Страница 57 из 75
Он говорил о том, как подействовал на него разговор с М., когда он позвонил ей на следующей день после очередного флэшбэка, когда было слишком тяжело. Он сказал ей тогда, что горе рвется наружу, но не может выйти, как гарпун; ему приходится проживать это тогда, когда оно случается, и столько времени, сколько оно длится. Это невозможно остановить и ускорить невозможно. Она сказала, что бывает такое, когда никто толком не может помочь, и сам ничего сделать не можешь, надо просто дать этому происходить и перенести это. Она сказала, что так бывает в родах.
И тогда то состояние "трудно быть" связалось у Лу с этими словами. Он стал думать, что такое это "трудно быть"? Может быть, это впечатления новорожденного? Или в процессе рождения? Он чувствовал, что в этом состоянии очень много невыносимости, но не мог сказать, какого она происхождения.
Он готов был решить, что это про рождение, и что этот факт тогда отменяет вообще все - вообще все про Вальпо, про Африку, про Хорхе и вообще.
Лу понимал, что это не так. Но на всякий случай спросил: может быть, все это - символическое переживание какого-то довербального опыта?
- Ни хрена себе довербальный опыт, - сказала М.
Они говорили о том, что в этом теле точно есть "ее" опыт: как минимум опыт собственного рождения и опыт родов; есть опыт Лу, который тоже распаковывается в это же тело: и тоже - рождение, и длительные пытки, и неизвестно какая смерть. И одно другого не исключает. Как наличие более ранней травмы не исключает подобных же эпизодов позже. Что все это будет, смешанное и перемежающееся, отзываться одно на другое, и это иначе не может быть. Одно не исключает другое. Есть и то, и другое.
Он рассказал М. про те серии, которые так зацепили его на днях.
В одной - ситуация агента под прикрытием, который даже после убийства любимой девушки должен продолжать изображать не того, кто он есть. Не имеет возможность переживать горе.
Лу это прочувствовал, но не осознал, когда смотрел. Только проговаривая это для М., он понял, как на это отозвалось его тайное горе. Рассказал, что кричал в подушку, но потом полегчало и спал спокойно.
Он начал говорить про следующую серию, с шантажом: "там есть детектив, его зовут Лу"... Ему хватило произнести эти слова вслух, чтобы понять, что это важно. Про того агента из первой серии он рассказал без имен, а здесь назвал имя - и только тогда понял, почему еще ситуация так зацепила его.
Господи, Ким, мальчик...
Совершенно ясно и прозрачно. Лу одновременно чувствовал огромную вину и понимал: от него уже ничего не зависело. И смог сказать это вслух.
Что парень попал уже тогда, когда попал к ним. Говорить или молчать - он попал. И вопрос не в том, что Лу мог сделать для него. Уже ничего не мог. Кроме того, что все-таки попытался сделать: показать, что это - переносимо.
- Но они поставили вопрос так: готов ли я взять на себя формально вину за то, что они будут делать с ним, если я буду молчать. Они навязывают ответственность за все, что будут делать. Но это фальшивка. На самом деле они пытают, потому что они пытают. Другой причины нет. Они насилуют, потому что они насилуют. Не потому что я или кто-то молчит.
И это азы подготовки.
Но от этого не легче. От этого не легче выбирать молчание.
Со всем ужасом, и безысходностью, и виной. И бессилием.
Записки сумасшедшего: Невозможность
Охватывает чувство нереальности. И кажется, что эти безуспешные попытки проникнуть в прошлое - самый что ни на есть подлинный эскапизм. Кажется, что ничего этого не было. Оно становится ненастоящим просто потому что ты не можешь ничего изменить, не можешь попасть туда и сделать что-то по-другому, приложить усилия и воздействовать, повлиять на что-то. Прошлое недоступно так же, как Волшебная страна, как Зазеркалье, альтернативная реальность или параллельный мир. Имеет ли значение, что ты узнаешь о том, что было, узнаешь ли хоть что-нибудь? Ничего не изменится, если ты узнаешь это сейчас. Может быть, ты тогда этого не знал - и не смог спасти дорогих людей, не мог спастись сам. Или тогда ты это знал - и все равно не спас никого и не спасся сам. Какая теперь разница?
