Остров Перемен

Таволгин стал перечислять, кем ему пришлось в этом и в других мирах появляться на свет. Он был лесным ручейком, два раза человеком (мужчиной и женщиной) с неладной судьбой и короткой жизнью…

Последнее существование, перед тем, как появиться здесь, на теплоходе, он был просто камнем на какой-то огнедышащей планете. При этом он мыслил и жил.

– Возьмите себя в руки, Виктор Захарович! – Сказала Сафаров. – Нам, троим, надо, как-то выбираться отсюда. Ясно, что здесь никто не нуждается в нашей помощи. Значит, надо как-то возвращаться на пустырь.

Таволгин заверил юношу, что помнит об этом. Но ведь требуется время разобраться во всём происходящем. Ведь не просто же так они оказались на борту «Дриады». Случайностей не бывает, и во всём есть пусть скрытый, но смысл.

Терпения у Сафарова, не смотря на молодость, было не занимать. Он, собрав всю свою волю в кулак, продолжал слушать обезумевшего старика. Тот городил много несуразицы. Даже простую, допустим, бутылку из-под лимонада, он считал живым существом, что ни в какие ворота не лезло. Но если вдуматься, то, в чём-то, возможно, Таволгин и прав.

Да и что такое человек? Всёго лишь ничтожная часть Мирозданческой Энергии. В его оболочке большое количество существ (элементалов, саганов), которые, как бы, формируют условно цельное «я». Но ведь человек, как и лягушка, как коробка из ботинок, подобно реке, постоянно меняется.

Вот и на самом деле, получается, ложится спать один человек, а просыпается уже… другой. А тот с сотнями всяких разных существ уже… ушёл. Но все они, уходя, оставляют полную информацию о себе и своих действиях в покинутой оболочке (предположительно, в позвоночном столбе). Поэтому это самоё «я», как бы не очень-то изменяется. Но перемены всегда налицо.

Бывают и сбои. Наступает и определённое время, когда из тела больше уходит элементалов, чем в него поселяется. Их жилище не то, чтобы пришло в негодность, а просто тоже готовится к… переходу, к иным превращениям.

– Я начинаю понимать, к чему вы клоните, уважаемый профессор,– с досадой заметил Сафаров.– К тому, что мы с вами, как бы, находимся в… загробном мире…

– Ничего подобного, мой юный друг! Никаких загробных миров не существует. Жизнь вечна. Энергия постоянно перераспределятся, изменяется… Неужели ты об этом забыл или не знал? Просто, моё земное «я» соединилась с… Мирозданческим. Потому и помню кое-что. Да и в любой жизни нам приходящие и уходящие саганы не дают возможность запомнить всё.

– Но вы ушли в сторону. Не ответили, где мы сейчас находимся, – предположил Алексей. – К вам ведь вернулась память, Виктор Захарович.

– Мы снова вернулись в земную жизнь. На Землю-42. Эта планета очень похожа на нашу, на ту самую, с которой мы отправились в путешествие по мирам. Я имею в виду, конечно же, Россию, Москву, новый микрорайон, пустырь. Я в своём образе, человеческом. Наконец-то, я снова стал профессором… А мне приходилось перед этим ни один раз рождаться и умирать. Но смерти, как таковой, нет. Пойми!

– Зачем вы обо всём это рассказываете? Вы считаете, что мы должны застрять здесь, на неизвестной планете? Зачем? Мы ведь тут – никто. Пришельцы.

– Я всё понимаю и теперь… помню. Но ты послушай старика, юноша. Послушай! Не пожалеешь. Это необходимо знать.

– Я слушаю.

– Идёт перераспределение энергии. У Господа не существует ничего мёртвого и всё имеет духовную субстанцию. Мы часть его, а потому он не позволит даже мельчайшей крупинке своей сути исчезнуть или… умереть, как говорится. Да и куда? В Мироздании, вечном и бесконечном, нет и не будет помоек.

– Значит…

– Значит, кто-то очень мудрый и ловкий взял наши клетки и возродил нас… в том виде, в каком пожелал. Ясно, что из моей могилы, что находится на кладбище под Москвой, просто взяли часть кости… Достаточно, чтобы воспроизвести тело и потом дать приют тем элементалам, которые похожи на давних, минувших.

Неуёмная фантазия Таволгина уже не раздражала Алексея. Он только предположил, что, значит, всё, что с ними происходит в плане Всевышнего… по каким-то причинам.

