Страница 12 из 13
Так Лена и довела бы его до дурдома, но, на счастье, она выкопала откуда-то неразговорчивого, небритого, тупого, крутого и самоуверенного типа, зашибающего деньгу на растаможивании грузов. Тот почему-то считает, что правит семьей, хотя на деле Лена вьет из него веревки. Вот только вампирить от него у нее не очень получается. Туша огромная, мозг с пятачок. Такую нервную систему динозавра на дурачка не возьмешь. Ребенка Лена забрала себе, не без оснований заявив: «Ты не знаешь, что с самим собой делать, не то что с Левонькой». И была по-своему права. Теперь Левонька весь прилизанный, умненький, чистенький, с компьютером «Пентиум-300» и набором игр к нему, с диснеевскими мультиками в размере тридцати кассет, а на пальце – золотой перстень, и слоняется он между двумя папами.
Валдаеву это было досадно, но не более того. Он все чаще задумывался, что способен жить только для себя, точнее, выживать, да и то не очень умело. По большому счету он не способен отвечать ни за кого, даже за себя…
– Валдаев, ты небось зарос грязью в одиночестве, – продолжала Лена топтаться на больных мозолях.
Почему-то она считала, что он обязательно зарастет грязью, хотя у него всегда был идеальный порядок. В прошлом порядок этот она непонято почему считала исключительно своей заслугой.
– Ты обо мне заботишься, как родная мама.
– А кто о тебе еще позаботится? Небось опять обострение гастрита. Ешь всякую дрянь.
– Нет у меня обострения, – зло произнес он.
– Ага, – удовлетворенно произнесла Лена. Она привычно почувствовала, что он выходит из себя. – Эх, Валдаев, нашел бы ты себе какую-нибудь бабенку попроще. Чтобы готовила тебе котлетки диетические и рубашки стирала.
– Обязательно.
– Тяжело тебе, конечно, найти будет…
– Дальше я уже слышал. Ты одна такая дура нашлась, которая со мной больше двух дней смогла прожить. Я твою молодость погубил… Ничего, зато старость у тебя началась обеспеченная.
– Нахал, – возмутилась Лена.
Конечно, он передержал. Старость в двадцать семь годков – это сильно сказано.
– Ладно, у меня времени нет, – резко произнес Валдаев. – Что хотела сказать?
– Узнать, как…
– Узнала. Я тороплюсь.
– Это куда?
– У меня тут оргия.
– Ха. Кому другому расскажи, Валдаев.
– Расскажу… Пока.
Он положил трубку.
Настроение Лена умела портить отменно.
Сон не шел. Валдаев устроился на кухне. Там он пил чай без сахара, окуная в него немецкое печенье, которое моментом впитывало влагу и размягчалось. Нужно было не пропустить момент, когда печенье начнет распадаться на куски и плавать в чае, – занятие это было в какой-то мере увлекательное.
Разделавшись с чаем, он вернулся в темную комнату, где светили зеленью часы. Ноль пятьдесят. А сна все ни в одном глазу.
Он вздохнул, встал, подошел к окну.
Внизу мокрой шкурой, в которой отражались мертвецки белые фонари, уходила задавленная коробками родная улица Нади Улиевич. Кто такая эта Улиевич – Валдаев так и не удосужился узнать за свою жизнь, хотя, поговаривают, где-то висела доска с описаниями принесенной этой самой Надей пользы Отечеству. В бурное, отмеченное веселым безумием недавнее время, в разгар переименований, улицу хотели обозвать как встарь, когда здесь был подмосковный городишко, – Старая Грязнокопытинская, но чего-то у реформаторов не вышло.
– Одиннадцать, – вслух произнес он, пересчитав стоявшие на стоянке у «Бизона» машины.
Это уже вошло в привычку – каждый вечер считать количество шикарных автомашин около снискавшего всемосковскую дурную славу стриптиз-кафе «Черный бизон». В кафе этом кишела какая-то своя, загадочная жизнь. Она пугала Валдаева, как и многое из того, что происходит вокруг.
– Спать, спать, – прошептал он.
В ванной он тщательно почистил зубы. Сглотнул таблетку снотворного – иногда баловался. Снотворное было дорогое, немецкое, спасало от набрасывающейся на неделю-другую бессонницы.
