Страница 11 из 12
Вместо этого в ходе японской войны Россия показала военную слабость, провоцируя тем самым и других недругов на нападение. Затем из-за сильной финансовой зависимости от французского капитала, Россия осталась в жесткой военной связке с Францией против Германии, причем в качестве младшего партнера. А. Керсновский возмущался, что Россия подчинилась требованиям французского Генштаба и приняла на себя невыполнимые обязательства (например, наступление на Германию на 15-й день войны, в то время как мобилизация занимала в России не менее 40 дней). Попытка Вильгельма II лично договориться с Николаем II в 1907 году в Бьёрке закончилась провалом. Российский император сначала под давлением кайзера подписал германский проект договора об оборонительном союзе, а затем через неделю под давлением профранцузской партии расторг его. В силу нерешительности характера Николай II не мог противостоять давлению со стороны и поддавался тому нажиму, который был последним или более сильным. Недавно изданная Н. Стариковым «Переписка Вильгельма II с Николаем II» (состоящая из нескольких сот писем) свидетельствует о том, что кайзер долго и настойчиво пытался договориться с царем «по-хорошему»: о разделе сфер влияния («мы в Европе, вы – в Азии»), о нейтралитете России в планируемой им европейской войне. Николай сильно не спорил с «кузеном Вилли», но и союз с французами не расторг, и немецких предложений не принял. Обманывал ли кайзер царя, чтобы разбить своих соперников по одному, или искренне желал избежать войны с Россией? Точно этого мы уже не узнаем. Но даже при всей возможной первоначальной искренности Вильгельма вероятная и ожидаемая победа над одинокой Францией вскружила бы ему голову еще больше и только приблизила бы его нападение на Россию.
Избегать войны с Германией завещал и выдающийся государственный деятель, премьер-министр России П. Столыпин, но он не дожил до начала войны. К другим подобным мнениям на этот счет не прислушались.
Кроме планов у лидеров стран, были и свои планы у генштабов европейских армий. Впереди шел Германский генштаб, доказавший свое мастерство блицкригом против Австрии (1866) и Франции (1870). Традиция Клаузевица и Мольтке была продолжена Шлиффеном, который за два десятилетия до войны составил свой знаменитый план разгрома Франции путем нового блицкрига. Кстати, Шлиффен подробно рассмотрел и возможность нанесения первого главного удара по России и пришел к выводу, что даже после первых успехов и захвата значительной территории в ней можно увязнуть, как и Наполеон.
Блицкриг с Россией заведомо не получался, а затяжная война была Германии не выгодна. Поэтому Шлиффен планировал нанести главный удар по Франции и разгромить ее главные силы за сорок дней. План был красив, но для своего осуществления требовал исполнителей высокого уровня.
Органично дополнял германский план Шлиффена план начальника австрийского генштаба Конрада фон Гетцендорфа. Пока главные германские силы были заняты на Западе, главные силы их союзников – австрийцев – должны были обрушиться на русских. Расчет Конрада строился на том, что мобилизация в России не могла быть быстрой (более 40 дней), а в Австрии ее можно было провести за 20 дней. Завершив мобилизацию скорее, австрийский полководец намеревался бить превосходящими силами подходящие из тылов русские резервы по частям. План Конрада был планом австрийского блицкрига против России. В свете таких намерений для России представляли ценность любые союзники против Австрии, прежде всего Сербия, оттягивающие на себя часть австрийских войск.
Австрийский план был добыт русской разведкой за год до войны и лег на стол русского командования. План Шлиффена был добыт французами еще раньше. Знание этих планов российским и французским руководством предопределило принятие политических решений о вступлении в войну.
