Страница 4 из 29
Зюхер обтер платком потную голову и смачно высморкался.
- Ну и жарища! Как в аду!
Карбич не сдержал иронии:
- А вы там были, господин полковник?
- Нет. Но точно буду. Да и вам, Карбич, думаю не избежать.
- Это ж почему?!
Но полковник не успел ответить... От рудника отошли уже прилично, только-только прошли Кунскую долину. Лошадей пришлось нещадно стегать, усталые животные наотрез отказались уходить с лугов, заросших по пояс сочной травой. Всё-таки пошли дальше, Аваганское ущелье, вначале широкое, стремительно сузилось, склоны, почти отвесные, подступили вплотную к дороге. Хотя и дорогой это назвать трудно, - тропа, виляющая, как змея, меж огромных каменных обломков. Идти пришлось осторожно, ступая словно по тонкому льду - под ногами крошево из камней, вывихнуть ногу можно в два счёта. Потому полковник промедлил с ответом, аккуратно шагнул меж двух булыжников, открыл было уже рот, но стрела с ярко-красным оперением клюнула в глаз. Карбич остолбенело уставился на медленно оседающего Зюхера, растерянно обтер лицо от брызг крови и ошметков глаза. И лишь с запозданием рявкнул на всё ущелье:
- Гарнизон, в бой!
Но бывалые бойцы сообразили раньше командира. Спешно прикрывшись щитами, солдаты стягивались к центру колонны, ближе к командиру, стрелы дождем захлестали с обеих сторон, щиты лишь немного спасают. Карбич заорал во всю глотку, срывая голос:
- Отходим! Назад, в долину! Да поживее!
Стрелы полетели реже, но теперь укрывшиеся на склонах стрелки целились тщательнее. То тут, то там раздавались вскрики, солдаты падали и уже не поднимались. Карбич схватил одного истошно орущего бойца, закинул на плечи и побежал. Раненый заплакал, совсем ещё мальчишка, стрела застряла глубоко в груди, парнишка уже вовсю пускал кровавые пузыри. Внезапно дернулся, тут же затих, Карбич скосил глаза и тихо выругался, из затылка парнишки торчит обломок стрелы. Майор опустил солдатика на землю и тут же удар в спину, по хребту потекло что-то горячее. Карбич с трудом удержался на ногах, сделал пару шагов и тут снова удар, сзади, чуть выше колена. Нога тут же отнялась, Карбич невольно споткнулся, и со всего маху грохнулся об камни. Приложился виском, неслабо, в голове зазвенело, в глазах замерцали огоньки. Кто-то подхватил под руку, попытался тащить, но тут же рухнул рядом. Карбич завыл от страха и боли, пополз по залитым кровью камням, по мертвецам, пока третья стрела не успокоила навечно...
Цукенгшлор вжался спиной в щель меж двух валунов, руки, хоть и тряслись, но проворно бинтовали распоротое бедро. Повезло - стрела с широким, острым, как бритва, наконечником, ударила вскользь, а могла бы и срубить ногу по самые... эти самые. Но кровь хлещет фонтаном, надо торопиться, пока ещё в сознании. "Черт, кто же это?! Для разбойников слишком лихо и организованно, глоды... глоды - те вообще тупое зверье. Кто-то из соседей решил пограбить перед самым приходом глодов, а там война все спишет?" Закончив, тщательно вытер ладони, чтоб не скользила рукоять меча. Обвел взглядом побоище, кошмар, кругом трупы, трупы, что несколько минут назад были живыми людьми. Послышались отчаянные крики, Цукенгшлор осторожно приподнял голову, выглянул из-за укрытия. По ущелью, раскинувшись цепью, брели десятка три глодов, с огромными топорами в могучих, покрытых чёрной курчавой шерстью руках. Глоды неторопливо бредут, высматривая недобитых, если кого находят живым - короткий замах, и несчастный отправляется к праотцам. Один из глодов, плетущийся позади и чуть в стороне, не утерпел - тюкнув топором, сунул отсеченную кисть мертвеца в огроменную пасть и с блаженной улыбкой захрустел. Тут же раздался злой окрик:
- Я что сказал?! Не жрать никого, пока не закончим.
Цукенгшлор напрягся, пытаясь вспомнить, уж больно голос кажется знакомым. В голове вертится ответ, но никак не получается ухватиться. Майор рискнул ещё раз приподняться... и узнал мерзавца, когда вгляделся в силуэт, маячивший за спинами глодов. "Ах, ты ж скотина!..."
