Страница 32 из 35
Объективация факта «человек действует» требует и объектного понимания, в соответствии с цельным динамизмом25 человека. Ибо сам этот опытный факт предстает не в отрыве от всего динамизма человека, но на фоне всего динамизма человека – в тесной, органичной связи с ним. Речь идет о том совокупном динамизме, который дан нам в совокупном опыте человека. Однако не всё, что этот опыт составляет, находит свое отражение в сознании. Так, например, почти весь вегетативный динамизм, свойственный человеческому телу, в сознании не отражается. Кроме того, не все те факты, из которых складывается совокупный динамизм человека, переживаются посредством их осознанно. У нас уже была возможность мельком затронуть несоизмеримость, которая существует между всей совокупностью жизни в человеке и сферой или пределами его переживаний. То, чего мы по этому поводу коснулись слегка и поверхностно, в дальнейшем будет еще нами расширено и дополнено. В любом случае, если мы хотим правильно сформулировать понятие динамизма, свойственного человеку, мы обязаны исходить и из самого аспекта сознания, и из области переживаний, а это, вероятно, продиктовано требованиями именно изучения опыта. Далеко не случайно во вводном разделе мы разграничили совокупный опыт человека и его отдельные аспекты, причем уже тогда внутренний аспект был описан как особо связанный с сознанием.
И все-таки свойственный человеку динамизм главное свое отражение находит в сознании, благодаря чему человек осознает этот динамизм в его основных направлениях, сопрягаемых и с их переживанием. Однако действие человек переживает как нечто, принципиально отличное от «делания», то есть от того, что в человеке только лишь «делается» и чего он сам как человек по собственному побуждению не совершает, не делает.
Это переживание, как и разграничение в поле переживаний двух объективно различных структур, а именно: «человек действует» и «(нечто) делается в человеке» – свидетельствует, с одной стороны, о смежных областях сознания и бытия человека. С другой же стороны, это разграничение переживаний придает каждой из этих структур такую интериоризацию и субъективацию, которыми мы вообще обязаны сознанию. Однако на данном этапе нас интересуют не сами переживания, но именно структуры, объективное разграничение которых опирается на совокупный опыт человека, а не только на само свидетельство сознания. Внутренний опыт – если речь идет обо всем том, что в человеке делается и что происходит внутри человеческого организма и относится ко всему физическому бытию человека, – здесь недостаточен, и мы должны постоянно выходить за пределы спонтанных и мгновенных свидетельств самого сознания, как и связанных с ним переживаний, должны постоянно дополнять их каким-то еще иным путем, чтобы добиться в этой области по возможности полного познания человека.
Две объективные структуры – «человек действует» и «(нечто) делается в человеке» – обозначают два главных направления свойственного человеку динамизма. Эти направления друг другу противоположны, поскольку в одном из них раскрывается (и одновременно осуществляется) активность, или деятельность человека, а в другом – определенная его пассивность, или страдательность.
В каждом из этих элементарных направлений свойственного человеку динамизма феномен (или смысл) наглядной доказательности соответствует конкретной структуре, и, наоборот, каждая из этих структур проявляет себя в качестве феномена. В них проявляет себя активность и пассивность, agere и pati, как constitutivum[30] этих структур и объективной основы для их различения.
Agere, содержащееся в структуре «человек действует», чем-то отличается от pati в структуре «(нечто) делается в человеке», чем-то ему противостоит. В этом противопоставлении участвует вся структура целиком – и та, и другая. Известно, что в метафизике Аристотеля agere и pati являют собой две отдельные категории. Представляется, что опыт человеческого действия и делания в человеке способствует обособлению этих категорий26 (25).
Аналогично тому как в метафизике эти две категории agere и pati не только противостоят друг другу, но и взаимообусловливаются и взимообъясняются, это происходит и в человеке. Любой из нас может провести в себе нечто вроде разграничительной линии, отделяющей действие от делания (при этом одно не только отличается от другого, но и объясняется другим). Это очень важно как для понимания структуры «человек действует», так и в дальнейшем – для фундаментальной, по возможности, ее интерпретации.
Можно заметить, что между действием человека и всем тем, что в человеке делается, существует не одно лишь противопоставление, но и очевидная соотнесенность и даже определенная равнозначность обоих фактов, или структур. А следовательно, и в том случае, когда мы утверждаем действие, говоря, что «человек действует», и в том случае, когда утверждаем делание, говоря, что «(нечто) делается в человеке», – то есть и в том, и в другом случаях человек выступает в качестве динамического субъекта. И действие, и то, что в человеке делается (и то и другое по-своему) проявляет и осуществляет динамизм, свойственный человеку. И у той, и у другой структуры исток общий – человек; если, с другой стороны, мы говорим об agere и pati как о двух разных направлениях того же динамизма, то в то же время мы можем утверждать, что направление «изнутри» у них общее, являясь в итоге сущностью всякого динамизма. Agere и pati различают этот динамизм, но не лишают его единства следования из того же самого динамического субъекта. Однако это нисколько не упраздняет факта, что agere-поступок отличается от тех других динамических проявлений субъекта «человек», которые мы объединяем в категорию pati.
Стоит, пожалуй, обратить внимание еще и на два разных вида пассивности, которые мы выражаем с помощью словосочетаний: «(нечто) делается в человеке» и «(нечто) делается с человеком». В разговорной речи оба эти словосочетания часто подменяются, и потому, произнося «нечто делается с человеком», мы нередко имеем в виду, что нечто делается в нем. Но, строго говоря, словосочетание «делается с человеком» соотносится лишь с внешней стороной данного факта. Это совершенно особый вид пассивности. Человек не является тогда динамическим субъектом делания, источник которого в нем самом, но, скорее, является объектом, с которым некий иной субъект или другая сила нечто делает, меж тем как он это только испытывает. Испытание уже само по себе говорит о пассивности субъекта «человек» и не говорит (по крайней мере, не говорит впрямую) о внутреннем динамизме этого субъекта, о том особом динамизме, на который указывает словосочетание «(нечто) делается с человеком».
Свойственный человеку динамизм в традиционной концепции личности и поступка понимается по аналогии с динамизмом любого бытия. Динамизм бытия изучает традиционная метафизика; ей также (а в особенности, ее великому создателю Аристотелю) мы обязаны той концепцией, которая динамический характер бытия выражает языком философских понятий. Она не сводится лишь к одному понятию actus, но является мыслительной парой понятий potentia—actus, сопряженной между собой в одно целое. Сопряжение для этих понятий столь органично, что, используя одно из них, мы через это указываем и на другое. Ибо это другое понятие всегда содержит в себе и тот соотнесенный смысл, без уяснения которого невозможно понять первое и vice versa.
Таким образом, actus не может быть осмыслен без potentia, a potentia – без actus27. Если речь идет о самих терминах, то в определенном смысле они на польский язык непереводимы (особенно термин actus). Термину potentia могло бы быть эквивалентно существительное «возможность» [mozność]. Возможность означает то, что уже вроде бы есть, но в то же время еще и не существует, находится в стадии становления, словно бы в чьем-то распоряжении, уже и в готовом даже виде, но еще не в действительности, без завершенности. Actus (представленный в польских философских учебниках как «акт») – это то же, что и осуществление возможности, ее свершение.
30
Определяющее (лат.).