентл. Она заметила разочарование Сос’Умпту и поняла, что дело не в задержке с возвращением в ее драгоценный Храм, но, скорее, в визите в Арак-Тинилит. Сос’Умпту не испытывала дружеских чувств к Миринейль, старшей дочери Квентл. Той вскоре предстояло завершить обучение в Арак-Тинилит, и поговаривали, будто она, Миринейль, станет соперницей Сос’Умпту в борьбе за титул первой жрицы Дома Бэнр – один из самых завидных постов в городе дроу.

Ты будешь действовать вместе с Миринейль, – жестами пояснила Квентл, а вслух добавила: – Призовите йоклол, в этом самом храме. Мы услышим голос Госпожи Ллос и выполним ее приказания.

При этом заявлении все жрицы, присутствовавшие в часовне, подняли головы, а некоторые далее вскочили на ноги. В конце концов, призвать йоклол было делом отнюдь не обычным, и большая часть присутствовавших никогда прежде не видела прислужниц Ллос.

Верховная Мать наблюдала за тем, как младшие жрицы обмениваются ошеломленными взглядами; на лицах их читались одновременно страх и возбуждение.

– Выбери половину жриц Дома Бэнр, чтобы они видели это священнодействие, – поднимаясь, приказала Квентл. – Но пусть они заработают это право. – Она расправила длинный шлейф своего платья, похожего на паутину, и величественной походкой вышла из часовни, делая вид, что уверена в себе и могущественна, как никогда.

Однако в душе Верховной Матери царило смятение, пронзительные вопли Ллос все еще звучали у нее в мозгу. Каким-то образом кто-то совершил ошибку, очень серьезную ошибку, а Ллос всегда сурово наказывала своих подданных за ошибки.

Возможно, ей следовало самой принять участие в общении со служанкой богини, подумала она, но тут же отбросила эту мысль. Ведь она была самой Верховной Матерью Дома Бэнр, ей беспрекословно повиновались все жители Мензоберранзана, города Ллос. Она не должна просить аудиенции у йоклол, она лишь может принять ее приглашение, если уж дойдет до этого. А кроме того, предполагалось, что верховные жрицы имеют право вызывать служительниц Ллос только в случае крайней необходимости; но Квентл не была полностью уверена в том, что этот момент настал. Если она ошиблась, и процедура вызовет еще большее неудовольствие Ллос, то лучше ей сегодня вечером находиться подальше от часовни!

Она решила для начала навестить того, кого считала своим единственным оставшимся в живых братом, – архимага Мензоберранзана, Громфа, и выяснить, что ему известно.

Старший сын Дома Бэнр, первенец великой Ивоннель, Громф сейчас являлся старейшим из всех дроу Мензоберранзана и дольше всех прежних архимагов занимал этот пост. Он стал архимагом не только задолго до Магической чумы, но за много столетий до наступления Смутного Времени! Говорили, что ему удается оставаться на своем посту благодаря тому, что он умеет ладить с вышестоящими и знает свое место. Несмотря на то что титул архимага многое значил в Мензоберранзане, и Громф был, без сомнения, самым могущественным мужчиной-дроу в городе, в конце концов, он оставался всего лишь мужчиной.

В теории, любая Верховная Мать Дома, любая верховная жрица имела право приказывать ему. Они были ближе к Ллос, а Паучья Королева управляла всем народом дроу.

За прошедшие века многие младшие жрицы пытались применить эту теорию к Громфу.

Все они были мертвы.

Даже Квентл, сама Мать Квентл, осторожно и вежливо постучалась в дверь кабинета архимага в доме клана Бэнр, прежде чем войти. Ома вела бы себя более властно и бесцеремонно, если бы они встретились в покоях Громфа в Академии Махшк, но здесь, у себя дома, не имело смысла притворяться. Квентл и Громф, родные брат и сестра, понимали друг друга без слов, недолюбливали друг друга, но определенно нуждались друг в друге.

Старый чародей быстро поднялся на ноги и почтительно поклонился Квентл.

– Неожиданный визит, – произнес он; и действительно, виделись они редко, и обычно лишь тогда, когда Квентл призывала Громфа в свои парадные покои.

Квентл закрыла за собой дверь и жестом велела брату сесть. Заметив ее нервное состояние, тот лукаво взглянул на сестру:

– Какие-то новости?

Квентл опустилась в кресло напротив архимага. Их разделял огромный письменный стол, заваленный пергаментами и свитками; среди пергаментов виднелись многочисленные бутылочки с разноцветными чернилами.

– Расскажи мне о Магической чуме, – приказала Квентл.

– К счастью, она закончилась, – пожал плечами Громф. – Магия осталась такой же, как и была, Пряжа Мистры восстановилась, и все идет просто великолепно.

Квентл пытливо взглянула на собеседника.

– Просто великолепно? – повторила она, размышляя над странным выбором слов. Это показалось ей еще более странным, когда она вспомнила его обычную манеру поведения.

Громф пожал плечами, словно это не имело значения; он хотел отвлечь свою не в меру любопытную сестру. Впервые ситуация с Госпожой Ллос не касалась ее. Впервые Паучья Королева поставила мужчин-магов Мензоберранзана выше главенствовавших в городе выпускниц Арах-Тинилит. Громф знал, что он возвысился над Квентл в глазах Ллос ненадолго, но он намерен был продлить это время.

Квентл прищурилась, и Громф спрятал улыбку, понимая, что его показное безразличие к делам богини наверняка раздражает ее.

– Паучья Королева рассержена, – сказала Квентл.

– Она всегда рассержена, – парировал Громф, – иначе ее вряд ли называли бы демонической королевой!