Королева демонов

– Тебя несправедливо лишили чести, мой брат, – Джесан брезгливо скользнул взглядом по Аббану, – но ты ее можешь восстановить. Монастырь Новой Зари снова подвергся нападению чинов. Без помощи нам не выстоять.

– Как такое возможно? – спросил Хасик. – У Хевата тысяча воинов, не говоря об остатках армии шарум ка.

– С битвы при Энджирсе вернулось двадцать пять сотен, – ответил Джесан, – но к тому времени ударили холода. Озеро замерзло, и нам не хватило припасов. Дама Хеват послал их в Водоем Эверама, но тут неожиданно наступила оттепель. Чинские саботажники открыли главные ворота для тайного отряда рыбаков. Те под покровом тьмы пересекли ледяные воды и высадили внушительные силы.

– Эверамова борода! – выдохнул Аббан.

Монастырь стоял на высоком утесе, и от главных ворот к нему вела всего одна узкая тропа, а от доков поднималась ненадежная лестница. Стены были почти неприступны, но если открыть ворота…

– Когда мы обнаружили измену, нас уже превзошли числом, – сказал Джесан. – Но сын Избавителя Ича призвал людей, и мы отбросили врага, отвоевали ворота и доки.

– Само собой. – Хасик выпил. – Это же всего-навсего чины.

– Но атаки не прекратились, – продолжил Джесан. – Рыбаки похитили наши корабли и отплыли подальше, чтобы не попасть под скорпионы и пращи. Хеват казнил всех чинов-рабов, но рыбаки все равно нашли союзников за нашими стенами. Сотни чи’шарумов из Дара Эверама проникли в тайные подземелья, устроили пожар и снова открыли ворота.

– Землепашцы упрямы, – заметил Хасик.

– Тогда Хеват казнил всех чинов – и рабов, и шарумов. Стены еще держатся, но шарумов не осталось и трех сотен, а половина слишком тяжело ранена, чтобы сражаться.

– Разве они не могут убивать алагай и ускорять заживление? – спросил Орман.

Джесан покачал головой:

– Метки чинских праведников чересчур хороши. Алагай не решаются туда сунуться.

Джесан извлек свиток с восковыми печатями дама Хевата и третьего сына Ахмана Джардира, Ичи. Эти двое остались главными красийскими вождями к северу от Дара Эверама. Хасик взял свиток и передал Аббану, так как читать, разумеется, не умел.

Аббан расправил пергамент:

– Приветствия Хасику асу Реклан ам’Кез ам’Каджи в год Эверама три тысячи семьсот восемьдесят пятый от дама Хевата асу…

Хасик махнул рукой:

– Я знаю, кто такие Хеват и этот сопливый щенок. Читай главное.

Джесан насупился, Аббан же просматривал лист, быстро отфильтровывая бесконечные формальные обороты.

– Тебе и твоим людям приказывается оставить беззаконные пути и вернуться на Шарак Сан. Ваши грехи простятся, а должности восстановятся.

– Приказывается? – переспросил Хасик.

– Так тут написано, – ответил Аббан.

Хасик взглянул на Джесана, который сглотнул комок, дыша ровно.

– Кем приказывается, Джесан? Ты сам сказал, что я забыл своего господина.

– Избавитель… – начал тот.

– …предпочел мне хаффита, – договорил Хасик. – И вскоре после этого был низвергнут Пар’чином. Его наследник оказался слабоумным и обращался со мной, как с собакой. Чины разделались и с ним.

– Теперь шар’дама ка – принц Асом, – сообщил Джесан. – Он перебил дамаджи и умертвил Ашана в борьбе за Трон черепов.

– В бездну их всех, и Асома тоже! Все они от меня отвернулись. – Хасик подался ближе. – Даже ты, аджин’пал.

Джесан не моргнул глазом:

– Итак, твой ответ – «нет»?

Хасик расслабился и с улыбкой снова откинулся на подушки.

– Я этого не сказал. Мне надоело ночевать в палатках. Мне кажется, что в крепости Евнухам будет намного лучше.

Он посмотрел на Ормана:

– Отправь в монастырь разведчиков. Проверь, сколько правды в этой басне.

Орман мгновенно вскочил на ноги и прижал к груди кулак:

– Незамедлительно, евнух ка.

– Твоя армия дезертиров не пойдет за тобой, раз ты плюешь на Трон черепов, – предупредил Джесан.

