Страница 114 из 116
— Ну что ж Вы, ну что ж Вы тянете?
Когда Полонская вздрогнула и тихонечко сладко застонала, ротмистр, совершив над собою ещё одно невероятное усилие, спросил.
— Вы видели, как Анна Владиславовна получила записку?
— Да, да, в смысле, саму записку?
— Что там было?
— Да, да видела.
— И что же?
— Ну разве можно такие вопросы даме задавать?
— Что?
— Адрес и час.
— Подпись?
— Только две буквы. Я запомнила «А» и «В».
Больше графиня уже ничего не смогла произнести.
Вернувшись в зал, ротмистр остановил лакея с полным подносом и, невзирая на приличии, один за другим опрокинул в себя три больших фужера шампанского, вытер пот. Под бешеный ритм кадрили медленно прошествовал через залу и присоединился к играющим за ломберными столами.
На следующий день после обеда, объявил Генриху, что ей пора обновить свой гардероб, Анна Владиславовна взяла свои сани, когда-то подаренные дядюшкой, собралась и уехала. Всё это показалось Генриху несколько странным: как можно покупать шляпки и заказывать платье, не взяв с собой даже служанку? Но он не хотел ссориться и ни о чём не спросил.
Ротмистр Удуев не ошибся в своих предположениях. Анна Владиславовна действительно получила записку от разыскиваемых полицией и жандармерией двух государственных преступников. Без всякого сомнения, «В» — означало Виктор, «А» — Аглая.
В записке были указаны только место и время встречи.
«Но зачем же им было вообще возвращаться в Петербург? — размышляла Анна. — По завещанию — оно совершенно точно в руках Виктора — он мог бы получить немалую сумму денег. Через подставных лиц, например, он мог бы перепродать как усадьбу, так и все 3000 душ крестьян, а потом исчезнуть в Европе. Неужто он хочет, чтобы я исполнила супружеский долг? Неужто он посмеет обвинить меня в двоемужестве? Зачем он солгал Генриху? Зачем вообще он таким образом тайно пригласил меня теперь?»
Погруженная в свои мысли, Анна Владиславовна не увидела, как проскочили по Невскому проспекту навстречу большие сани. Она не видела, как сани эти остановились, и из них выскочил уланский офицер. Офицер что-то крикнул двум своим друзьям, оставшимся в санях, и сразу же, подхватив извозчика, устремился вслед за Анной Владиславовной. Офицеры недоумённо переглянулись. Никто не ожидал от товарища подобной эксцентричности. Анна также ничего не заметила, она не обернулась. Да если бы она и обернулась и увидела бы преследователя в лицо, то вряд ли смогла бы его припомнить. Лицо это лишь однажды, несколько лет назад мелькнувшее перед ней, совершенно стёрлось из памяти. Анна не знала бы этого человека, точно так же, как и вчера на балу.
Это был Семён Одоренков. Случайно наткнувшись взглядом на Анну, он опять ощутил острый прилив ярости. Он повернул за женщиной, ещё толком не зная что собирается делать. Конечно же Одоренков хотел отомстить. Но как мстить безоружной женщине? Невозможно.
Откинув полог, Анна вышла из своих саней, быстро поднялась по ступенькам шикарного особняка, дёрнула за шнурок, дверь отворилась, и женщина вошла в дом.
Сани, в которых сидел Одоренков, пролетели мимо особняка и встали. Он расплатился и отпустил извозчика. Быстрым шагом он вернулся назад, подёргал шнурок звонка, толкнул дверь. Дверь оказалась не заперта. Незамеченный, Одоренков проник внутрь.
«Я отомщу ей, — теперь спросил он себя. — Нет, я не могу. Что я могу с ней сделать, с этой проклятой женщиной? Нужно вернуться в казарму, напиться шампанским, завалиться спать. Нужно бросить это дело. Зачем я преследую её? Я не могу больше носить в себе это чувство, не могу. Это невыносимо».
Безмолвный слуга проводил Анну в небольшую комнату во втором этаже и предложил немного подождать. Анну Владиславовну поразил, царивший повсюду в здании, полумрак, а в комнату, обитую тёмно-коричневым штофом, и вовсе не проникал ни один солнечный луч.
Горел бронзовый фонарь, было очень тихо. Анна устроилась в кресле. Молодую женщину охватило волнение. Звонко тикали напольные часы, в отдалении, за плотными портьерами, можно было различить шум города.