Ввввжжжжик! Ввввжжжжик! Ввввжжжжик! - не этот ли монотонный звук заставил сознание вынырнуть из тёмных глубин. Чтобы открыть глаза, потребовалось столько сил, словно не веки хочет поднять, а громадный валун. С трудом, но удалось, хорошо что в полумраке, даже от такого тусклого света больно глазам, а что бы было, если б на улице, где солнце?! Кстати, а где это он? Хак прошелся взглядом по кривым почерневшим доскам потолка, тут и там свисают гирлянды закопченной паутины. Пахнет плесенью, мышами, грязными, давно нестиранными вещами. Невольно вздрогнул - неужели он всё ещё в руднике. Вжиканье стихло, скрипнуло, краем глаза увидел что кто-то приближается. Подошел здоровенный мужик, головой чуть ли не касаясь потолка, Хак смотрел слезящимися глазами и не мог понять. Кто-то хорошо знакомый, наконец узнал, по зелёным глазам, Гансауль подровнял косматую бороду и шевелюру, переоделся в белую рубаху с вышитыми узорами на груди. В руках изрядно поржавленный меч и точильный камень. Значит, вот кто вжикал. Хак хотел спросить, где он, но навалилась дурнота, замутило, парень закрыл глаза и тяжело вздохнул. Гансауль что-то спросил, но Хака уже закрутила темнота, он вновь погрузился в бессознание. Новое пробуждение далось намного легче. Тихонько зажглась надоедливая боль в спине, от долгого лежания. Хак покрутился, вроде чуть легче, потом сел на "кровати" - две застеленные грязными шкурами широкие доски на чурбаках-подставках, глаза потихоньку свыклись с мягким сумраком. За спиной скрипнуло, глухо бухнула дверь, это появился Гансауль, прошёл мимо, бросив на похожий "лежак" напротив, у стены, меч в смастеренных на скорую руку ножнах и потрепанный лук вместе с колчаном, где вяло встряхнулся десяток стрел.
- На этот раз точно очнулся?
- Вроде бы... Попить бы...
В глотке и правда пустыня, даже голос стал хриплым. Лежаки разделяет стол, Гансауль взял с него пузатую чашку, больше похожую на чайник без носика, шагнув к бочке, что стоит слева у огромной печи, неспешно зачерпнул. Хак не сводит жадных глаз с чашки, но Гансауль замер на полпути.
- Только сначала скажи правду - кто ты такой?!
- В смысле?
- Не придуривайся! Две сотни каторжников отправились в мир иной, а ты жив-здоров!
- Я не знаю... Гансауль... правда...
Гансауль промолчал, глаза настойчиво сверлят, наконец сунул чашку, вода плеснула через край. Хак жадно схватил, припал потрескавшимися губами, вода понеслась по нутру, наполняя жизнью и силой измученное тело. Осушил до дна, все равно мало, решил добраться до воды сам. Скинул ноги с "лежака" и тут же с ужасом замер, ожидая жуткую боль, а как иначе - нога разодрана до кости. Но... ничего! Нет, боль есть, но чуть слышная, лишь жгет слегка, словно от крапивы. Хак скользнул ладонью по одеревеневшим от крови и грязи лохмотьям, что когда-то были штаниной и испуганно вскинул взгляд на Гансауля, в глазах - ужас, словно увидал привидение.
- Моя нога!
- Ну твоя и что?
Хак всё ещё не веря, провёл пальцами по ноге, но вместо вспухших бугров развороченной плоти лишь гладкая полоса извилистого шрама.
- Она... она зажила! Рана зажила!
Гансауль недоверчиво хмыкнул, но покосился на ногу, лицо удивленно вытянулось, он подошёл ближе. Спустя несколько мгновений взглянул в глаза Хаку, недобро сощурившись. Вернувшись к столу, пробурчал:
- А ты у нас, значит, колдун?
- Я... я... не колдун, Гансауль, честно... я не знаю, как это всё вышло.
Звенькнул вынутый из ножен меч, Гансауль потряс оружием, привыкая к тяжести. Хак невольно покосился на зловеще блеснувшее лезвие.
- Я же вижу, что врешь! Или скрываешь! Я тебя два дня тащил на собственном горбу, думаю, это все-таки повод мне доверять?
Хак опустил взгляд, чуть помедлив, всё же решился:
- Таких, как я, здесь зовут "чужаками". Я... из иного мира, Гансауль, не того, куда уходят ваши мертвецы, а другого... Там другое время, другая жизнь, блин, как объяснить... там мир такой, каким станет здесь лет так через пятьсот. Понимаешь?
Гансауль долго молчал, лицо каменное, будто спит с открытыми глазами.
- А чего раньше не сказал? Хотя ясно - боялся, что доложу охране?
- Мне советовали держать язык за зубами...
- Правильно советовали! Ладно, мне все равно кто ты. Дойдем до Вапрота, дальше - каждому своя дорога.
- Что за Вапрот?
- Портовый городок на западном берегу.
Хак всё-таки поднялся, вода в бочке тёплая, но пил с великим удовольствием. Чуть помедлив, задал мучивший вопрос:
- А зачем ты мне помогаешь?
Гансауль вновь надолго замолк, Хак уже отчаялся дождаться ответа, когда тот наконец-то разразился:
- Когда-то давно мне помог один человек. Он жутко рисковал, все тогда отвернулись от отца... и от меня. А Вафьяр помог... Жаль, что его давно нет в живых, я так и не сумел поблагодарить. Будем считать, это моя попытка вернуть малую часть долга.