Страница 7 из 11
– Передайте за проезд, пожалуйста!
– Эх, повезло тебе, мужик! – никак не мог успокоиться обладатель наглого молодого голоса. – Ишь, на благородную дамочку нарвался! А то бы прошелся пару километров вприсядочку да в дорогих ботиночках, а?
Водитель, раздраженно цапнув свои законные десятирублевки, живенько отрулил от тротуара, ворча что-то себе под нос. Наверное, тоже про присядочку и про дорогие ботиночки.
Снова склонившись к Лининому уху, странный пассажир произнес уже без прежней насмешливости:
– Ну что вы… Не стоило, наверное. Я бы вышел, такси поймал. Теперь даже и неловко как-то. Ни разу в жизни за меня женщина не платила, альфонсом себя чувствую.
– Да бросьте! – легко отмахнулась от него Лина. – Мелочи какие!
– Ну, это как посмотреть… Вам, может, и мелочи. А вдруг для меня это принципиально?
– Чего – принципиально? Двадцать рублей? Не смешите. Скажите мне «спасибо», и хватит.
– Ах да… Спасибо, конечно. Только «спасибом» принципы не накормишь. А вдруг они меня грызть начнут, а? Ущемленные-то принципы?
Лина подняла на него глаза – а ведь мужчина не шутил. Абсолютно серьезные были у него глаза. Умные. Жестковатые. Немного самонадеянные. И лицо – как из журнальной картинки. Или из телевизора. Явно не молодое, но очень по-мужицки ухоженное. Седина на висках, жесткие складки щек, волевой квадратный подбородок. И – запах…
– Давайте мы с вами так поступим… Напишите-ка мне ваш телефон на бумажке. У вас найдется ручка с бумажкой? Вам завтра позвонят, и вы скажете, куда долг принести.
– Да ну… Не надо. Зачем?
– Так найдется ручка с бумажкой? Или мне у пассажиров попросить?
– Найдется, найдется… – вздохнув, снова закопошилась в своей сумке Лина, – найдется, если вы так настаиваете.
В кармашке сумки нашелся клочок какой-то квитанции, в косметичке – старый карандашик. Нацарапав на клочке свой мобильный номер, она протянула его мужчине, пожав плечами. Надо же, странный какой. Наверняка тут же посеет его где-нибудь. Вон как небрежно сунул клочок во внутренний карман пиджака.
– Следующая остановка – Пушкинская. Подъезжаем уже. Вам же на Пушкинскую надо было? – вежливо улыбнувшись, спросила Лина.
– Да. Спасибо. Счастья вам, добрая женщина.
Встав с места, мужчина улыбнулся, неловко заторопился к уже открывшейся двери. Выходя, замешкался на неудобных ступенях, слегка ударившись лбом о притолоку. Нет, совсем не умеет в маршрутках ездить, бедолага. Все-таки интересно, кто он? Высокий чиновник? Депутат? Бизнесмен? Владелец домов и заводов, газет, пароходов?
Задумавшись, Лина чуть не проехала свою остановку. Торопливо выстукивая каблуками, прошла вдоль темных домов, юркнула в родной подъезд. Дома, слава богу. Женька уже спит, наверное. По крайней мере, в окнах было темно, когда мимо проходила. Или опять ее дома нет?
В прихожей горел свет. На полу, притулившись друг к другу, стояли Женькины босоножки, а рядом… И помыслить страшно, что она увидела рядом с ними! Мужские ботинки! Или как там их еще называют? Туфли, мокасины?! Боже, да какая разница, как их там называют! Главное – стоят, сволочи…
Осторожно обойдя их стороной, Лина на цыпочках прокралась на кухню. Нет, почему на цыпочках-то? Как в чужом доме. Что вообще происходит, в самом деле?
– Мам… Ты чего так рано?
В дверях кухни стояла Женька, щурилась от яркого света. Всклокоченная, в кое-как запахнутом халатике.
– Жень! Ты не одна, что ли?
Какой голос получился испуганный. Тоже, строгая мамаша нашлась.
Переступив босыми ногами, Женька пожала плечами, глянула на мать немного смущенно, немного насмешливо.
– Ой, да ладно тебе, мам. Я уже большая девочка. И чего ты так рано-то?
– Почему – рано? Половина двенадцатого, между прочим.
– Да-а-а?.. Это что, мы проспали, что ли?
– Выходит, проспали. Давай веди сюда своего проспавшего, чай пить будем. Я голодная, как черт.