Аглая появилась неожиданно. Она вошла через какую-то тайную дверь и вдруг оказалась прямо перед Анной. Анна вздрогнула.
— Боже мой. Зачем всё это? — спросила Анна, пытаясь справиться со своим дрогнувшим голосом, и неожиданным румянцем волнения, заливающим щёки.
— Меня и Виктора ищут, — спокойно сказала Аглая. — Если нас поймают, то закуют в колодки и отправят по этапу в Сибирь. Мы оба теперь государственные изменники.
— А если я выдам вас? — справившись со своим голосом, спросила Анна.
— Я допускаю, но только это не выгодно Вам, Анна Владиславовна.
— Почему же не выгодно?
— Вы, наверное, думаете, что когда палач будет заковывать нас в кандалы, мы сожмём зубы и промолчим? Вы, наверное, думаете, что Ваше двоемужество навсегда останется тайной?
— Думаю, Вам хватит благородства, — в голосе Анны больше не было уверенности.
— Благородства у крепостных людей не бывает, — сказала Аглая. — Благородство это у князей. У нас только простые человеческие чувства и расчёт.
— Вы жена Виктора Александровича, это так?
Анна непроизвольно кивнула.
— Но ведь это не всё. Существует ведь и подлинный отец Вашего ребёнка.
— Я сама не уверена, — парировала быстро Анна. — Нет доказательств.
— Доказательство, как раз, существует. Завещание, оставленное Иваном Кузьмичом, в наших руках. В своём завещании Иван Бурса всё состояние оставляет незаконнорождённому своему сыну Андрею Ивановичу от крепостной девки Анны.
Последние слова Аглая сказала с нажимом и замолчала на минуту.
— Так что, невыгодно Вам нас продавать, — закончила она и посмотрела на Анну Владиславовну.
— Ну, погоди, — растерянно сказал Анна. — Погоди. Зачем же такая жестокость? Мы были с тобой подругами почти, мы столько пережили вместе. В конце концов, чего же ты хочешь от меня? Я что-то должна сделать?
— Да должны, — неожиданно появляясь из той же потайной двери, сказал Виктор. Он держал в руках какой-то пакет. — Здесь завещание Ивана Кузьмича, составленное в пользу вашего сына, — продолжал он. — Я до сих пор не получил свободу. Бурса обещал мне вольную, но так и не дал.
— Вы хотите, чтобы наследник Ивана Кузьмича подписал Вам вольную? — с удивлением спросила Анна.
— В моём положении вольная ничего не изменит. Я хочу, чтобы Вы, Анна Владиславовна, ввели в права наследия своего сына, и оформили себе право опекунства.
— Деньги? — удивилась Анна.
— Да. В том же сейфе, где я взял завещание, лежали закладные на земли. Здесь огромная сумма. Мы с Аглаей Ивановной теперь должны навсегда покинуть Россию, и нам бы хотелось реализовать эти бумаги. Вы поможете нам?
— Как? Как я помогу вам? — совсем уже испуганным голосом сказала Анна. — Чтобы ввести Андрея в права наследия я должна буду во всём признаться. Я должна буду обесчестить себя перед светом.
— Думаю, полковник Пашкевич простит тебя, — сказала Аглая. — Уедете в деревню, заживёте там тихою жизнью. Скажи, Анна, зачем тебе это мерзкое общество, зачем?
— Ну так Вы поможете нам или нет? — спросил Виктор.
«Бежать, — подумала Анна. — Как глупо было приходить мне сюда одной. Бежать. Мне не нужен этот пакет, но так просто они меня не выпустят отсюда».
Взгляд молодой женщины осторожно скользнул по стене. Небольшой серебряный кинжал висел прямо посередине чёрного бордового ковра. Анна отметила витую рукоять.
«Обмануть их. Как? Они не поверят ни одному моему слову.
— Мне нужны эти бумаги, — сказала Анна, как могла сухо. — Не имея на руках завещания, я не смогу ничего никому доказать, и, таким образом, не смогу помочь в вашем деле.
Желая удержать свои подлинные чувства, не выдать себя, Анна Владиславовна схватилась рукой за подлокотник кресла. Пальцы её побелели. Подняв голову, Анна увидела насмешку Аглаи и не выдержала, её прорвало.