В Германии после победы над Францией роль генштаба неизмеримо возросла. Мольтке-старший стал национальным героем не менее, чем политический объединитель немцев Бисмарк. Казалось, Мольтке нашел тот волшебный меч-кладенец – план блицкрига и выполняющую его германскую армию, который принесет безусловную победу Второму Рейху В результате, как отмечал Б. Шапошников, политика страны подчинилась военной стратегии, вместо нормального положения, когда политика ставит задачи стратегии. Стратегия нашла самый эффективный способ войны – блицкриг, политика шла у нее на поводу, становилась агрессивной, изыскивала поводы к агрессии и к ее оправданию. Большинство историков и современники-военные подчеркивают решающую роль германского и австрийского генштаба в развязывании Великой войны. Именно они, а не какие-то закулисные подстрекатели, реально готовили войну и руководили армиями своих стран.
Остановить натиск на Восток, похоже, могло лишь крупное военное поражение стран Центрального блока.
Важным было и настроение в германском обществе, особенно в его ведущем национальном слое. Войны с Россией желали атеисты, социалисты и большинство католиков; умеренную позицию занимали протестанты. Социал-демократы продолжали линию Энгельса, ненависть которого к России и славянству впоследствии осуждал даже Сталин. Часть интеллигенции вдохновлялась идеями Ницше, воспевая вслед за Вагнером древнегерманское язычество. «Песнь немцев» с припевом «Германия превыше всего» еще в середине XIX века написал известный сказочник Гофман, а на музыку положил не менее известный композитор Гайд ей. Вспышку германского шовинизма и одновременно ненависти к России еще в 1870-е годы наблюдал и описал Ф. Достоевский. Показательным является и манифест 93 деятелей германской науки и культуры (подписанный среди прочих М. Планком и В. Рентгеном), появившийся вскоре после начала войны в защиту «германского милитаризма – защитника германской культуры», содержащего так же грубые выпады против «монгольских орд русских варваров».
Генерал Брусилов приводил в своих мемуарах характерный случай, свидетелем которого он был незадолго до начала Великой войны. На курорте в Висбадене, где он отдыхал, городские власти на площади устроили шоу для гостей из России. Они поставили декорации с Московским кремлем, заиграли гимн «Боже, Царя храни», затем подожгли эти декорации, которые рухнули уже под звуки германского гимна и под ликование немецкой публики. Сам Брусилов сразу понял, что при таких настроениях войны не миновать, и в тот же день уехал в Россию. А вот около двухсот тысяч российских подданных, оказавшихся в Рейхе на отдыхе, учебе или заработках к моменту войны, были интернированы и в большинстве заключены в лагеря для военнопленных.
В основе таких планов и таких настроений лежала несокрушимая уверенность немцев в силах своего Рейха и в своем общем превосходстве, презрение ко всем, кто слабее. Германская промышленность, наука и техника были первыми в Европе к началу XX века. Сильнейшей была армия, а флот лишь немного уступал только британскому. Германия еще не вкусила горечи поражений, и потому была не договороспособной.
Согласно законам стратегии немецкому плану разгрома своих противников по частям страны Антанты противопоставили свои планы одновременных действий с двух сторон. Два фронта против Германии не давали ей добиться решающего превосходства сил ни на одном из фронтов и обрекали ее на затяжную войну, избегать которой завещал еще покойный король Фридрих Великий. Российские моряки также были обеспокоены перспективой остаться один на один с германским флотом, который по боевой мощи превосходил наш Балтийский флот более чем в десять (!) раз и мог, прорвавшись к Петрограду, овладеть столицей и поставить России «детский мат».
Военные соображения оказались решающими в деле вступления России в мировую войну. Отмахнуться от них было невозможно.
Война между родственными монархиями
В последнем письме к императору Николаю кайзер Вильгельм писал: за кого ты заступаешься? За цареубийц-сербов. И против кого? Против своих династических родственников. Вопрос был, действительно, поставлен не праздный. В 1903 году в Белграде в результате переворота сербских военных был убит король Милош из династии Обреновичей, придерживавшийся германской ориентации. На теле убитого короля обнаружили более 30 сабельных ран, на теле его королевы – более 60. Их обнаженные трупы двое суток толпа волочила по улицам столицы. Убийство короля-германофила одобрил и Белградский митрополит.