Страница 32 из 82
Она говорила так, словно обвиняла его в своих страданиях. И он принял на себя эту вину. Да, ему следовало догадаться, что она пойдет за ним в лес. Однако в ту пору у него не хватило бы мужества на такую догадку.
- Итак, ты бывал уже здесь раньше, - сказала она. - Но почему к тебе относятся с таким уважением и называют юр-Лордом? Какие подвиги ты совершил? Зачем Лорду Фоулу понадобились твои услуги?
Кавинант облегченно вздохнул - ему нравилась решительность Линден. От внезапной слабости у него вдруг помутилось в глазах, но он не придал этому большого значения.
- Люди считали меня возродившимся героем - Береком Полуруким...
Воспоминания принесли с собой печаль и вину за прежние проступки. Он принял их безропотно и смиренно.
- Берек жил за тысячи лет до того, как я здесь появился. Согласно легендам, он открыл людям Земную Силу и сделал Посох Закона, чтобы ею управлять. Его считали основоположником великого знания о Силе. И он стал прародителем Лордов, учредив Совет, который управлял Страной и защищал ее от Фоула Презирающего.
"Совет! - простонал он про себя, вспоминая Морэма, Протхолла и Елену. - О боль души! Ад и кровь!"
С дрожью в голосе Кавинант продолжал свой рассказ:
- Когда я появился здесь, меня приняли за возрожденного Берека. Во время войны с Лордом Фоулом он потерял два последних пальца на правой руке.
Линден на миг приподняла брови, но не стала перебивать его.
- Я вошел в Совет и обрел титул юр-Лорда. Остальные прозвища пришли ко мне позже - в основном, после моей победы над Презирающим. Однако Неверящим я назвался сам. Мне долгое время казалось, что я не живу здесь, а вижу сон. И я не знал, что с этим делать. - Горько покачав головой, он со злостью добавил:
- Мне не хотелось ввязываться ни в какие дела. Я был тогда озабочен только собой и своей болезнью. Это обычная проблема прокаженного человека. Но теперь я знаю, что ошибался...
Кавинант надеялся, что она поймет его сбивчивое объяснение и что ему не придется рассказывать ей о своих преступлениях.
- Да, я был не прав. Когда появляются желания и цель, понятия реального и нереального уже не имеют значения. Человеку надо заботиться о ком-то, иначе он превращается в самовлюбленное животное.
Он замолчал, встретив взгляд ее проницательных глаз. Она кивнула, одобряя его убежденность.
- Дело кончилось тем, что я начал заботиться о Стране.
- Земная Сила обострила твои чувства?
- Да, я обрел этот дар.
Боль невосполнимой потери ужалила его в сердце. Усталость и напряжение ломали все оборонительные рубежи.
- Страна неописуемо прекрасна. Любовь и забота людей превращали ее в сказочный мир. А прокаженные, - язвительно подытожил он, - очень восприимчивы к любви и красоте.
Линден слушала его как врач, которому встретилась редкая болезнь. Когда он замолчал, она осторожно спросила:
- Ты назвался старику Неверящим и Обладателем белого золота. О каком золоте идет речь?
Кавинант невольно содрогнулся. Чтобы скрыть свои чувства, он пригнулся к очагу и поправил горевшие поленья. Вопрос Линден задел его за живое. Но он чувствовал себя слишком усталым, чтобы касаться сейчас этой темы. В то же время ему не хотелось огорчать ее уклончивым ответом.
- Это мое обручальное кольцо, - мрачно прошептал Кавинант. - Несмотря на то что Джоан развелась со мной, я продолжал его носить. В ту пору мне казалось, что болезнь лишала меня всех радостей жизни. Кольцо оставалось последней связью с женой, ребенком и людьми. В этом мире оно вдруг превратилось в талисман - вместилище силы, которую называли дикой магией или "магией, разрушавшей мир". Я и сам не знаю, почему так получилось.
Он обругал себя мысленно за недостаток храбрости. Линден придвинулась к нему, продолжая наблюдать за его лицом.
- Ты думаешь, я не выдержу всей правды? - спросила она.
Он вздрогнул. Как она догадалась?
- Ты выдержишь. Но я знаю, как это тяжело. Во всяком случае, мне не хотелось бы подвергать тебя новым потрясениям.
За каменной стеной дождь с неистовой злобой заливал долину; гром и молнии дрались друг с другом среди гор. Но внутри хижины было тепло, и воздух, с легким привкусом дыма, действовал как снотворное. Кавинант устало закрыл глаза, позволив себе ненадолго укрыться от колючих взглядов Линден. Он так долго не отдыхал. Столько дней без сна и покоя...
Однако Линден не хотела прерывать разговор. Ее голос напоминал настоятельное прикосновение.
- Этот Нассис... Он - сумасшедший.
- Почему ты так решила? - сквозь дрему спросил Кавинант.
Линден молчала, пока он не открыл глаза и не посмотрел на нее. Словно оправдываясь, она сказала:
- Я чувствую потерю равновесия в его душе. Неужели ты ничего не заметил? Безумие Нассиса написано на его лице; оно во всем - в движениях, в голосе. Я поняла это еще там, в ущелье, когда старик спускался к нам по склону горы.
Он с раздражением отбросил свою усталость.
- Ты хочешь сказать, что мы не должны ему доверять? Что он выживший из ума старик, которому нельзя верить?
- Возможно. - Линден перевела взгляд на свои руки, которыми она обнимала колени. - Я не знаю, стоит ли ему доверять. Но он сошел с ума от долгого одиночества. Хотя, конечно, Нассис верит в то, о чем говорит.
- Тогда он тут не единственный сумасшедший, - пробормотал Кавинант.
Он отодвинулся, предлагая Линден место у теплой стены. Ему хотелось спать, и в тисках усталости его не волновало безумие старика. Но Линден ожидала ответа. Поискав в уме слова, он сонно ответил:
- Я не могу чувствовать того, что чувствуешь ты. Когда усталость перелилась через край, он смутно осознал, что Линден встала и принялась шагать по комнате рядом с его распростертым телом.
***
Он проснулся от тишины. Шум дождя сменился тихой капелью. Какое-то время Кавинант неподвижно лежал на полу, радуясь окончанию неистовой бури. Отдых принес ему хорошее настроение. Он чувствовал себя бодрым и сильным.
Приподняв голову, Кавинант взглянул на Линден. Она стояла в дверном проеме, осматривая долину и ночное небо. Ее плечи подрагивали от напряжения. Пальцы рук беспокойно мяли подол рубашки. Почувствовав взгляд Кавинанта, она повернулась к нему. Комнату ярко освещал огонь очага. Очевидно, Линден подбросила в него несколько поленьев. Он видел, как в уголках ее глаз скопились морщинки, словно она по-прежнему приглядывалась к тому, что вызывало тревогу.