Ему снилось, как он идет по веревке над какой-то грядой. Присмотревшись, понял, что гряда – из стеклянных рам. Ему было неприятно. Он всегда боялся высоты.
Один шаг. Другой. Ему очень нужно было дойти до конца.
Он сделал неверный шаг и рухнул вниз. Последнее, что он ощутил, как его тело болезненно впивается в рамы. И как лопается, разлетается, звенит стекло.
Очнулся он мигом. И понял, что куда-то летит. Но это было уже наяву.
Он больно ударился о пол. Его прижало к ковру. Хрустнуло что-то – это были заведенные за спину руки.
В комнате была полутьма. И тут резанул по глазам зажегшийся свет.
Он скосил глаз и увидел над собой склонившегося негра!
– Лежи, гад! – прикрикнул негр и так вдавил колено в спину Валдаева, что у того что-то хрустнуло там.
– Не убивайте, – жалобно выдавил Валдаев, голова которого начала проясняться и все существо стало наполняться ужасом. – Прошу вас…
– Посмотрим, как вести себя будешь, – сказали с другой стороны.
Сильные руки вздернули Валдаева и поставили на ноги…
Валдаев встряхнул головой. Наконец все происходящее сложилось в определенную картину. Негр оказался не негром, а здоровенным детиной в маске с прорезями для глаз и для рта. В руке он держал большой черный пистолет. И одет был в черный комбез. Рядом возвышался почти такой же шкаф, только габаритами чуть меньше. А перед Валдаевым, прищуренно смотря на него, стоял невысокий сухощавый мужчина в милицейской форме. Погоны у него были майорские.
– Что происходит? – воскликнул Валдаев.
– Где он? – зычно, как взбесившийся павиан, заорал майор, схватив Валдаева за плечо. Пальцы у него были крепкие.
От этого крика у Валдаева душа упала в пятки. Он слабым голосом спросил:
– Кто?
– Коля Турок!
– Какой Турок? – опешил Валдаев. Вокруг царил тугой абсурд. Не так удивительно было бы увидеть летающую тарелку и гуманоидов. Те хоть понятно, что на Земле делают. Но что эти люди делали в его квартире – это в голове не укладывалось.
– Который двоих баб и мужика завалил в лесополосе давеча, – произнес с угрозой майор.
– Как завалил? – не понял Валдаев.
– А так. Бритвой по горлышку… Дуру-то не гони!
– Я ничего не знаю!
Детина в черном комбезе вопросительно посмотрел на майора – мол, отоварить нахала по первое число или подождать?
В квартире появился еще один оперативник – тощий, долговязый, в дешевом сером костюме, висевшем на нем как на вешалке, и кроссовках.
– Ну что, не говорит? – спросил он у майора, с плотоядным интересом рассматривая Валдаева.
– Молчит, – сказал майор.
Они вышли в соседнюю комнату. Валдаев, обладавший чутким слухом, слышал их голоса.
– Черт, куда же Турок делся? – нервно восклицал длинный. – Он в этот подъезд зашел.
– Точно в эту квартиру? – спрашивал майор.
– Вроде бы…
– Тебе все хиханьки. Вспомни, как на Ленинградском квартиру перепутали. Еще раз – не приведи Господи.
– Да нет, товарищ майор, все в порядке тут…
Валдаева провели в маленькую комнату, использующуюся как кабинет. Усадили на стул. Майор уселся за стол, открыл папку. Положил на стол бланк объяснения.
Эти слова из песни Высоцкого зазвучали в мозгу Валдаева. В этой песне были еще слова:
Все точно. Поэт будто мысленно побывал на месте Валдаева.
– Итак, где Коля Турок? – резко бросил в лицо майор.
– Я не знаю! – виновато произнес Валдаев.
Тем временем незваные гости быстро обыскали квартиру. Они что-то упорно искали.
Стекла двери и окна, ведущие на балкон, были разбиты. Как Валдаев понял – брали его с чердака, спустившись по страховочным тросам, как в кино. Похоже, штурмующие его тихую обитель действительно искренне верили, что это логово злодея и вооруженный Коля Турок, прирезавший трех человек, прячется именно здесь. От нежданных гостей исходила непоколебимая уверенность в себе, в своих силах и в своей правоте.