Человек, которого нет

На следующий день я попытался рассказать своему партнеру оба эти куска вчерашнего дня. И неожиданно для меня самого они сложились вместе, как ладонь с ладонью. Они друг другу подходят.

Я очень рад, я испытываю огромное облегчение и благодарность к судьбе, что сейчас я свободен от тех долгов. Но там и тогда - я согласен с тем, что делал, я рад, что делал это. Я снова в согласии с собой. И больше тут не о чем говорить.

Записки сумасшедшего: "Это не сон, это не сон..."

Порой на самом краешке сна проявляется что-то такое... само по себе не страшное и ничего особенного, но почему-то я выпрыгиваю из дремы как ошпаренный и долго не могу отдышаться, и тело каменное и рвется забиться куда-нибудь, прижаться к чему-нибудь и дрожать, и задыхаться.

Нет привкуса кошмара - кошмары я сплю иначе, там или смотришь до конца и не рыпаешься, потому что не понимаешь, что это сон, пока не проснешься сам собой, или понимаешь, что сон, но не можешь вырваться, он окружает, как призрачная реальность, которой не веришь, но развеять не можешь.

А здесь даже и не сон, дрема. Как будто уголок спрятанной памяти - как носик утюга, к которому нечаянно прикоснулся, и отдергиваешь руку рефлекторно, даже не успев осознать, что делаешь и почему. И потом обожженное место болит. Так и здесь. Выдергиваешь себя из предсонья, даже не поняв, что случилось. Затопляет тоска, глубокая и безысходная, непонятно из чего происходящая, но исходящая из тела, сознанием только регистрируемая, как свершившийся помимо него факт. Тяжелая телесная тоска. И хочется забиться, вжаться, дрожать и плакать. И не отдышаться никак.

Вот сегодня было. Я, за рулем, кажется - мусоровоза. Я не могу посмотреть снаружи, я просто знаю, что это мусоровоз, тяжелый и громоздкий, и я с ним такое вытворяю... И азартный, хищный оскал. Я не поворачиваю голову - занят - но я обращаюсь к кому-то, сидящему в кабине рядом, слева от меня. И оценивающая такая мысль, как будто продолжение спора, то ли с самим собой, то ли с ним, то ли вслух, то ли внутри головы: думаешь, простой мирный журналист мог бы такое? А я буквально выплясываю с этим мусоровозом в узких каких-то улочках и задворках, быстро, точно, красиво и экономно. Ясное понимание, что это там, уже после 11 сентября, и что это какое-то... противозаконное деяние.

Руль справа.

Справа?

Острый приступ недоверия. Что делать английскому мусоровозу в Южной Америке? Нет, не может быть. Просто сон, мало ли. Потому что я совершенно точно - на правом месте и за рулем, и там есть еще кто-то слева.

Потом я вспоминаю про Японию, до которой, собственно, рукой подать через океан.

Я принимаюсь искать все, что можно найти про японские мусоровозы в шестидесятых, но не нахожу. Где, где, как искать такую информацию? Это даже не южноафриканские армейские ботинки... Потом приходит сестра и говорит, что стоит обратить внимание на британскую военную базу на Фолклендских островах. Смотрю по карте - ну, или через Патагонию, или севернее, поперек Аргентины... Странновато. Но, кажется, не невозможно. Точнее я вряд ли смогу узнать. Ищу картинки английских мусоровозов того времени - и нахожу подходящий. Очень плотно, компактно собранный, с плоской "мордой", крепко сбитый. Я чувствовал его таким в этом странном полусне - буквально телом чувствовал его динамику и реакции. Я прикидываю возможности мусоровоза в городской герилье - и понимаю, что цены ему нет.

Харонавтика: "Мусоровоз, вперед лети!"

Сессия N28, 21 октября 2013

Ему повезло: призрак мусоровоза явился как раз накануне очередной сессии. Перед началом работы он рассказал М. о тех флэшбэках, которые случились в предыдущую неделю, напомнил о том давнем, в мае, когда он вывалился из утренней дрёмы в бросок на стену, в наручниках, - и что состояние после этих вспышек очень напряженное, тело собранное и готовое к резким, сильным движениям. Он рассказал, что после двух подряд таких пробуждений уже боится ложиться спать. В этих вот последних картинках, в самих по себе, вроде ничего страшного, но шлейф тяжелый, пугающий.