Ты тратишь силы, направляя их в прошлое, но они не достигают его. И здесь, в настоящем, ты остаешься без сил. Обессиленный к тому же эхом страдания, осколками горя, отголосками старого страха.
Хватит. Остановись.
Боль - известный наркотик. Ты наркоман.
Неокончательный диагноз: Бирочка
Утром в ванной он смотрит в зеркало, морщась, разглядывает слегка опухшее после сна лицо, шмыгает носом. Вспоминает "бирочки", появлявшиеся перед внутренним взором в той сессии, когда он понял, что после ареста им занимались флотские. Аккуратно думает о том, действительно ли вместе с Кимом они были там. Аккуратно вспоминает бирочку: "флотские".
И сгибается пополам, задыхаясь, как будто от удара в солнечное сплетение.
Потом аккуратно выходит из ванной, крутит головой: ну и спецэффекты, как лоб об раковину не разбил-то... Дышит.
Ну что ж, говорит. Флотские. Будем знать.
Ох, любовь моя.
Харонавтика: "Это было"
Сессия N38, 15 февраля 2014
(Фрагменты отчета об этой сессии уже были процитирована ранее, в подборке про Африку. Здесь запись сессии приводится целиком.)
Лу все еще продолжал сомневаться, что этот эпизод действительно был.
Слишком мерзко. Слишком частая тема низкопробной литературы, дурных фантазий. Десять месяцев флэшбэков, кошмаров, навязчивых мыслей, всплывающих картинок... Но он продолжал сомневаться. После встречи с темой шантажа в полицейском сериале беспокойство снова усилилось, он метался между ужасом и сомнениями, боялся фантазий и содрогался от реального ужаса и отвращения. Наконец ему пришла мысль пойти в сессии прицельно туда. Никаких гарантий, что это получится, но хотя бы попробовать.
М. провела его в кабинет, он прошел к окну, оглянулся на диван. При мысли, что сейчас он сядет туда и они пойдут смотреть, и куда они пойдут смотреть, он почувствовал очень сильный страх. Он вспомнил эпизод с арестом, как сидит в машине и не хочет выходить из нее - и понял этот страх. Сейчас он чувствовал такой же, только понимал, что здесь и сейчас все в порядке, но страх был огромен все равно. Лу думал, попросит он отменить сегодняшнюю сессию или заставит себя подойти к дивану, сесть и начать работать.
М. сказала, что вернется через пару минут, и вышла. Лу физически почувствовал, как страх свалился с него. Передышка.
Он стоял у стола и проверял, как за него держаться.
Хотелось забиться в угол. Не в этой комнате. Где-то в другом месте. Лицом в твердые, кажется, бетонные стены.
М. вернулась, Лу отошел от стола, они сели на свои места и начали работать.
Он сказал М., что сегодня получится пойти туда, что насколько-то он уже там.
М. попросила описать, что он видит. Лу не хотел на это смотреть. Он отвернулся в сторону, но заставил себя повернуться обратно, к М. Рассказал про помещение, где тот стол. Оно большое. Хотелось сказать - как ангар, но все-таки не такое. Как спортзал? Или как маленький ангар? Лу не мог сказать, есть ли там окна. Свет искусственный. Вооруженные люди - человек пять. У них здесь власть.
- Ким где-то у меня за спиной, я не вижу его.
Лу заметил, что сглатывает очень часто, самым горлом, рот пересох. Он вспомнил своего кота: когда его возили к ветеринару на уколы, он так же сглатывал, прижавшись к металлической столешнице. Смирно лежал, но сглатывал непрерывно. Лу сам себе сейчас напоминал этого кота.
Он боялся начинать работать с "отверткой". Боялся, что начнет просто повторять то, что уже видел раньше, или фантазировать. Но все происходило не так, как он ожидал.