– Ага, сейчас…
Тихонько хохотнув, дочь развернулась, прошлепала в свою комнату. Вскоре и оттуда уже раздалось неловкое шумное хихиканье, и здоровенная тень в джинсах прошмыгнула в ванную. Зашумела вода – включился душ. Пришлось плотно закрыть дверь на кухню, чтобы не смущать молодого человека, когда тот из ванной выходить будет.
Так. Значит, чай пить будем. А что у нас есть к чаю? А ничего нет. Бутербродами обойдемся. С колбасой, с сыром, с заморской кабачковой икрой. Или в приличных домах не едят нынче кабачковую икру?
Ладно. Тогда хоть приличные чашки поставим, из бабушкиного сервиза. Бабушка, помнится, этим сервизом очень гордилась, даже название произносила с вежливым придыханием – «Мадонна»… И близко подходить к нему не давала, можно было только издали любоваться на роскошество переливчатых картинок. Хотя Лина, маленькая, и умудрилась-таки, грохнула одну из чашек, когда полезла зачем-то на полку допотопной стенки, где этот сервиз всегда возлежал с достоинством барина, случайно попавшего в холопскую избу. У бабушки после разбитой чашки чуть инфаркт не случился! Мама потом ей выговаривала – зачем, мол, ребенка пугаешь. Подумаешь, чашка, горе какое! А для бабушки и впрямь было горе. Вот времена были! Зато сейчас… Бабушки давно на свете нет, а пять оставшихся чашек спрятаны в дальний угол кухонного шкафа, как не востребованные. Неудобно из них оказалось чай пить. Да и вообще… Ну их, эти чашки! Что за смешной парад, в самом деле?
Заваривая чай и накрывая на стол, Лина и сама не заметила, как уплела все бутерброды. Надо нарезать новые. Вон, и юные любовнички уже идут, кажется…
– Мам, познакомься, это Денис! – торжественно представила ей Женька переминающегося в дверях высокого парня с модной стрижкой ежиком.
Ничего, красивый. Косая сажень в плечах, крепкая шея, взгляд открытый, хоть и смущенный. Улыбнулся, руку протянул для знакомства. И рука хорошая, ладонь мягкая, но не рыхлая. Вот, значит, из кого нынче чиновников делают. Не из мозгляков-очкариков, а из таких вот улыбчивых здоровяков. Даже где-то и обнадеживает.
– А это моя мама, Марина Васильевна, – торжественно представила ее Женька. – Только ее Мариной никто не зовет. Вообще-то, она Лина. Зови ее Линой Васильевной, так проще будет.
– Очень приятно, Лина Васильевна.
– Взаимно, Денис. Ну что ж, садитесь, чай пить будем.
– Наверное, поздно уже? Может, в другой раз?
– Ну что вы, Денис! Нисколько не поздно. Садитесь, не стесняйтесь! Вот бутерброды, пожалуйста. Вы ведь, наверное, проголодались?
Так. Похоже, что-то лишнее ляпнула. Вон как парочка старательно в себя улыбки запрятала. Интересно, что она такого смешного сказала? А, ну да… Вроде того – перетрудились-проголодались…
Дальше чаепитие пошло в некоторой неловкости. Надо бы мало-мальский диалог обозначить, да только какой? Не о планах же на жизнь этого парня спрашивать. Еще подумает ненароком, что Лина в тещи набивается.
– Вы на каком курсе учитесь, Денис?
– Четвертый заканчиваю. До диплома год остается. Совсем скоро буду полностью самостоятельным.
Ишь, как оттарабанил, будто отчет дал. А лоб-то, лоб как нахмурил! И губу прикусил, и чашку от себя отодвинул! И Женька тоже – смотрит на него, замерла будто.
– Лина Васильевна, я… В общем, я поговорить с вами хотел. Не знаю, с чего начать только.
– Ой, не пугайте меня, Денис…
– В общем, я люблю вашу дочь. Женю то есть люблю. И она меня тоже любит. И мы скоро поженимся, наверное.
Вот это да! Что называется, приплыли! А как на такие заявления потенциальные тещи реагируют, интересно? Может, слезу умиления пускают? Или в позу встают – не отдам, мол, свое родное дитятко? И молчать вроде как нельзя, нехорошо получается.
– Так поженимся или наверное? – спросила первое, что взбрело в голову.
– Что? – испуганно поднял на нее глаза Денис.
– Ну, вы сказали – поженимся, наверное…
– А! Ну да. Извините, я просто очень волнуюсь. Конечно, поженимся. Без наверное.
– Мам! Ну что ты его с толку сбиваешь? Не мешай. Пусть дальше говорит… – с радостной насмешливостью пропела Женька, коротко погладив парня по плечу.