Человек, которого нет

- Дыши со мной, - внезапно сказал конь. - Садись и дыши.

Это было еще утомительнее, чем чистить конюшню. Сидеть без седла в темной душной пустой конюшне и дышать в навязанном чужом постоянно меняющемся ритме, ощущая его всем телом.

- Устала.

- Дыши. Экологически чистый способ и безопасный. Никаких веществ, одна лошадиная сила.

- Долго еще?

- Видишь мельницы на холме?

Вокруг по-прежнему стены конюшни, темно и пусто.

- Откуда тут мельницы? Холмы?.. А, вот на том, впереди, кажется есть... И что теперь?

- Теперь дождись, пока они станут драконами, и иди работай.

М. замолкает, смотрит перед собой.

- Это всё, что ты расскажешь?

- Всё.

Харонавтика: Сессия N41, "Зелен виноград..."

Сессия N41, 09 июня 2014

<...>

Он стал думать о том доме с розами, доме, окруженном виноградниками.

М. сказала: Ты на что-то смотришь? Вот и смотри туда.

Лу смотрел, но его наполнило ошеломление: а что, можно? Правда, можно туда? Ему очень, очень - с того момента, когда в первый раз этот дом увидел, стоя у себя на кухне и глядя на тарелку с серебристой каймой, всегда хотелось пойти туда и посмотреть, но никогда не приходило в голову, что можно просто так взять и пойти. Что вообще это можно. Удивление, радость и как будто растерянность от неожиданности. С одной стороны, он понимал, почему не пытался прямо пойти и посмотреть на этот дом: для этого сначала пришлось бы признать, что это "самовольно" пришедшее воспоминание такое же настоящее, как те, что приходят в сессиях. Но как будто удивление не ограничивалось этим. Оно было такое долгое и настойчивое, оно не проходило, и Лу отметил, что, возможно, не только здесь он чувствует его. Может ли быть, что он чувствовал такое же изумление, когда получил приглашение приехать в тот дом? Вполне может быть.

Он смотрел, чувствовал, как там было, видел виноградники - ряды, ряды играющих на солнце листьев.

- Какой там виноград? - спросила М.

Лу решил увидеть себе красивый темный виноград, но ничего не вышло. Он сразу понял, что виноград зеленый, мелкий - не созрел еще. И это был такой неоспоримый факт - только развести руками, ничего не поделаешь. И было забавно, как он попытался сделать себе красиво - а не вышло.

Но это было совершенно не огорчительно, просто забавно.

Потому что там было столько воздуха и света, простора, безмятежности. И счастья. Ему пришлось сильно сжать руки, обхватить кулак другой ладонью и сжимать, пришлось кусать губы, потому что уже некуда было улыбаться, такая широкая улыбка выходила, и как будто: ну нельзя же так откровенно улыбаться. И он еще оставался с этим.

Лу знал, что был там не один. И там было столько счастья: как будто сейчас свет изнутри пробьет в тебе отверстия, и ты будешь светиться лучами из них, во все стороны. И он пытался это удержать в себе.

И смотрел, смотрел: слева пространство ограничено, там, кажется, горы. Впереди тянутся ряды виноградной лозы. Виноград еще зеленый, его даже толком не видно. И земля такая... Лу пытался найти слово для этого цвета, найти в кабинете предмет похожего оттенка. Но ничего подходящего не нашел. Единственное слово пришло в голову почему-то - пастельная. Слово было странным здесь, он не знал, к чему его приложить. Цвет земли - как будто чуть розоватый и пыльный, и между рядами не видно травы, плотная утоптанная земля.

- Совсем другой дом, - сказал Лу. - Настолько не похож на мой... Мне кажется, здесь есть место для радости и тепла, даже для веселья, может быть. И дышится совсем по-другому. И светло. И тепло.

Он добавил, что не знает, как там было на самом деле, но ему-то казалось именно так. Место, простор, покой. Можно выпрямиться, можно дышать.

