Страница 64 из 89
-- Все спокойно? -- спросил он.
-- Все спокойно, профессор Донати, -- сказал человек, который открыл дверцу. -- Горстка студентов без пропусков, но мы с ними разобрались. Большинство из них оказались вполне благоразумными. Сказали, что в ближайшие два дня хотят развлечься.
-- Развлечений у них будет более чем достаточно, -- рассмеялся Альдо. -- Доброй ночи и хорошей охоты.
-- Доброй ночи, профессор.
Я сел рядом с Альдо, и мы стали спускаться по виа Россини. На улице было почти так же тихо, как и в вечер моего приезда неделю назад. Но сейчас не шел снег и ничто не напоминало о минувшей зиме. Теплый воздух дышал влагой, долетевшей через горную цепь с Адриатики.
-- Как тебе мои ребята? -- спросил Альдо.
-- Они делают тебе честь, -- сказал я. -- Жаль, что и мне не выпала такая же удача. Когда я был студентом в Турине, за мной никто не присматривал, никто не готовил меня к роли телохранителя при фанатике.
Перед въездом на пьяцца делла Вита Альдо сбавил скорость.
-- Фанатик, -- повторил он. -- Ты действительно считаешь меня фанатиком?
-- А разве это не так? -- спросил я.
Город словно вымер. Кинотеатр был закрыт. Последние прохожие разошлись по домам.
-- Я был им, -- сказал он, -- когда впервые разыскал и подобрал этих мальчиков из-за обстоятельств их рождения и детства. В каждом из них мне виделся ты. Ребенок, брошенный на какой-то проклятой горе, изрешеченный пулями или осколками бомбы. Теперь все иначе. Ко всему привыкаешь, хоть и не смиряешься. К тому же, как выяснилось, мои чувства были потрачены впустую. Ты выжил. -- Он свернул на виа Сан Микеле и остановил машину перед домом 24. -- Вскормлен тевтонами, янки, туринцами, с тем чтобы процветать в роли групповода при . Те, к кому благосклонны боги, живут долго.
Меня снова охватило сомнение. Сомнение и смятение. Сомнение в том, что тот, кто так метко язвит, может быть безумцем. Смятение оттого, что все, сделанное им для этих обездоленных сирот, было сделано ради меня.
-- И что теперь? -- спросил я.
-- Теперь? -- отозвался Альдо. -- Нынешнее теперь или будущее? Сегодня ночью ты уснешь и, если тебя это волнует, увидишь во сне синьорину Распа с той стороны улицы. Завтра ты можешь при желании побродить по Руффано и посмотреть на приготовления к фестивалю. Обедаешь ты со мной. А там... а там посмотрим.
Он вытолкнул меня из машины. Выходя, я вдруг вспомнил про письмо. Я вынул его из кармана.
-- Ты должен это прочесть, -- сказал я. -- Сегодня днем я совершенно случайно нашел его. Между страницами книги из тех, что мы разбирали в новой библиотеке. Оно целиком о тебе.
-- Обо мне? -- спросил Альдо. -- Что именно обо мне?
-- Что ты не младенец, а само совершенство, -- ответил я. -- Слушай. Я его тебе прочту, а потом ты его оставишь у себя как память о твоем блестящем прошлом.
Я облокотился о раскрытое окно машины и прочел письмо вслух.
-- Трогательно, правда? -- сказал я. -- Как они гордились тобой.
Он не ответил. Он сидел неподвижно, положив руки на руль и глядя прямо перед собой. Его лицо было безжизненно и очень бледно.
-- Покойной ночи, -- вдруг отрывисто проговорил он, и, прежде чем я успел ответить, машина рванула вниз по виа Сан Микеле, свернула за угол и скрылась из виду. Я остался стоять, тупо глядя ей вслед.
ГЛАВА 17
Почему письмо так подействовало на Альдо? Ложась в постель и проснувшись на следующее утро, я не мог думать ни о чем другом. Я не мог припомнить слово в слово содержание письма, но в нем говорилось про то, что быстро набирает в весе и обещает быть настоящим красавцем. Отец благодарил Луиджи Спека за его доброту в тяжелое для них время, которое, к счастью, уже позади. Поскольку Луиджи Спека тоже поставил свою подпись в записи о крещении в Сан Чиприано, я рассудил, что он одновременно и крестный отец, и врач, присутствовавший при рождении Альдо, которое, наверное, проходило довольно трудно, если он едва не умер и наша мать, видимо, тоже. Это, конечно, и было то самое , о котором упоминалось в письме. Но что могло так взволновать Альдо? Меня это письмо тронуло, но не настолько глубоко. Я ожидал, что он рассмеется или даже отпустит какую-нибудь шутку по поводу того, что его приняли за мертвого. Но вместо этого -- жесткое, неподвижное лицо и поспешный отъезд.
На следующее утро я не торопился в библиотеку. Всех нас собирались задержать допоздна, поскольку днем студентам и их родственникам разрешили осмотреть новую библиотеку, официальное открытие которой должно было состояться после коротких пасхальных каникул. Завтракал я в одиночестве -мои соседи по пансионату уже ушли.
Как только я кончил завтракать, зазвонил телефон. Синьора Сильвани взяла трубку и тут же позвала меня.
-- Кто-то по имени Джакопо, -- сказала она. -- Не пожелал ничего объяснять. Сказал, что вы его знаете.
Я вышел в холл с сильно бьющимся сердцем. С Альдо что-то случилось. Случилось из-за письма, которое я дал ему вчера вечером. Я взял трубку.
-- Да? -- сказал я.
-- Синьор Бео?
Голос Джакопо звучал ровно, волнения в нем не слышалось.
-- У меня для вас сообщение от Капитана, -- сказал он. -- Планы на вечер изменились. Ректор, профессор Бутали, и синьора Бутали вернулись из Рима.
-- Понимаю, -- сказал я.
-- Капитан хотел бы увидеться с вами утром, -- продолжал он.
-- Спасибо, -- сказал я и, прежде чем положить трубку, добавил: -Джакопо...
-- Да, синьор?
-- С Альдо все в порядке? Его ничто не тревожит?
Последовала короткая пауза. Затем Джакопо сказал:
-- Мне кажется, Капитан не ожидал профессора Бутали так скоро. Они приехали поздно вечером. Когда около одиннадцати часов он проезжал мимо их дома, туда вносили багаж.
-- Спасибо, Джакопо.
Я повесил трубку. Письмо сорокалетней давности теперь стало последней из забот моего брата. Больной сам разобрался со своими врачами и вернулся, если и не с тем, чтобы взять бразды правления, то чтобы, по меньшей мере, быть под рукой для консультаций.
Из столовой до меня донеслись шаги синьоры Сильвани, но я, не желая вступать с ней в беседу, поспешно вышел. Необходимо увидеться с синьорой Бутали до ее встречи с Альдо. Необходимо убедить ее использовать все свое влияние и постараться под любым предлогом остановить фестиваль.