– Мои люди верны мне, ты скоро в этом убедишься. – Хасик извлек из-за пояса острый кривой клинок и улыбнулся еще шире. – Прими эту честь, ночной отец. Ты ввел меня в ряды шарумов, а я приветствую тебя в рядах Евнухов. Ты получишь почетную должность. Мне не хватает кай.

Выдержка наконец изменила Джесану. Он орал и вырывался, но его все же повалили и стянули с него шаровары.

Разведчики Ормана ушли не на один день, но Хасик приказал снять лагерь немедленно. К рассвету упаковали все, кроме палаток, и в тот миг, когда рабы взялись за шесты, Хасик занес молоток.

Мишенью был мизинец на ступне Аббана. Каждую ночь Хасик залечивал его ихором алагай, а утром снова ломал. Палец превратился в уродливый отросток, с каждым днем принимавший все более диковинную форму.

И сколько Аббан ни старался, он так и не свыкся с болью.

– Придонные рыбы! – взвыл он.

Хасик помедлил.

– Что?

– Озеро чинов так велико и глубоко, что в нем полно панцирных рыб, – пояснил Аббан. – Придонных.

– И что с того? – спросил Хасик.

– Их мясо запрещено Эведжахом. Но я его пробовал, евнух ка. Если приправить специями да окунуть в жир и добавить лимон, то оно по жесткости как животное, но тает во рту. Даже бекон не идет в сравнение.

Хасик скрестил на груди руки:

– Смело сказано, хаффит. И проверить легко.

– А если окажется, что я не солгал? – спросил Аббан.

– Тогда я сломаю кость не тебе, а Заре, в счет сегодняшней.

Мысль была чудовищная, но в следующий миг Аббан решил, что это прогресс, с которым можно жить.

– Когда ты возьмешь монастырь, я сам приготовлю пир. Увидишь.

– Возможно.

Хасик так стремительно занес и опустил молоток, что Аббан не успел приготовиться.

Он закричал.

Вскоре караван с черепашьей скоростью поплелся по дороге на Старохолмье, держа курс на монастырь Новой Зари. Путешествие грозило растянуться на неделю, а то и больше, но, помчавшись во весь опор, конница Хасика числом в пятьсот всадников могла покрыть это расстояние меньше чем за день.

– Ты поедешь с нами. – Хасик протянул Аббану поводья, кивнув на могучего красийского скакуна.

Аббан с сомнением взглянул на животное:

– Я не гожусь для лошадей, Хасик. Мне бы верблюда…

– Когда-то мне тоже не нравились лошади, – ответил Хасик. – В Лабиринте они были помехой, и я не знал, какая мука провести целый день в седле, пока мы не вторглись в зеленые земли. – Он улыбнулся. – Но ты увидишь, что без яиц ехать легче.

– Не сомневаюсь, – сказал Аббан. – Но я наверняка стану обузой. Разве не лучше мне остаться с караваном и подоспеть к вам, когда стены уже возьмут?

– Твои увечные ноги нас не замедлят, если поедешь верхом, – возразил Хасик. – Я не настолько глуп, чтобы терять тебя из виду, хаффит. Если я погибну в бою, ты отправишься одиноким путем со мною.

– Даруй мне, Эверам, такое везение. – Кривясь от боли, Аббан взгромоздился на зверюгу и привязал себя ремнями к седлу.

Как и пообещал Хасик, езда отразилась на его промежности меньше, чем он помнил из прошлого опыта.

– Спасибо и на том, – выдохнул он, когда они устремились на юг, и быстроногие кони вскоре оставили караван позади.

Позднее они встретились с возвращавшимся разведчиком Ормана.

– Монастырь атакуют снова, прямо сейчас, – доложил баджин. – Чины осадили главные ворота, а в гавани полно их кораблей. Если не возьмут сегодня, то завтра он точно падет.

– Черное сердце Най! – прорычал Хасик. – Поторопи людей. Мы помчимся стрелой.

К минуте, когда Хасик скомандовал остановиться, Аббан порадовался, что остался без яиц. Кони были в мыле, но обзор получился отличный – монастырь четко виднелся вдали.

Солнце садилось, и бой завершился, чины отступили в палатки и меченые круги.

Они могли позволить себе взять паузу и выждать. Узкая дорога, которая восходила на высоченный утес, была забита тысячами людей, а сухопутные силы способны добраться до ворот только по ней. Они разбили у подножия лагерь, рассчитанный на сколь угодно длительную осаду.