Страница 5 из 13
- Не успела.
- Ты даже не пыталась! – осторожно укорила. - В четырех первых заданиях ни единой ошибки, и это повторяется из одной работы в другую. Саша?
Девочка подняла голову, встречая внимательный взгляд, направленный на нее из-за очков.
- Ты можешь мне сказать, что происходит? Я в растерянности. Такое чувство, словно ты боишься выделиться. Стать первой.
- Я не боюсь.
- Тем более! Александра, люди должны становиться первыми по праву, а не по везению. А ты отнимаешь у себя право стать лучшей еще в начале своего пути! - учительница покачала головой. – Почему? Впереди две контрольные и школьная олимпиада. Я бы очень хотела, чтобы ты приняла в ней участие. У тебя есть все шансы победить и попробовать силы дальше. Ты очень способная девочка, и я сама готова уделить тебе время…
- Я не хочу, - это прозвучало тихо, но так упрямо, что женщина невольно запнулась.
- В этом и вопрос, - вздохнула. - А надо чтобы хотела.
Она встала из-за стола и подошла к Сашке. Опустила руку на худенькое плечо. Об этом ребенке Тамара Михайловна, получившая класс под свое руководство всего три месяца назад, еще мало что могла сказать. Только то, что девочка казалась ей закрытой и малообщительной, притом, что обладала определенным авторитетом в классе. Неявным, словно по умолчанию. Но двадцать лет учительской карьеры подсказывали женщине, что не все так просто, а еще, что она не ошибается. Эта девочка играла с ней. Легко и быстро решала задачу у доски, допуская в решении погрешность в самый последний момент. В ее умных глазах, всегда смотрящих немного исподлобья и прямо, читалась правда: «Я знаю, но не хочу отвечать. Не трогайте меня, мне это не нужно. Хватит с меня и четверки». Ее оценка никогда не бывала ниже – она не угадывала, в свои двенадцать лет Саша Шевцова полностью отдавала отчет тому, что делает. И это качество характера Тамара Михайловна не могла не оценить.
Длинные пальцы заботливо сжали плечико.
- Саша, если тебя что-то волнует или мешает учебе, ты можешь мне сказать. Я попробую помочь. Помни, что я на твоей стороне, и ты всегда можешь мне довериться.
Если бы Сашка могла, она бы сказала. Но ее мир еще ни разу не дал усомниться в своей несокрушимости. В том, что что-то в нем может измениться.
Женщина ждала. Целую минуту ждала, что девочка поднимет взгляд и откликнется. Она уже приготовилась ей по-доброму улыбнуться, но та продолжала смотреть в окно.
- Спасибо, Тамара Михайловна, но у меня все хорошо.
- Ладно, беги, Саша. Подумаем, что делать дальше.
3
- Пухлый! Эй, хомяк! Это ты стырил у меня яблоки?
- Нет, я не брал.
- Врешь! А почему у тебя щеки на плечи отвисают?
Мальчишки захохотали, а новенький отвернулся и уставился в тарелку.
Сашка вошла в столовую, прошла между рядами и села за стол, как раз напротив Савина. Точнее, это он зачем-то уселся рядом с ее обычным местом – точно чудак. Девочка холодно взглянула на компанию одноклассников, в которую затесался Чвырев, и принялась есть. С Савиным она сегодня утром не поздоровалась - хватит с нее их вчерашней встречи.
- Пухлый, у тебя есть деньги?
- Нет.
- А у меня есть. Смотри! – Чвырев достал из кармана мелкую монету и положил на стол перед мальчишкой. Отобрав тарелку, запустил в нее пальцы и сунул в рот чужую сосиску. Принялся, чавкая, жевать. – Значит, этот обед мой! Понял в чем фишка? На халяву жрать нельзя! Думаешь, самый умный? – он снял со стакана с чаем булочку и надкусил. Стал хохотать, даже не прожевав.
Игнат вдруг растерялся и покраснел. В северном городке, откуда они с родителями переехали в этот большой город, учебные классы были небольшими, многие родители знали друг друга в лицо, и все протекало мирно. Но даже не это стало главной причиной появления румянца на его щеках. Рядом сидела Сашка Шевцова и слышала насмешки. А он совершенно не знал, что делать и как поступить.
- Пухлый, ну раз у тебя нет денег, в следующий раз скажи своей мамочке, пусть подкинет. Ты мне еще за яблоки остался должен, понял? А я долги помню.