Как всегда, М. спросила: чего ты хочешь?

И как всегда - он хочет очень много, он хочет всё. Но как вместить это всё в ограниченное время? Как выбрать? Зная, что заранее неизвестно, что именно откликнется в этот раз, он называет списком: хочу про мусоровоз, хочу больше узнать про свою учебу, хочу про отношения с людьми там.

Ну и пойдем, приглашает М. и поднимает "отвертку".

Что сегодня самое важное? Самое близкое, горячее, самое желанное? Множество вопросов в голове Лу сложились в один: что я такое, кто я? И великий покой вдруг распустился в нем и наполнил его, весомый, устойчивый и ровный. А вскоре он заметил, что видит "отвертку" хуже, чем обычно, размыто и размазанно. Он удивился, но тут же понял, что это тоже ответ про то, какой он. Какой он был тогда. Он почувствовал возмущение: эй, верните зрение обратно! - одновременно с радостным возбуждением, несколько нервным. Это ответ, он на верном пути... Это радостно и тревожно.

Вот такой он - и они пошли дальше, и Лу почувствовал растущее напряжение и упорство, и азарт. Почувствовал, что скалится, что лицо морщится так, как будто он с трудом, преодолевая сопротивление, что-то делает. Он почувствовал, как трудно управляться с этой махиной, какая она тяжелая и неповоротливая... И понял про нее: с железными механизмами внутри кузова, с толстыми прочными стенками, совершенно не приспособленная для быстрой езды и маневрирования, тяжелая, неуклюжая, очень инерционная и неустойчивая. И с правым, мать его, рулем.

М. спросила:

- Как тебе с этим правым рулем?

Лу еще больше оскалился и подобрался.

- Как мне с ним? - переспросил он. - На этих дорогах? На этой байде?

И выдохнул:

- Но я могу.

Улыбка-оскал, сощуренные глаза и захлестывающий азарт, перекрывающий все. Какая-то широкая, довольно оживленная дорога. И - отчетливое знание: всё получилось.

И потом откат, как бывает, когда пройдешь на азарте и на какой-то запредельной, очень химической мобилизации - буквально всё, но потом пустота, слабость и головокружение.

Сказал об этом. М. спросила, когда у него такое бывает. Но он не успел ответить.

Дыхание сбилось, изнутри потянуло жуткой тоской - в такую он и выскочил из того полусна, когда увидел мусоровоз. Одной рукой - за грудь, под ключицами, сначала просто прижал ладонь, другой рукой прикрыл глаза, подумал, может быть, мы кого-то потеряли в тот раз, поэтому такая тоска. Его самого точно взяли не тогда, это понятно, и машина не та, и одежда. Тоска - всё сильнее, и стиснуть, скрючить пальцы, впиваясь ими в ткань, в тело под тканью. Другая рука - плотнее к лицу, закрыть глаза, как будто можно такой поток слез остановить ладонью. Но слез на самом деле нет. Они должны быть - но их нет. Потом зажать рот, чтобы не закричать.

Вторая волна накрыла еще похлеще.

- Это все напрасно. Что бы я ни делал, что бы я ни делал, сколько бы их ни убил - его не вернуть. Его не вернуть.

Тяжесть и тихая боль в голове. Когда сжал голову с двух сторон руками, почувствовал, что хочет ударить головой в стену, биться головой о стену.

Стена гаража. Вокруг был гараж. Желтый свет, лампы накаливания, достаточно светло.

И голова - болит. Как болит!

- Не сдерживай это. Трудно, знаю, но необходимо. Не сдерживай.

Он постарался не сдерживать. "Это" оказалось рыданиями. Он сложился и рыдал, оплакивая любовь, потерю, весь ужас происходящего там и тогда.

И снова оказался очень собранным и энергичным, с упорным желанием узнать побольше про этот мусоровоз, про то, что он вообще делал, с кем вместе - миристы это все-таки или "эленос", или кто мог быть еще? Энергии в себе чувствовал достаточно, она была доступна, но не дергала, не рвалась наружу. Он попытался объяснить это ощущение через образы работающего мотора, сцепления и газа. Сам смеялся, как его завело с этого мусоровоза.