Анонс для киллера

– Ладно, мышь. Считай, повезло. Можешь валить отсюда. За ней, – рыжий кивнул на стоящую молча Ангелину, – чтобы больше не таскалась, а то ноги повырываю. Ясно? – грозно спросил он на прощанье, отступая еще на шаг от Женьки.

Ангелина так ни слова и не проронила, хотя все это время была тут же и внимательно наблюдала за происходящим.

Женька пожала плечами, спрятала айфон. И бросив на прощанье «очень надо», потопала к своей машине. История произвела на нее тяжкое впечатление. Домой ехать она побоялась.

Больше всего хотелось отправиться в родное отделение полиции под крыло майора Суровцева. Но это было бы слишком демонстративно и могло спугнуть компанию рыжего и Ангелины, а у Жени на их счет четких планов пока не выработалось. Уж слишком она была напугана. И она поехала в единственное место, где ей всегда были рады и где она могла чувствовать себя в относительной безопасности. К Платону.

Платон жил в новом доме, с консьержем и подземным паркингом, окруженном железной решеткой с коваными воротами, Жене казалось, что ее сегодняшние знакомцы туда не сунутся.

Платону она позвонила, едва отъехала от ТК «Гранд Каньон», и он, полный беспокойства, ожидал ее у ворот дома, вооруженный фонариком и гаечным ключом.

– Женечка, разве так можно? – мягко укорял ее Платон, помогая снять куртку в просторной, ярко освещенной прихожей. – Это же опасно, вот так, без всякой страховки, одной распутывать дело об убийстве. Ведь если было убийство, то есть и убийца, а может, и не один! А ты хрупкая, слабая девушка, что угодно может случиться! Мне даже представить себе страшно! А что будет с Виктором Павловичем и Татьяной Сергеевной? О них ты подумала?

Нет, о родителях Женя не подумала, потому что вообще не думала о подобном развитии событий. До сих пор все ее расследования были совершенно безопасны, для нее по крайней мере. Никто за ней не охотился, никто ей не угрожал. Хотя, надо признаться, несколько раз она была готова к подобному повороту событий, но бог миловал. И нате вам!

Женя зябко поежилась, вспомнив ощущения чужих сильных пальцев на своей шее.

– Ой! – спохватился Платон. – Я тут тебе нотации читаю, а тебя успокаивать надо. Пойдем в комнату, я закутаю тебя в плед, приготовлю чай с мятой, кажется, у меня где-то была коробка шоколадных конфет и коньяк. Пойдем скорее, – заботливо обняв Женю за плечи, Платон повел ее в комнату, железный засов на дверях он с лязгом задвинул.

Только от Платона можно было ожидать подобного трогательного благородства. Он ухаживал за ней уже около полугода, сделал ей предложение, стал своим человеком в семье, именно к нему обращалась Женя в случае любых затруднений, и вот теперь, когда она беззащитная, испуганная, слабая и податливая попросила позволения провести ночь в его квартире, он с истинно джентльменским великодушием постелил себе в гостиной на диване, устроив Женю в спальне, и ни словом, ни жестом не посягнул на ее девичью честь.

Женя лежала в постели, умиляясь его великодушию, и всерьез размышляла о том, что со дня на день ей исполнится двадцать семь лет, личная жизнь не устроена, а тут – Платон. Преданный, искренний, надежный, любящий, заботливый. Чего еще ей желать? Родители его обожают, и Валерка тоже, а уж он-то в людях разбирается. «Может, пора уже остепениться и стать взрослой женщиной, обзавестись семьей?» С этой мыслью она и заснула.

Проснулась Женька поздно. Платона дома уже не было. На столе был сервирован завтрак и лежала записка. Платон советовал ей на работу не ездить и никуда без него из дома не выходить, а, как проснется, срочно ему позвонить.

Но Женя звонить ему не спешила. Ей надо было подумать. Настало утро, она выспалась, отдохнула, вчерашний испуг прошел, и она могла спокойно подумать о вчерашнем происшествии. Во-первых, она вдруг вспомнила, что вчера, когда Суровцев диктовал ей данные Ангелины, фамилия у девушки была вовсе не Шапорезова, как представил ее Баранец. А Барсукова! Вот какая. Значит, в институт она устроилась под чужой фамилией или сменила фамилию в связи с замужеством. Может, рыжий – ее муж?

«Да нет», – тут же отмахнулась Женя. Он был работодателем.

Женя постаралась как можно подробнее вспомнить разговор Ангелины с рыжим и пришла к выводу. Ангелина была работником наемным и, кажется, недешевым и выполняла какой-то определенный заказ. Какой, догадаться несложно. Она воровала информацию, а после смерти Кайданова саботировала разработку препарата. Кому это понадобилось, тоже догадаться нетрудно. Одной из конкурирующих компаний.

Вопрос в другом, какое отношение эта парочка имеет к смерти Кайданова?

