Страница 4 из 19
А христианство никак не удовлетворяло ни одному из трех основных требований к religio licita. Оно было не древней, а новой религией, не было узко национальной, как иудаизм, а охватывало людей всякого племени, и наконец, не имело древних храмов, святилищ, идолов, но лишь места собраний и кое-где первые символические изображения. Самое главное – оно не признавало богов языческих религий, в частности, римского пантеона. Исповедуя Христа Иисуса единственным Божественным Царем, Господом и Спасителем, оно отказывалось в таком самом качестве признавать небезгрешного и смертного человека – императора, а именно такого признания от христиан и требовал государственный культ цезаря. В конечном итоге здесь было противоречие между религией, как частью государственного служения и религией личного убеждения, между религией государственного обряда и религией совести человека. Это отмечали первые христианские апологеты. Государственная религия под покровом обрядоверия воспитывала скептиков и атеистов, которые составляли большинство среди чиновников II–III веков. Здесь уже было противостояние между живой верой и прямым неверием.
Важным пунктом расхождения между империей и христианством было отношение к греко-римской культуре. Ко времени возникновения христианства культура эллинизма и находящегося под его влиянием романизма достигла своей вершины. Достаточно напомнить, что программа среднего школьного античного образования “тривиум” и “квадриум” (семь наук) сохранялась в Европе до XVI века практически без изменений. Учебники Аристотеля по логике, психологии, этике, биологии, Евклида – по геометрии, Птолемея по астрономии, Гиппократа и Галена по медицине дожили до Нового времени. То же касалось философии, литературы и изобразительного искусства. Для ведущего слоя империи, античной интеллигенции, из которой состояло высшее чиновничество, эта культура составляла высшую ценность. Как позднее интеллигенты-декаденты XIX–XX веков, эти люди, не верившие в личного Бога, верили в культуру и покланялись ей (“жрецы культуры”). Христианство же, поскольку и если оно отвергало эту культуру, выглядело в глазах античных интеллигентов варварской сектой. Впрочем, отношение христиан к современной им культуре было явлением не однозначным и сложным, о чем скажем ниже.
Отношение христианства к Римской империи
Христиане в своем отношении к Римской империи руководствовались, прежде всего, словами и примером самого Иисуса. Ответ Христа фарисеям о допустимости уплаты налога кесарю вполне ясен: воздадите кесарево кесарю, а Божие – Богу (Мф. 22,21). Оценка Христом галилейских повстанцев (см. Лк. 13, 2) показывает, что Он считал грехом мятеж против римской власти, почему и отказался быть царем – предводителем зелотов, желавших использовать Его дар чудотворений для антиримского восстания (см. Ии. 6, 15). Это не все. Сама нагорная проповедь Спасителя не может рассматриваться вне ее политического контекста, и блаженство, прореченное кротким, милостивым и миротворцам, а также любовь к врагам в этом контексте подтверждают общую линию Иисуса. Лояльное отношение Его к римской империи стало одной из важных причин отвержения Его большинством иудеев в качестве Мессии. Мессия мыслился иудеями как непримиримый военный победитель.
Первоверховные апостолы Петр и Павел согласно с Христом учили: итак, будьте покорны всякому человеческому начальству для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро (1 Пет. 13, 14). Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены. Итак, противящийся власти противится Божьему установлению (Рим. 13, 1, 6). Итак, прежде всего, прошу совершать молитвы, прошения, благодарения за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам тихую и безмолвную жизнь во всяком благочестии и чистоте (1 Тим. 2, 1–4).
Эти апостольские оценки (записанные, напомним, в годы Неронова царства), в корне расходились с господствующим иудейским отношением к Римской империи. Иудеи большей частью гнушались римлянами, как язычниками, и в то же время завидовали могуществу Римской империи, желая и сами достигнуть мирового господства. Завершилось тем, что за полвека иудеи трижды поднимали масштабные антиримские восстания в 66–70, 118–119 и 130–135 годах, подавленные императорами Веспасианом, Траяном и Адрианом соответственно. Христианская же церковь принципиально не участвовала ни в этих, ни в менее масштабных мятежах. Духовно трезвые христиане видели две стороны в Римской державе. С одной стороны, это действительно, языческое государство, не знающее Единого истинного Бога и поклоняющееся самому себе, но, с другой стороны, это государство, объединившее практически весь античный мир, прекратившее междоусобия и самосуд, установившее везде единый порядок и закон, необходимый минимум справедливости и свободы, а тем самым невольно служившее делу Божию на земле. Один из первых христианских апологетов Мелитон, епископ Сардийский, в своей апологии обращал внимание на то, что Христос не случайно родился и был записан по переписи в число римских подданных, когда окончательно утвердилась Римская империя, и установилось единоличное правление императора Августа. Тем самым империя получила благословение свыше и потому должна сотрудничать с христианской Церковью в общем деле служения истинному Богу. Эта мысль не была частным мнением одного автора, она настолько отражала общий церковный взгляд, что впоследствии вошла в наши богослужебные тексты, в частности в стихиры на Рождество Христово (Августу единоначальствующу на земли многоначалие человеков преста…).
Кроме того, императоры, особенно философски образованные из династии Антонинов (96-180), усвоили себе широкий взгляд на равенство разных народов перед Богом. Еще Александр Македонский, строитель империи на Востоке, отвергал эллинский шовинизм, считавший варваров “рабами по природе“, подобными животным. Александр, по свидетельству Плутарха, говорил: ”Бог – Отец всех людей, но особенно любит Он, как детей, людей добродетельных”. Известная фраза апостола Павла (1 Тим. 4, 10) звучит почти как аллюзия на эти слова. Эта мысль, вполне созвучная учению Христову, была независимо усвоена и лучшими римскими императорами, строителями империи, принципиально избегавшими шовинизма и расизма. Желание осуществить братство народов давало империи и Церкви важнейшую точку соприкосновения.
Однако в христианстве с самого начала было и другое направление, которое относилось к империи резко отрицательно, не допуская возможности примирения и сотрудничества с нею. Для таких христиан империя была только воплощением язычества и демонизма, царством зверя-антихриста и древнего дракона, вавилонской блудницей, осужденной на скорое сожжение. С самого первого века к этому направлению примыкали многие иудео-христиане, воспитанные на иудейских преданиях и в частности на иудейской апокалиптике.
Со второго века им наследовали ригористы, сторонники “чистой церкви”, монтанисты, позднее новатиане, и донатисты, и другие схизматические объединения. В отрицании языческого государства и общества к ним примыкали еще более откровенные сектанты: акварии, тетрадиты, манихеи и другие. Можно заметить, что кафолическое христианство, сохраняя принципиально верность Христу, более терпимо относилось к Римской империи, еще языческой, как в значительной степени “своей” (если не “по духу”, то хотя бы “по плоти”), признавало римские законы, допускало для христианина возможность военной и гражданской службы. Такое доброжелательное отношение, безусловно, способствовало успеху христианской проповеди. Схизматики же и сектанты, позиционировавшие себя как церкви мучеников, “чистых”, “пророков”, девственников, относились к империи враждебно, считая ее абсолютным злом, радуясь ее бедам, запрещая своим последователям военную и гражданскую службу. Такое отношение только усиливало подозрения римской власти, не разбиравшей течений внутри христианства, и тем самым провоцировало гонения на всех христиан без разбора, как якобы деструктивных сектантов.