ТАЙНОЕ НЕ СТАЛО ЯВНЫМ

Но тут Таволгин улыбнулся и убеждённо сказал:

– Правда, изменение Великого Плана тоже являются частью задуманного Высшими Силами. Значит, будем бороться, противостоять злу или… возможно, поймём, что оно, в какой-то степени, добро. Одним словом, согласимся с тем, что происходит. Пока согласимся. Я помню, что мы должны сделать. Но мы на «Дриаде» не случайно. В этом я не сомневаюсь, Алёша.

– Мне нужно время для того, чтобы в подобное поверить. Но времени у нас нет, Виктор Захарович.

– У нас нет многого, Алексей, и не будет. Не только времени, но даже самой элементарной человеческой памяти. Я говорю не о себе. Ведь ты и твоя подруга Рита практически ничего о себе не помните.

Они, не сговариваясь, прошлись по палубе. Потом снова подошли к борту.

Сафаров, рассеянно разглядывая пассажиров, всё же, думал о том, что сказал Таволгин, в прошлой жизни инженер, пенсионер, а в этой, непонятной – пришелец и, к тому же, ещё и геронтолог. Нелепость какая-то.

Возможно, кое-что из сказанного Виктором Захаровичем, правда. Но какая сейчас от таких знаний ему, Сафарову, польза? Надо искать выход из неясного Мира в другой, настоящий, реальный. Необходимо возвращаться на Землю, единственную, а не под каким-то там номером.

А если эта планета, Земля-42 тоже реальна, то получается, что всякий Мир не очень-то справедлив к своим обитателям. Они – не дети, а рабы… Всевышнего. Да и не только его. А в силу обстоятельств и различного рода взаимосвязанных причин, рабы и всех тех, кто умнее их (по земным меркам), удачливее, богаче…

Сейчас Таволгин вошёл в роль, которую ему «подкинули» Высшие Силы. Но Виктора Захаровича необходимо было ввести в естественное состояние. Его поведение уже не было похоже на лицедейскую игру. Он верил в то, что говорил и помнил то, чего с ним не могло происходить. Впрочем, возможно, и происходило. Теперь уже Сафаров начинал во многом сомневаться.

– Я понимаю, Виктор Захарович, вы крепки телом и духом, – сказал юноша с лёгкой иронией,– потому что по утрам бегаете, мясо не едите, вино не пьёте…

– Господи! Да ведь уже объяснял, что, всего лишь, как несколько дней из… могилы, старой и забытой.

– Вас не понять. Вы же, утверждали, что в предыдущей жизни были просто камнем на какой-то планете с… высоким температурным режимом.

– Теперь камень, сама оболочка, разрушается. Элементалы покинули его. У моего недавнего дома начинается новая жизнь. Ведь, ещё раз повторяю, смерти не существует. Высшие Силы не дадут никому прохлаждаться, валять дурака… просто, быть ничем. Да и места для мёртвых в Мироздании нет. В нём ничего не может быть мёртвого.

При этих словах новоиспечённый профессор многозначительно и даже с сарказмом посмотрел на Сафарова.

Но он понимал, что юношу мало интересуют его философские размышления. Немного подумав, Таволгин, на сей раз, сказал первое, что пришло ему в голову:

– Если тебя не устраивает то, что я тебе говорю, Алексей, то я могу заверить, что в своё время я был и в Америке. Впрочем, какая разница! Я не шучу! Я присутствовал там на симпозиуме по геронтологии у… самого Дьявола! Мой доклад произвёл на окружающих огромное впечатление. Он получил высокую оценку. Я институтом руковожу!

– А что дальше? Я ничем не руковожу. Всего лишь, учусь в школе, перешёл в девятый класс. Что из того?

– А я сейчас возвращаюсь домой…

– В никуда? Всё-таки, вы поддаётесь внушению, зомбируетесь неизвестными существами. Нам, всем троим, от этого не легче.

– Я всё помню. Дай время мне, себе и Рите освоиться здесь. Мы ведь даже толком знаем, где мы находимся, и что нам предстоит делать.

– Мы в ловушке.

– Ещё в какой, в очень замысловатой. А в таких местах любое Зло может запросто прикинуться Добром, и ведь ему поверишь.

– У вас, на Земле-42, была когда-то семья? – Поинтересовался Сафаров. – Ведь вы это должны помнить. Впрочем, я уже и сам не знаю, где фантазия, а где реальность.