Рыжий сказал: если бы ты справилась с заданием, Кайданов мог и не погибнуть. Что это может значить? Если бы она соблазнила Кайданова, а совершенно очевидно, что именно для этого ее главным образом и нанимали, и склонила его к сотрудничеству с конкурентами НИИ, то Олега Дмитриевича не пришлось бы убивать? Или, если бы Ангелина не засветилась, его не пришлось бы убивать? Или, если бы она сорвала раньше исследовательский процесс, его не пришлось бы убивать? Наиболее правдоподобной Жене представлялась первая версия. Она же самая интересная.

Другое дело, что теперь делать с этими версиями ей, Женьке? Ведь она уже засветилась. Теперь они будут следить за ней, а не она за ними. Наверняка эта парочка уже пробила ее и выяснила, что журналистка Евгения Потапова не мелкая сошка на побегушках у профессорских жен, а грозная сила. И теперь, возможно, ей угрожает определенная опасность.

Что делать в подобных ситуациях, Женя не знала и очень нуждалась в умном совете опытного человека. Таких было двое, Трупп и Суровцев. Поразмышляв недолго, Женя пришла к выводу, что Трупп ради сенсации легко пожертвует даже такой «звездой», как Женька, а вот Суровцев ее в обиду не даст, хотя и будет ворчать и ругаться.

Женька набрала Суровцева.

– Петр Леонидович, ну что вы молчите? – обиженно тормошила майора Женька.

Она уже минуты три, как закончила свой рассказ, а он, кроме как «Та-ак», и слова не сказал.

– Я не молчу, у меня душа кричит, – сухо ответил майор. – Просто кричит она матом. Вот скажи, Потапова, ну что ты за человек? Ну что тебя понесло за этим мужиком следить? Вообразила себя Шерлоком Холмсом? Комиссаром Мегре? А ты никогда не слышала, что слежка – это тоже искусство? Или ты думала на своих дилетантских фокусах проскочить? Артистка погорелого театра!

– Между прочим, все говорят, что у меня талант! – обиделась Женька. – Мне для поступления в театральный одного бала не хватило.

– Лучше бы хватило, мне бы сейчас меньше мороки было, – вздохнул Суровцев. – Ладно, сиди где сидишь. Из дома не выходи, жди моего звонка. Ах да. Дверь еще никому не открывай, – посоветовал Суровцев и отключился.

Платону Женя так и не позвонила, потому как он ее опередил. Услышав, что Женя остается у него и никуда до его возвращения не уедет, он очень обрадовался и обещал вернуться домой пораньше. А Женька, закончив разговор, отправилась на кухню стряпать праздничный ужин, потому как потребность накормить мужчину была записана у нее на генетическом уровне. К тому же накануне закончились съемки «слабительного» клипа, и Женька могла отдыхать с чистой совестью.

– Женечка, детка, куда ты пропала? Я тебе полдня по-домашнему дозвониться не могу, – посетовала Жене бабуля.

– Бабуль, я же работаю, – бросая взгляд на часы, ответила Женя. – К тому еще только пять, а я раньше восьми редко возвращаюсь.

– Да? Ну ладно, – покладисто согласилась Анна Ивановна. – А я уже с работы! Хотела тебе прямо из института позвонить, да тебя не было.

– Бабуль, из института не нужно, опасно очень, – заволновалась Женя. – Тебя же подслушать могут.

– Ой, да кому я нужна? – легкомысленно отмахнулась Анна Ивановна. – В общем, слушай. Сперва директор. Надутый индюк, карьерист и интриган. Сам в науке не бельмес. Все в соавторстве. Но ушлы-ый! Такого на кривом повороте не объедешь, – самозабвенно делилась бабуля. – Потом этот твой Чурбаков. Тоже тот еще гусь. По молодости подавал большие надежды. И в науке успевал, и с карьерой был не промах, и еще что-то по комсомольской линии вроде даже успевал. Так что и профессор, и академик – все это заслуженно. Но со временем то ли талант иссяк, то ли возраст стал сказываться, а только все его звания стали больше почетными, чем действующими. Никаких свершений за последние двадцать лет за ним не числится. Некоторые поговаривают, что старик здорово отстал от жизни, никому проходу не дает, новые темы не открывает, потому что сам в них ни ухом ни рылом, – торопливо пересказывала собранные за день сведения Анна Ивановна. – А самое главное, пост он занимает весьма влиятельный, и благодаря этому в институте наметился кризис не только научный, но и финансовый, так что приход к ним Кайданова был просто спасением для НИИ. Директор за него зубами держался, говорят, он спал и видел, как бы Чурбакова на пенсию отправить, а Кайданова вместо него на повышение выдвинуть. Но Чурбаков хоть научный вес и подрастерял, в остальном, по части интриг и подковерных игр, еще и молодым фору даст, плюс характер у него склочный, самолюбивый, обидчивый и даже злопамятный.