Надышавшись, он спросил: интересно, какая реальная травма стоит за всем этим? Вряд ли стоит пытаться проломить эти фантазии и добраться до нее. Когда-нибудь, когда ему будет достаточно безопасно, она сама выйдет на свет.

- Я не вижу смысла работать с этим путем разрушения, - сказала М.

- А я вижу, что по мере того, как я избавляюсь от страха потерять эту историю, она не рассеивается, а только уплотняется и обрастает подробностями, которых я... хм... не заказывал.

Выписки:

"Я как-то сказала тебе, что не могла бы стать Зоей Космодемьянской - при первой же пытке во всем призналась бы фашистам. А ты возразил:

- Нет. Тебя бы охватила такая нечеловеческая злость - ничего бы не сказала!"

Вера Тулякова-Хикмет, "Последний разговор с Назымом"

Харонавтика: "Свидание"

Сессия N36, 25 января 2014

Он пришел, сел на свое обычное место, огляделся.

- Не знаю, чего хочу сегодня. У меня все хорошо и спокойно. Я даже не помню, про что было в прошлый раз. Стадион помню, а что было потом - не помню. Помню, было про август. А что там в конце...

- Если я не путаю, там в конце было про цельность и связность.

- А! Смарт. Да, конечно. Ну, я не знаю, чего я хочу сейчас. А что ты молчишь так? То ли печально, то ли скептически, то ли то и другое вместе?

- Выжидающе.

Тут накатило смущение - хоть куда девайся, а не показывай виду. И страх, что его примут то ли за идиота, то ли просто за недостаточно компетентного... Как будто кто-то ему не доверяет, не принимает всерьез. Так и сидел, смущаясь, пряча смущение, тихонько думая - еще посмотрим, кто здесь кто... Рассказал о происходящем, и они пошли посмотреть на это смущение. И сразу так - дистанция и голову набок.

- Держи голову прямо.

Голову прямо, но подбородок вверх.

- Подбородок убери, - напомнила М. - Расслабь подбородок.

Но он не мог.

- Нельзя же показывать свою... слабость? Нельзя же так прямо...

- Что?

Не ответил. Сказал только, что там состязание, вызов и "доказать, что я не хуже". И пока говорил это, удивился: это что же, у нас сегодня будет свидание?

Отчаянные попытки скрыть радость и волнение, потому что... нельзя же так прямо - что? Нельзя же так прямо кидаться на шею...

И корабли.

К этой картинке оказалась пришпилена бирочка: "вот так мы и встретились снова". Он действительно как будто увидел эту бирочку - картонную, с фигурной рамкой. Было смешно. Он чувствовал волнение, смущение, радость. Радость еще и от того, что много планов, и перспективы представляются вполне благоприятными, и много надежд с этим связано, много силы есть, чтобы эти планы осуществлять. И свидание, как есть свидание, ну надо же.

И вторая бирочка появилась тут же: "никто не собирался умирать".

- Мы не были смертниками. Мы собирались делать дело. Трудное. Жить с этим делом, работать, бороться... Не умирать.

- Давай посмотрим.

Стало тоскливо и пусто внутри. Потом он почувствовал четкие и однозначные импульсы в теле: вырваться.

Он не хотел, очень не хотел смотреть туда. Улавливал сигналы от тела - что-то в лице, что-то в ногах, в руках. Не хотел прислушиваться, замирал на краю. Но все-таки они прошли туда, и там оказался туман, тяжелая вата. Лицо - тяжелое, большое. Голова падает, но не так, как других сессиях, когда при спокойствии и полной ясности разума мышцы вдруг "роняют" ее. Голова тяжелая, держать ее трудно, и сознание такое же тяжелое и туманное.

Он уже понимал, что там происходит, но не хотел понимать. И тем не менее - знал, со всей определенностью. Не называя, спросил:

- Какая связь? Почему я от того - от "свидания" - попал в это место?

- В какое?

Молчит.