Сальватор

- Когда господин Жакаль получил нынче утром письмо, в котором вы пересказывали ему вчерашние события, он прежде всего послал за мной и спросил, не знаю ли я кого-нибудь в том доме на улице По-де-Фер. Вы понимаете, дорогой Жибасье, как я обрадовался, когда увидел, что дом охраняет подруга моей приятельницы. Я только кивнул господину Жакалю и побежал к Барбетте. Я знал, что застану у нее Овсюга: в это время он пьет кофе. В общем, я побежал в Виноградный тупик. Овсюг был там.

Я шепнул ему на ухо два слова, он Барбетте - четыре, и та сейчас же побежала к своей подружке, сдающей внаем стулья в церкви Сен-Сюльпис.

- А-а, неплохо, неплохо! - похвалил Жибасье, начиная догадываться о том, куда клонит его собеседник. - Продолжайте, я не пропускаю ни одного вашего слова.

- Итак, нынче утром, в половине девятого, Барбетта отправилась на улицу По-де-Фер. Кажется, я вам сказал, что Овсюг в нескольких словах изложил ей суть дела. И первое, что она заметила, - письмо, просунутое в щель одной из дверей; оно было адресовано господину Доминику Сарранти.

"Хе-хе! Так ваш монах, стало быть, еще не вернулся?" - спросила Барбетта у своей приятельницы.

"Нет, - отвечала та, - я жду его с минуты на минуту".

"Странно, что его так долго нет".

"Разве этих монахов поймешь?.. А почему, собственно, вы им интересуетесь?"

"Да просто потому, что увидела адресованное ему письмо", - ответила Барбетта.

"Его принесли вчера вечером".

"Странно! - продолжала Барбетта. - Похоже, почерк-то женский!"

"Что вы! - возразила другая. - Вот уже пять лет аббат Доминик здесь живет, и за все время я ни разу не видела, чтобы к нему приходила хоть одна женщина".

"Что ни говорите, а...".

"Да нет, нет! Это писал мужчина. Знаете, он меня так напугал!.."

"Неужели он вас обругал, милочка?"

"Нет, слава Богу, пожаловаться не могу. Видите ли, я вздремнула... Открываю глаза - откуда ни возьмись передо мной высокий господин в черном".

"Уж не дьявол ли это был?"

"Нет, тогда бы после его ухода пахло серой... Он меня спросил, не вернулся ли аббат Доминик. "Нет, - сказала я, - пока не возвращался". "Могу вам сообщить, что он будет дома нынче вечером или завтра утром". По-моему, есть чего испугаться!"

"Ну конечно!"

"А-а, - сказала я, - сегодня или завтра? Ну что же, буду рада его видеть". "Он ваш исповедник?" - улыбнулся незнакомец.

"Сударь! Запомните: я не исповедуюсь молодым людям его возраста". "Неужели?.. Будьте добры передать ему... Впрочем, нет! У вас есть перо, бумага и чернила?" - "Еще бы, черт возьми!

Можно было не спрашивать!" Я подала ему то, что он просил, и он написал это письмо. "А теперь дайте чем запечатать!" - "Вот этого-то как раз у нас и нет".

"Неужели и впрямь нет?" - удивилась Барбетта.

"Есть, разумеется. Да с какой стати я буду давать воск и облатки незнакомым людям?"

"Конечно, так можно и разориться".

"Дело не в этом! Как можно не доверять до такой степени, чтобы запечатывать письмо?!"

"Да и кроме того, запечатанное письмо невозможно прочитать после их ухода. Впрочем, - продолжала Барбетта, бросая взгляд на письмо, - почему же оно запечатано?"

"Ах, и не говорите! Он стал шарить в бумажнике... И уж так он искал, так искал, что все-таки нашел старую облатку".

"Вы, стало быть, так и не узнали, что в этом письме?"

"Нет, разумеется. Подумаешь! Я и без того знаю, что господин Доминик его сын, что он будет ждать господина Доминика нынче в полдень в церкви Успения у третьей колонны слева, как входишь в церковь; а в Париже он живет под именем Дюбрея".

"Значит, вы все-таки его прочли?"

"Я в него заглянула... Мне не давала покоя мысль, почему он непременно хотел его запечатать".

В эту минуту зазвонили часы на Сен-Сюльпис.

"Ах-ах! - вскрикнула консьержка с улицы По-де-Фер. - Я совсем забыла!.."

"Что именно?"

"В девять часов - похоронная процессия. А мой прощелыга муженек улизнул в кабак. Всегда он так, ну всегда! И кого интересно я оставлю вместо себя охранять дверь? Кота?"

"А я на что?" - заметила Барбетта.

"Вы не шутите?! - обрадовалась консьержка. - Вы готовы меня выручить?"

"А как же! Люди должны друг другу помогать!"

Засим консьержка отправилась в Сен-Сюльпис сдавать внаем стулья.

- Да, понимаю, - кивнул Жибасье, - а Барбетта осталась одна и, в свою очередь, заглянула в письмо.

- Ну конечно! Она подержала его над паром, потом без труда распечатала и переписала. Десять минут спустя у нас уже был полный текст.

- И о чем говорилось в письме?

- То же, о чем рассказала консьержка дома номер двадцать восемь. Да вот, кстати, текст письма.

Карманьоль вынул из кармана лист бумаги и прочел вслух, в то время как Жибасье пробежал листок глазами.

"Дорогой сын!

Я нахожусь в Париже со вчерашнего вечера под именем Дюбрея. Прежде всего я навестил Вас: мне сообщили, что Вы еще не вернулись, но что Вам переслали мое первое письмо, и, значит, Вы скоро будете дома. Ест Вы прибудете нынче ночью или завтра утром, жду Вас в полдень в церкви Успения у третьей колонны слева от входа".

- Ага, очень хорошо! - заметил Жибасье.

Так, за разговором, они подошли к паперти и вошли в церковь Успения ровно в полдень.

У третьей колонны слева стоял прислонившись г-н Сарранти, а Доминик, опустившись рядом с ним на колени и оставаясь незамеченным, целовал ему руку.

Впрочем, мы ошиблись: его видели Жибасье и Карманьоль.

VII

Как организовать мятеж

Двоим полицейским хватило одного взгляда; в ту же минуту они отвернулись и направились в противоположную сторону - к хорам.

Однако, когда они развернулись и не спеша двинулись в обратном направлении, Доминик по-прежнему стоял у колонны на коленях, а Сарранти исчез.

Жибасье был близок к тому, чтобы усомниться в непогрешимости г-на Жакаля, однако его восхищение начальником полиции лишь возросло: сцена, описанная и как бы предсказанная г-ном Жакалем, длилась не более секунды, но она все же имела место.

- Эге! - крякнул Карманьоль. - Монах на месте, а вот нашего подопечного я не вижу.