- Нет, - Игнат постарался как можно тверже взглянуть на паренька из 7-«Б», который сегодня испортил ему обед точно так же, как вчера Сашке. – Я тебе ничего не должен. Я тебя даже не знаю. Это ты мне теперь должен, и за булочку тоже!
- Че-го? – парнишка напыжился. Наклонился над Игнатом: - Что ты сказал, Пухлый? – пихнул того в плечо. - Что я тебе должен?! Деньги?! А ну повтори!
- Чвырев, отстань от него, - неожиданно отозвалась девочка. А ведь не хотела вмешиваться, но какое-то чувство, шевельнувшееся в груди, не дало смолчать.
- Почему это вдруг? – удивился тот.
- Потому что он новенький и еще не знает, какой ты придурок.
- Шевцова, напросишься…
- Я тебя не боюсь, Артурчик, - Сашка хмыкнула. – И не мечтай! А Тамара Михайловна с завучем уже смотрят в нашу сторону. И если они подойдут…
- Ты им все равно ничего не скажешь, чайка, - парнишка насторожился, но все же ответил девочке смешком. - Я тебя знаю.
- Я – нет, - согласилась Сашка. – А вот он – да. Правда, Савин? А я и кивнуть могу, не гордая. И не думаю, Чвырев, что его родителям понравится новость о том, что у их сына в школе вымогают деньги. А больше всего новость не понравится нашему директору, когда они придут на тебя жаловаться и требовать изолировать от их сыночка. – Девчонка изобразила на пальцах решетку. - Если бы я могла, я бы тебя давно от нормальных людей в зоопарк отселила, в клетку с шимпанзе. У тебя такая же тупая улыбка. И показывала бы за деньги.
Сашка схватила со стола монетку и бросила в мальчишку:
- Ну, давай, обезьянка, попрыгай! Скажи нам, как собачка: «Гав-гав»!
Игнат замер, и друзья паренька тоже. Сашка сидела собранная в комок и смотрела прямо в лицо обидчику. Сейчас мальчишка бы и сам не смог ответить, кого следовало бояться больше. Такая Сашка казалась совершенно непредсказуемой и безрассудно смелой.
Чвырев отступил первым. Оглянулся в сторону учителей и мазнул по Савину злым взглядом. Посмотрел на девочку, прищурив глаза:
- Когда-нибудь я тебя убью, чайка.
- Попробуй. Не думаю, что когда-нибудь, у тебя хватит на это духа.
- Аля?
- Чего тебе, Савин?
- Спасибо.
Игнат стоял у последней парты, и переминался с ноги на ногу. Сашка не ответила. Уткнулась носом в учебник родного языка и прижала ладони к голове. Даже не повернулась. И дураку ясно, что не хочет говорить. Игнат вернулся к своему рюкзаку и достал альбом. Снова подошел к последней парте.
- Аля, кажется, это твое. Ты вчера уронила в магазине. Знаешь, она веселая.
- Кто? – Сашка все-таки подняла глаза.
- Песня, что на обложке альбома, - мальчишка улыбнулся. - Видишь, там птицы и ноты, а значит, есть мелодия. Я попробовал ее наиграть… – Игнат собрался с духом и спросил: - Аля, можно после уроков я пойду с тобой домой?
Сашка нахмурилась:
- Ты что, боишься?
- Нет. Честное слово.
- Тогда нет, - ответила резче, чем хотела. И будто бы рассердилась на себя. - И вообще, Пух, иди лучше к Маршавиной! Чего ты ко мне пристал!
Уже сидя за партой с Вероникой Игнат набрался смелости и спросил свою важную соседку.
- Ты не знаешь, почему Шевцову называют чайкой? Это звучит странно.
- А ты что, Савин, влюбился? – девочка фыркнула, удивившись, что мальчишка впервые с ней заговорил. Посмотрела с интересом в синие глаза новенького, которые тот тут же смущенно прикрыл темными ресницами. – Она же ненормальная. Все знают, что с ней лучше не связываться.
- Мне просто интересно, мы живем в одном доме.
- А-а, - цвет глаз Игната Веронике понравился, и она решила все-таки ответить: - Потому что в третьем классе в сочинении с темой: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь», она написала, что хочет стать птицей. Чайкой. И улететь в море. Ну, не глупость?